Святая Русь - Князь Василько

– Ты уже что-то задумал, Василько?

– Да… Но не хотел тебе об этом говорить.

– Почему?

– Из-за Глебушки.

Второй сын Василька родился шесть недель назад. Мария ходила счастливая.

– Я же говорила тебе, что еще одного сына принесу.

– Бог любит троицу, Мария. А там… Чем мы хуже Всеволода Большое Гнездо? – довольно высказывал Василько.

– Да ни чем, любый ты мой. Будут тебе и сыновья и дочери. Лишь бы покой Бог послал.

А покой, неделю назад, был нарушен неожиданным недугом младенца. Мария не отходила от колыбели. Недосыпала ночи, исхудала, и всё просила постаревшего лекаря:

– Ты уж исцели Глебушку моего, Епифан. Он такой крохотный. Нельзя ему умирать.

– Живехонек будет, княгиня, спадет жар, - утверждал лекарь.

На пятый день Глебушке заметно полегчало.

– Рассказывай, Василько. Сын поправится.

Но Василько надолго замолчал. В оконца покоев, из наборного цветного стекла, хлестал косой рясный дождь, в изразцовой печи заунывно пел тоскливый неуютный ветер.

Мария замерла в напряженном ожидании. Она хорошо изучила супруга: если уж он замыкается и уходит в себя, то после этого надо ждать какого-то необычного решения.

– Не ведаю, как ты на это посмотришь, Мария, - наконец заговорил Василько, - но я надумал собрать всех князей в Ростове. Время не ждет. Татары вот-вот овладеют Булгарией, а затем хлынут на Русь.

– В Ростове? – несколько удивилась Мария.

– А что? Ростов – один из древнейших городов. Не так уж и давно был столицей огромной Ростово-Суздальской Руси. Здесь правили и Ярослав Мудрый и Владимир Мономах, и Юрий Долгорукий. Да что тебе сказывать? Ты историю лучше меня ведаешь.

– Достоинства Ростова Великого неоспоримы, Василько. Киев, Чернигов, Новгород, Суздаль и Ростов Великий - старейшие и знатные города. Но ты подумал о великом князе Владимирском?

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Юрий Всеволодович, давнишний недоброхот ростовцев, может не дать согласия на съезд князей.

– Не сомневаюсь в этом, Василько. Для него съезд в Ростове – звонкая пощечина.

– Постараюсь его разубедить. Завтра собираюсь во Владимир.

Разговор с дядей оказался тяжелым. В Юрии Всеволодовиче взыграло самолюбие. Он, поучавший всех князей, как им править уделами, вдруг должен жить по указке своего племянника, кой возомнил из себя миротворца всей Руси. Выскочка!

– Напрасно кипятишься, Юрий Всеволодович. Охолонь! Не о славе своей тщусь, а о Руси, коя может угодить под копыта татарских коней. Не дашь добро на Ростов - собирай князей во Владимире. Мешкать и дня нельзя.

– Поезжай-ка ты домой, племянничек. В советниках не нуждаюсь. Как-нибудь своим умишком обойдусь.

Василько резко поднялся с приземистого стульца (Юрий Всеволодович, принимая подвластных ему князей, всегда усаживал их на маленький стулец, сам же возвышался на высоком престоле) и вперил в великого князя тяжелый, осуждающий взгляд.

– Давно тебя ведаю, дядя.. Но ты всё такой же тщеславный и упрямый, и всегда кичишься. Но всё это не от великого ума.

– Что? – вспыхнул Юрий Всеволодович. – Да как ты смеешь?

– Смею! Как сродник сроднику. Кто ж тебе такое сможет сказать? Я давно уже не юнота.

– Щенок! Я проучу тебя!

На щеках Василька заиграли желваки.

– Жаль мне тебя, Юрий Всеволодович. Умный любит учиться, а дурак – учить. Прощай!

