Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
Олесю же била нервная дрожь. Утирая рукавом сарафана горькие слезы, она замкнулась, и не отвечала на любопытные вопросы сенных девок. Она словно окаменела, душу ее заполонило отчаяние.
Лазутку уводили на ее глазах. Она побежала было за ним, но ее грубо остановили и повели совсем в другую сторону - к княжьему двору.
– Отпустите! Умоляю вас, отпустите! Дома остался мой сынишка Никитушка!
– Ничо, - скалил кривые зубы соцкий, и грязно добавил.
– Не пропадет твой вы….! Шагай борзей, а то плетки сведаешь, прелюбодейка!
Г л а в а 3
КНЯЗЬ И ОЛЕСЯ
Если Василько и Мария с первой же встречи понравились друг другу, а затем и полюбили,
Дядя, великий князь Юрий Всеволодович, дабы укрепить свое влияние на Полоцкую землю, женил Владимира на дочери полоцкого князя Гордиславе.
Княгиня была старше своего мужа на четыре года и полностью оправдывала свое имя. О ее чрезмерной гордости вскоре стало известно всему Углицкому княжеству. Своенравная, строптивая хозяйка «Углече поле» чуть ли не с первого дня принялась вмешиваться в правление молодого князя. Боярам то пришлось не по нраву.
– Наша княгиня вся в мать Святохну Казимировну, - молвил один из княжьих мужей.
– Та помыкала своим мужем Борисом Давыдовичем, а когда тот преставился, Святохна задумала отравить пасынков Василька и Вячеслава, но пагуба сорвалась. Тогда мачеха попыталась изгнать обоих из Полоцкой земли, но вмешались бояре, кои решили заступиться за сынов покойного князя. Гордая дочь польского короля впала в гнев и повелела своей свите уничтожить всех полоцких бояр, кои ей были враждебны. Были убиты тысяцкий и посадник. Горожане ожесточились: «Святохна не токмо бояр бьет, но и народ грабит! Буде терпеть иноверку!»
Ненавистную Святохну схватили и заключили в темницу… Вот такая была матушка у нашей княгини. Как бы Гордислава и за нас не принялась. Князь-то Владимир не слишком тверд, не чета своему брату Васильку. Тот вертеть собой не позволит.
– Истину сказываешь. Мягковат наш князь.
Разговоры бояр доходили до Владимира. Он мрачнел и злился на супругу, кою… не любил. Лицо ее хоть и было привлекательным, но на нем застыла неизгладимая печать холодности и каприза.
Владимир не хотел жениться на дочери польской принцессы, но против воли дяди не пойдешь. Он - великий князь Ростово-Суздальской Руси, и ему нужны добрые отношения с Неметчиной. Рыцари-крестоносцы давно уже кровожадно посматривают на Псков и Новгород, как на жирные куски, и сей брак пока приносит плоды. Вот и приходится терпеть надменную супругу.
В своем тереме Владимир долго сидеть не любил. Он то целыми неделями пропадал на охоте, то уезжал погостить к Васильку, где, в бывшем отеческом тереме, всегда пребывал в добром расположении духа.
Владимир выезжал в Ростов с тремя десятками дружинников, своими верными слугами, готовыми по малейшему приказу умереть за своего князя.
Верны были Владимиру и дворовые слуги, коих он никогда не старался обидеть, наказать за лень и нерадивость. Да и повода к тому не было: слуги, чувствуя добрый и справедливый нрав господина, держались хорошего места и старались во всем услужить князю. Гордислава пыталась приблизить к себе бояр, княжьих мужей и молодых гридней, надеясь через них усилить свое влияние на Владимира. Но у нее ничего не получилось: никто не захотел переходить на ее сторону и служить тайным и корыстным помыслам княгини. И это крайне раздражало и бесило дочь бывшей польской принцессы. Здесь, в этой дикой, лесной, заболоченной стране, она ничего не может. Как и все русские бабы, она должна быть покорной и не высовывать носа дальше женской половины княжеских хором. Да разве можно сравнить варварские обычаи княжеского русского двора с жизнью великолепного двора короля Казимира, о котором с таким увлечением рассказывала ее мать.
