Святая Русь - Князь Василько

После разгрома Волжской Булгарии и появления в русских землях бежан из Поволжья, князь Василько и другие лица неоднократно советовали князю Владимирскому «городы крепить и со всеми князьми согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татары придут на землю его, но он, надеясь на силу свою, яко и прежде, оное презрил» В результате каждое русское княжество встретится с полчищами хана Батыя один на один.

Откровенная беспечность Юрия Всеволодовича крайне удивляла Василька Константиновича. Тот не только не захотел собирать удельных князей на совет, но и издевательски отнесся к призывам Ростовского, Переяславского, Суздальского, Углицкого и Ярославского князей:

– Племянничек мой, Василько, в портки наклал, вот и начал князей мутить. Грязного степнякка испужался, хе-хе. Отроду степняк не ходил на Северо-Восточную Русь. Куда уж ему через болота и дремучие леса лезть? Никогда не гуляли поганые по нашим землям и никогда не будут. А коль, не от великого ума, напасть осмелятся, то так по шапке дадим, что навек забудут в мое княжество соваться. На грамоты же племянничка – плюнуть и растереть. Эк из себя державного государя корчит. Всякая мокрица хочет летать, как птица. Не выйдет! Сиди на своем Тинном море и не высовывайся…

Великий князь говорил о племяннике не только с насмешкой, но и с раздражением: некоторые из князей стали прислушиваться к призывам Василька и начали подталкивать Юрия Всеволодовича к тому, дабы он всё-таки собрал съезд во Владимире. Влияние Василька заметно выросло, у многих его имя стало притчей во языцех, что приводило великого князя в неописуемый гнев. Дело дошло до того, что, ослепленный ненавистью к племяннику, Юрий Всеволодович заявил на Боярской думе:

– Василько помышляет выйти из-под руки великого князя. Он подбивает своих братьев и других князей собрать единое войско, дабы двинуть его на Владимир, и самому утвердиться на великом столе. Разговоры же о кочевниках, всего лишь хитрое прикрытие. Василько зазнался. Надо проучить этого выскочку. Его села и деревеньки давно не видали огня. В них есть, чем поживиться. Не так ли, бояре?

Но бояре молчали. Юрий Всеволодович перехватил через край. Миролюбивый Василько Константинович никогда и не помышлял о Владимирском столе. Уж чересчур Юрий Всеволодович заносчив и обидчив.

– Чего рты на замке? Аль оглохли?

С лавки поднялся старый воевода Еремей Глебович.

– Прости, великий князь, но не время ныне брань заводить. Я много лет ведал Василька, и он всегда выступал против усобиц. И ныне сей князь лишь о Руси печется. Татары – не такие уж слабаки. Калка показала, что…

– На Калке моих дружин не было! – резко оборвал воеводу Юрий Всеволодович. – Князей там, как несмышленышей, в ловушку заманили. И неча раньше времени поганых бояться. Над пуганым соколом и вороны играют. Ныне же, сказываю, надо племянничку крылышки подрезать.

Но бояре покашляли, покряхтели в дремучие бороды, да так ничего и не молвили.

– Толку от вас, как от козла, - ни молока, ни шерсти, - махнул на бояр рукой Юрий Всеволодович.
– Надо дружину поднимать.

С дружиной великий князь перестал советоваться вот уже лет пятнадцать назад, с тех пор, как утвердился на великом Владимирском столе. Дружинник, презрительно думал он, всего лишь военный слуга, а со слугами нечего советоваться. Многие гридни ушли от спесивого князя на службу к другим властителям. Юрий Всеволодович нанял новых – во всем ему покорных и послушных, готовых по любому приказу сорваться с места. А чтобы гридни не заикались о «старине» (по коей все значительные вопросы решались на совете дружины), Юрий Всеволодович, один из самых богатых князей Руси, удвоил послужильцам жалование, и те уже ни во что не вмешивались, слова поперек не могли князю сказать.

Поход на Ростов Великий Юрию Всеволодовичу пришлось всё-таки отложить: его сумасбродный братец Ярослав вновь не ужился с новгородцами и, как всегда, запросил у Юрия помощи.

Князь Василько Константинович, тем временем, неустанно готовился к предстоящим битвам с ордынцами. Приказал углубить водяной ров, подсыпать земляной вал и подновить крепость. Теперь каждый день заходил он к кузнецам – оружейникам. Говорил Ошане, поставленному старшим над всеми кузнецами:

– Ты уж порадей, Ошаня Данилыч. Злой ворог стоит у пределов. Твоим мечам, копьям и кольчугам нет цены. Намедни твоим мечом с одного удара кольчугу рассек. С другого - щит развалил надвое. Но такого оружья ныне много понадобится. Надо поспешать.

Старый же мастер, пропустив мимо ушей похвалу, хмурился и ворчал:

– Ты меня не понукай, князь. В нашем деле поспешать негоже. Ежели хочешь доброго оружья, не понукай!

– Вновь прости, Ошаня Данилыч. Дружину-то я втрое преумножил, да и мужиков в поход буду кликать.

– Да мы и так, князь, в кузнях днюем и ночуем. Почитай, от горна не отходим. Сами ведаем – ворог лютый. Но не всегда утешно, что поспешно.

Ошаня вынес из кузни два меча и протянул Васильку Константиновичу.

– Выбирай, князь. Кой те больше поглянулся?

Василько Константинович дотошно осмотрел мечи и пожал плечами.

– Кажись, оба одинаковые – и по виду и по весу.

Ошаня окликнул дюжего подручного:

– Федька!…Побейся с князем. Испытай-ка наши мечи.

Федька, чумазый от копоти, в прожженном кожаном запоне, оробело застыл подле кузни. Василько Константинович протянул ему один из мечей и задорно молвил:

– Смелей, Федька! Представь, что перед тобой ордынец. Нападай!

Подручный глянул на Ошаню, глянул на князя и… напал. Зазвенела сталь, посыпались огненные искры, и всё тяжелей, резче становились удары супротивников.

– Не сдавай, Федька!
– азартно закричали кузнецы. – Наддай!

И Федька так наддал, что меч князя переломился. Василько Константинович с удивлением посмотрел на обрубок кладенца. Лицо его нахмурилось.

– То не меч, коль и минуты в сече не продержался. Как же так, Ошаня Данилыч?

– Сетуешь, Василько Константинович? Вот тебе и «поспешай». Сей меч, кой оказался в твоих руках, не прошел должной закалки. Таких мечей можно одним махом наковать, а проку?

Василько Константинович ступил к кузнецу и поклонился в пояс.

– Спасибо за науку, Ошаня Данилыч… А копья с крючьями татарскими начали ковать?

– Начали, князь. Но наши копья будут половчей и похитрей татарских. На три вершка прибавили, и с двумя крючьями. И наконечники к стрелам удлинили. Стрелы же изготовляем калеными. Любой ордынский щит пробьет. Коль надумаешь, испытай.

– Непременно, Ошаня Данилыч. Всё твое оружье испытаю. Раздам гридням и заставлю биться. И лучников позову.

– А коль дело до рукопашной дойдет?

– И в рукопашной схватимся. Боевых топоров, кистеней и палиц, слава Богу, хватает. И в том твоя заслуга, Ошаня Данилыч.

Старый мастер степенно крякнул и повернулся к подручному.

– Федька, принеси-ка наши последние поделки.

Вскоре в руке князя оказалась длинная, тонкая, сильно загнутая к концу сабля, а затем – более легкий, укороченный меч.

– Сабля похожа на половецкую. Такими, сказывают, и татары пользуются. Зело удобна, Ошаня Данилыч.