Василько ушел, даже не поклонившись. Великий князь переломил в бешенстве кипарисовый посох через колено. Пока он обдумывал, как поступить с племянником, тот уже был вне крепости. Летел (вкупе с тремя десятками дружинников) на белогривом коне и досадовал. Князь Юрий никого и ничего не хочет слушать. К нему оком, а он боком. Сколько же в нем ехидства, зла и спеси! Он до сих пор ненавидит Ростов, и всегда норовит его унизить. Напыщенный самодур! Даже в предвестие войны с татарами, он не помышляет о единении князей. На что он надеется? На свою пятитысячную дружину? Смешно. Несметному войску Батыя может противостоять лишь общерусская рать.

Холодный, тугокрылый ветер бил князю в разгоряченное лицо, вздымал за плечами алое корзно.

Проскакав версты три, Василько Константинович остановил коня. К нему тотчас подъехал неизменный меченоша Славутка Завьял.

– На привал, княже?

Василько Константинович, ничего не ответив, обратился к дружине:

– Надумал я, други мои, повернуть коней на Суздаль, а затем и на Переяславль. Ныне каждый час дорог. Жду вашего согласия.

Гридни не только уважали, но и любили Василька Константиновича. Он, не в пример другим удельным князьям, всегда советовался с дружиной, и если добрая половина ее, в чем-то сомневалась, то князь откладывал своё решение, памятуя, что ум хорошо, а два лучше. Никогда он не переходил на повелительный окрик, и если уж в чем-то был не согласен, то убеждал дружину и не раз, и не два, и всегда находил понимание. Летописцы назвали отца Василька Константином Мудрым. Его знаменитое «Поладить миром» долго не забудется не только в Ростовском княжестве, но и в других пределах. Во многом напоминал своего отца и Василько Константинович.

Дружинники, хорошо ведавшие о намерениях князя, ответили без раздумий:

– Мы с тобой, князь!

– Спасибо, други.

Поездка была утомительной, но удачной. Суздальский князь не только радушно принял Василька, но и заверил:

– Ростов и Суздаль, почитай, никогда не враждовали. Напротив, как старшие города, всегда чтили друг друга и держались вместе. Так будет и ныне.

Порадовал Василька и новый переяславский князь (Ярослав Всеволодович опять овладел Новгородским столом):

– Опасность велика, Василько Константинович. В случае чего, я готов присоединиться к твоей дружине. Ныне не до усобиц.

Прибыв в Ростов, Василько снарядил гонцов к князьям Углицкому и Ярославскому. Когда Владимир и Всеволод приехали, Василько молвил:

– Вот что, братья. На великого князя надежда худая. Не намерен он съезд собирать. Пойдем другим путем. Я уже заручился поддержкой двух князей, но этого мало. Русь разорвана на десятки уделов. Мыслю, обратиться к ним от пяти княжеств с единым письмом, дабы остановили усобицы и принялись за укрепление городов и усиление дружин, и дабы, в случае вторжения татар, немешкотно сходились в общерусскую рать. Письмо готов подписать и епископ Кирилл. Более того, своего посланника он хочет направить к киевскому митрополиту. И коль князья и церковь прислушаются к нашему призыву, беду можно миновать.

Братья, никогда не враждовавшие между собой, предложение Василька встретили с одобрением.

– Добрая задумка, брате. Ныне сам Бог велит порадеть за святую Русь, - молвил Всеволод.

– Воззвание должно быть вдохновенным и зажигательным, дабы проняло каждого князя, - молвил возмужавший Владимир.

– Такое воззвание надо писать горячим сердцем. Сие не каждому летописцу по плечу… Кому ж поручим, Василько?

– Марии.

– Марии?.. Прости, брате, но то не женское дело. Никогда еще призывы к князьям не писали женщины.

– Мыслю, лучше Марии никто не напишет. Бог наградил ее не только зрелым умом, но и даром к сочинительству. Вскоре вы и сами в этом убедитесь.

Мария трудилась над воззванием несколько дней. Она вносила в него все свои тревоги и боль за Отчизну, страстно призывая князей к единению.

Владимир Углицкий, прочитав пергаментный свиток, был приятно изумлен:

– Ай да княгиня Мария! Какое яркое, пламенное слово!

В тот же день Василько Константинович посадил за свиток всех своих грамотеев-переписчиков. А на другой день помчались по всем уделам шустрые, молодцеватые гонцы.