Святославичи

–  Ты решил исповедать меня?
– со зловещим спокойствием произнесла Ода.

–  Я спрашиваю об этом лишь из зависти к счастливчику Ростиславу, - быстро проговорил Брага, видя, что Ода повернула коня и поехала обратно.

Генуэзец догнал княгиню и поехал рядом, сдерживая своего жеребца, рвущегося вперед.

–  Не гневайся на меня, дорогая княгиня. Я вижу, что оскорбил тебя своим откровением. Я знаю, русские женщины крайне щепетильны в любовных делах, совратить их с праведного пути почти невозможно. Но ты ведь немка, обожаемая княгиня. И судя по тому, что изменяешь своему мужу, женщина без предубеждений. У тебя был любовником Ростислав, может, кто-нибудь еще, я не осуждаю тебя за это. Боже упаси! В той стране, откуда я родом, всякая знатная женщина имеет любовника, а то и нескольких. А над глупышками, хранящими верность своим мужьям, все смеются.

Ода хранила каменное молчание.

Брага продолжал делать попытки разговорить ее:

–  Значит, я ошибся, полагая, что красавица-княгиня влюблена в меня. Напрасно тешил себя мечтами…

–  Интересно, какими?
– не удержалась Ода. Генуэзец словно ждал этого вопроса. Он весь преобразился, в глазах появился блеск, смуглое лицо с острым носом и черной бородкой озарилось радостью, полноватые губы тронула легкая улыбка. О, хитрец Джованни прекрасно знал женщин и умел затронуть именно те струны в их чувственных душах, которые пробуждали опасные минутные влечения!

Цветок его красноречия раскрылся во всем блеске! Генуэзец умело расставлял сети, как проделывал уже не раз, и Ода, сама того не сознавая, запуталась в них. Даже горячее полуденное солнце, казалось, помогало коварному искусителю. Солнечные лучи били в глаза генуэзцу, такие выразительные и красивые, а как сверкали белизной перламутровые зубы Джованни! Как чувственно он причмокивал своими пунцовыми губами. Целоваться с ним, наверно, приятно любой женщине. Впрочем, и слушать Брагу Оде доставляло удовольствие. Поначалу она не хотела себе в этом сознаваться, но после второй или третьей его шутки засмеялась. Потом позволила погладить себя по руке и скоро забыла об их ссоре в сосновой просеке. В такой чудесный день грех сердиться на столь остроумного собеседника! Княгиня и генуэзец неторопливо ехали по дороге. Впереди уже маячили бревенчатые стены и башни Чернигова.

Брага продолжал опутывать Оду своими незримыми коварными сетями. Ведает ли его обожаемая княгиня, что он может сделать ее самой счастливой женщиной на свете!

–  Я буду счастлива только с Ростиславом, - сказала Ода.

–  И я к тому веду, - вставил Брага.

Оказывается, в Кафе у него есть знакомый вербовщик наемников, а в Суроже [72] живет богатый судовладелец, его давний друг. Отряд воинов и быстроходные корабли - вот что нужно Ростиславу. Любой итальянский герцог с радостью возьмет к себе на службу такого военачальника, как Ростислав. Не нравится Италия, можно наняться к византийцам, отменные воины везде нужны.

[72] Кафа и Сурож - колонии генуэзцев в Крыму.

–  А как же я?
– спросила Ода.

–  Ты будешь с Ростиславом. Я помогу тебе бежать из Чернигова в Тмутаракань. Счастье не ждут, моя княгиня, за ним идут даже на край света!

–  Я не уверена, что Ростислав согласится служить византийскому императору и тем более какому-то герцогу, - возразила Ода.
– Он для этого слишком честолюбив.

–  Тогда Ростислав пусть сам станет императором!
– проникновенно воскликнул Брага.
– У византийцев бывали такие случаи, когда полководцы занимали трон и правили Империей. Например, Василий Первый, основатель Македонской династии ромеев, в юности был конюхом, потом выдвинулся в военачальники, потом выше… Сильный и отважный человек может добиться в жизни всего! Таков ли Ростислав?