А Владимир лишь посмеивался:
– Здесь тебе не Варшава, на Руси другие заповеди. Они - в чистоте душевной да в служении Богу. Каждый день, женушка, надлежит тебе пропеть вечерню, павечерницу, полунощницу в тишине, со вниманием и смирением, с молитвами и поклонами, а после молитвы уже ничего не пить и не есть. Ложась спать, класть три земных поклона, а в полночь, тайком встав, со слезами прилежно Богу молиться о своих согрешениях
и отпущении грехов, о здравии супруга своего. А утром, встав чуть свет, вновь Богу молиться… А в церкви стоять на службе со страхом и молча молиться, по сторонам не озираться, ни к стене, ни к столбу не прислоняться, с ноги на ногу не переступать. Руки сложить на груди крестом, молиться со страхом и трепетом, со вздохами и слезами. А, придя домой, помолившись, тотчас сесть за рукоделие да за прялку…– Довольно, князь!
– не выдерживала Гордислава.
– Да я еще и малой толики тебе не поведал, как доброй женой и хозяйкой в доме быть.
– Довольно меня учить!
– Гордислава даже ногой топнула.
Владимир же всё с тем же спокойствием и скрытой усмешкой продолжал:
– Да как же, женушка? Коль муж супругу не учит и дом свой не по заповедям Божьим устраивает, и о своей душе не радеет, то и сам он погибнет, и дом свой погубит. Ведь как Ярослав Мудрый поучает: «Если же добрый муж радеет о своем спасении и жену наставляет, и домочадцев страху Божию учит и правильному христианскому житию, то он со всеми вместе в благоденствии с Богом жизнь свою проживет и милость Божию получит». А еще: «Да убоится жена мужа…»
– Оставь меня!
– с неудержимой злостью закричала княгиня.
– Оставлю, женушка. А ты помолись, помолись да за прялку садись.
– Пся крев!
– услышал уже в дверях Владимир и рассмеялся.
Когда он вернулся в свои покои, то вспомнил свою последнюю встречу с братом Васильком, кой привел слова о злой жене великого князя Святослава: "Лучше жить в пустыне, чем с женой долгоязычной и сварливой. Как червяк губит дерево, так мужа жена злая. Как капель в дождливый день выгоняет человека из жилья, так и жена долгоязычная. Что кольцо золотое в носу у свиньи, то же красота жене зломысленной. Никакая тварь не сравнится со злой женой. Что свирепее льва среди четвероногих? Злая жена".
– Да пошла она к дьяволу!
– вслух произнес Владимир и кликнул меченошу:
– Подавай коня!
* * *
Как-то Владимир побывал у великого князя и поведал тому о прохладных отношениях с женой, на что Юрий Всеволодович насмешливо изронил:
– Экая вселенская задача - с бабой постель не поделил. Не будь дураком, плюнь! Бери пример с великих и мудрых князей, хотя бы со Святослава Святого, у коего было свыше тыщи наложниц. Да и другие князья маху не давали. Дед твой, Всеволод Большое Гнездо, и жену крепко ублажал и полюбовниц не забывал.96Да и какой мужик не грешит от жены? Без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь. Ныне праведников не сыщешь. Кто молится: «Помилуй, Господи, мя, безгрешного!» - тот будет в аду. Так, говорят, в одном писании сказано, хе-хе.
Владимир ведал, что Юрий Всеволодович сам великий охотник до женского пола.
Умудренный и всевидящий боярин Протас Черток, как-то пришел к Владимиру и молвил:
– Именины у меня через седмицу, княже. Сочту за большую честь видеть тебя, Владимир Константиныч, в моих хоромишках.
– Буду, - коротко отозвался князь. Протас Черток - его ближний боярин и воевода, доверенный советник, грех отказать.
После веселого и шумного пира, Черток повел князя в повалушу.
– Отдохни, Владимир Константиныч. Ксюшка тебе постель разберет. Она, девка, сладкая.
Ксюшка и в самом деле оказалась сладкой. Её горячие ласки были бурными и неистовыми. С того дня Владимир стал появляться у Чертка чуть ли не каждую неделю.
В один из летних дней князь спустился из своих покоев в сени и увидел, как из одной светелок выходят сенные девушки в голубых сарафанах. Лишь одна из них оказалась в темно-зеленом платье. Владимир нахмурился: непорядок в его тереме, служанки всю неделю должны быть в одном облачении. Совсем распустила свою прислугу Гордислава.
При виде князя, девушки низко поклонились и застыли вдоль стены, освещенной бронзовыми подсвечниками. Владимир кинул взгляд на незнакомую служанку в темно-зеленом сарафане и невольно остановился: перед ним оказалась девушка удивительной красоты. Какое изумительное лицо, глаза, губы! Господи, да как она здесь оказалась?!