–  Он таков!
– Ода улыбнулась восторженной улыбкой.
– Он не станет довольствоваться малым.

–  Прекрасно!
– Брага хлопнул в ладоши.
– Для начала ему нужно завоевать Херсонесскую фему [73] в Тавриде, это произведет переполох в Константинополе. Я уверен, и русские князья сразу зауважают Ростислава. Он будет иметь возможность выбирать между Русью и Византией, если, конечно, не захочет основать собственное государство. Признаться, более выгодного места для этого не найти. С юга Тавриду надежно защищает море, с севера - степи, с востока - высокие горы. И главное, там сходятся торговые пути из Европы и Азии.

[73] Ф е м а - административно-податная территориальная единица Византийской Империи.

У Оды закружилась голова от тех картин, какие нарисовал перед ней Брага.

Она, жена Ростислава и княгиня тмутараканская, живет во дворце с фонтанами, из окон которого видно море. Послы и торговые гости каждодневно толпятся у ее трона, подносят дорогие подарки. Рядом с Одой восседает красавец муж, князь тмутараканский и владыка Тавриды. Как удивится такому ее возвышению германский король! Гертруда и Анастасия умрут от зависти! Ода заберет с собой Ярослава и Регелинду. Жаль расставаться с Вышеславой, девушка так к ней привязалась, но всегда приходится чем-то жертвовать ради счастья.

Брага продолжал восторженно описывать, как благодаря ему Ростислав сумеет заручиться поддержкой генуэзцев и графа тосканского, - себя Брага уже видел флотоводцем Ростислава!
– как они обезопасят границы тмутараканского княжества от вторжений кочевников, как приберут к рукам устья Днепра и Дона, построят большой флот, возведут крепости по берегам Тавриды…

–  Но все это произойдет лишь после того, как моя обожаемая княгиня допустит меня ко всем тайникам своего прекрасного тела, - напомнил генуэзец и призывно посмотрел Оде в глаза.
– Это даже не плата за мои будущие услуги, но своеобразный залог доверия ко мне, моя несравненная княгиня.

Оду смутил откровенный взгляд Браги. Она хлестнула коня и поскакала к распахнутым городским воротам, но, обернувшись на скаку, звонко крикнула:

–  Я подумаю, синьор Джованни!

* * *

Вечером, закрывшись в своей светлице, Ода еще раз прочитала письмо к Ростиславу. После всех прекрасных возможностей, раскрытых перед нею Брагой, это послание показалось Оде жалким и лишенным всякого смысла. Да Ростислав скорее умрет, чем склонит голову перед Изяславом!

Ода сожгла письмо и села к окну, обдумывая текст нового послания к любимому. Ей хотелось передать в нем все услышанное от Браги сжато и, главное, убедительно, а у нее между тем из головы лезли сплошные признания в любви. Вот если бы Брага сам написал письмо Ростиславу…

Нет, пусть лучше он расскажет все Ростиславу при встрече с ним. Зачем писать, когда можно сказать. С другой стороны, если Ода окажется в Тмутаракани вместе с Брагой, что помешает ей самой поведать обо всем? Ода представила удивленные глаза Ростислава и улыбнулась. Впрочем, рассказать так, как умеет Брага, у нее не получится. И бежать из Чернигова без его помощи она тоже не сможет. Значит, как ни поверни, а Оде не обойтись без хитрого генуэзца.

На воскресной службе в Спасо-Преображенском соборе Ода стояла рядом с мужем на хорах. Слева от них были Вышеслава и Ярослав, позади плечом к плечу выстроились молодцы-пасынки.

Глянув вниз, Ода заметила среди боярских шуб малиновую куртку Браги. Пронырливый генуэзец протолкался почти к самому амвону [74] , но не столько молился, сколько смотрел на стоящую наверху Оду. Увидев, что и княгиня заприметила его, купец принялся строить ей глазки и улыбаться. При этом он не забывал осенять себя крестным знамением, но делал это двумя руками. Боярские жены и дочери косились на странного прихожанина.

[74] Амвон - возвышенное место в виде квадратной площадки в центре средней части храма. На нем архиерей облачается в ризу и совершает некоторые службы.