Святославичи
Шрифт:
Огнив почесал лохматую голову и ответил со вздохом:
– Худо дело, князь. Захворал Бориска, пять дней пластом лежит.
– Лекарь был?
– И лекарь был, и знахарь приходил, и толку никакого. Помирает отрок.
– Придержи язык, пустомеля!
– Изяслав оглянулся на своих дружинников.
– Коней в стойла. Самим почивать. Посадник укажет где.
– Князь толкнул Огнива в бок.
– Распоряжайся!
На ходу срывая с себя шапку, плащ, тяжелый пояс, Изяслав темными переходами и скрипучими лестницами поспешил на ту половину терема, где жила Эмнильда с сыном.
Княгиню он застал стоящей
На приветствие князя Эмнильда ответила истеричными рыданиями. Обняв колени Изяслава, она стала умолять спасти ее сына от неминучей смерти.
– Кто тебе наговорил, что неминучей?
– рассердился Изяслав.
– Оклемается Бориска, отрок он крепкий!
– Нет, князь милый, не оклемается сыночек мой, ибо наказанье наслал на меня Господь за грехи, - причитала Эмнильда.
Она перешла на родной немецкий, потом опять на русский, на обоих языках княгиня слезно поминала Пресвятую Деву Марию, гнев Господень и свою греховность.
Изяславу это надоело. Он рывком поставил Эмнильду на ноги.
– Ну будет! Слезами горю не поможешь. Лекаря надо хорошего искать, а не поклоны бить.
Эмнильда стояла перед князем с опухшим от слез лицом, опустив руки и закрыв глаза. Тонкая льняная рубаха сползла у нее с одного плеча, обнажив тонкую ключицу и белую округлую грудь с розовым соском. Один вид женской груди подействовал на Изяслава зажигающе.
Князь припал губами к теплой упругой плоти, прикасаться либо представлять в мыслях ее было одинаково приятно. Но Эмнильда резко оттолкнула от себя Изяслава.
– Наин!.. Наин!.. Прочь!..
– воскликнула она.
– Через этот грех страдает недугом сын мой. Уйди, князь! Мне надо молиться.
Изяслав сначала оторопел от неожиданности, потом в нем стал закипать гнев. Он догадался, с чьих слов говорит с ним Эмнильда, набожность которой до сего случая проявлялась лишь при грозе.
– Та-ак!
– медленно и грозно произнес Изяслав.
– Сей ветерок мне ведом, знаю, откель дует. Где отец Иларион? Где этот старый гриб?
– Ой, княже мой, - испуганно залепетала Эмнильда, - отче Иларион ныне тут в терему обретается, днюет и ночует на сенях. Там же и молится во здравие Бореньки, но в последние дни что-то занедужил. Не ходил бы ты к нему, князь.
– А Илариоша-то отчего вдруг расхворался, тоже, что ли, в грехах по уши?
– рявкнул Изяслав и так посмотрел на Эмнильду, что та испуганно опустила глаза.
– Так я ему подскажу. С какого места Псалтырь читать, чтоб полегчало!
Хлопая дверьми и топая сапогами, Изяслав ринулся к сеням, оттолкнув попавшуюся на пути ключницу, спешившую сказать князю, что стол накрыт. Брань так и лезла из великого князя, он ругался, поминая чертей, сатану и Божью Матерь, спотыкаясь о пороги и крутые ступеньки в темноте. Последовавшая за князем ключница со свечой скоро отстала.
В этот поздний час Изяслав увидел Илариона тоже стоящим на коленях перед образами, кладущим поклоны и шепчущим молитвы. Гнев на какое-то время взял верх в Изяславе над богобоязненностью, поэтому вид коленопреклоненного старца в грубой черной рясе вызвал у князя лишь усмешку.
– Ниже
кланяйся, отче! Неча спину-то жалеть, чай, сено днем не метал и тяжелей нательного креста ничего на себе не носил, - язвительно проговорил Изяслав, стоя позади священника, склонив голову в низком помещении и уперев одну руку в потолочную балку.– Да лбом-то по полу постучи, чтоб бесов отогнать, кои на тебя из всех углов таращатся и смеются! Чего ж не спится-то тебе, отче? Иль грехи спать не дают?
Старческая рука, занесенная для крестного знамения, застыла в воздухе после первых же слов князя, молитва смолкла. Согбенный вид инока, полный смиренья и покорности, казалось, он только ждал, когда Изяслав умолкнет, чтобы дальше продолжить молитву.
Не слыша ответных слов, Изяслав заговорил резче:
– Ты что же это, баран христовый, в тереме у меня исповедальню устроил! Ладаном все провонял, заупокойных свечей везде понаставил. Своевольничаешь! Думаешь, я в Киеве, так ты здесь хозяин? Отвечай!
Священник медленно встал с колен и повернулся к Изяславу. По его глазам, спрятавшимся в морщинах, было видно, что он не испугался.
Тихим и спокойным был голос Илариона:
– В грехе погряз ты, княже. Прелюбодействуешь при живой супруге, завет христианский нарушаешь. Не к лицу сие даже смерду, а великому князю и подавно.
Говоря это, Иларион глядел прямо в глаза Изяславу, хотя видел в них только гнев.
Изяслав угрожающе шагнул вперед.
– От Эмнильды все выведал?
– Не выведывал я, - с достоинством возразил Иларион, - исповедовалась она мне, как сын ее занедужил.
– Так ты за упокой Бориса поклоны тут бьешь?
– зло прищурился Изяслав.
– Не за упокой, княже, а за отпущение грехов твоих и Эмнильды, - ответил Иларион,'- ибо сказано в Священном Писании…
– Погоди с Писанием, отче, - прервал Илариона Изяслав, - про него опосля потолкуем. Сначала скажи, что тебе наговорила Эмнильда.
Иларион осуждающе посмотрел на Изяслава.
– Сказано ею было то, о чем ты, княже, и сам доподлинно ведаешь, ибо участвовал в грехе том не единожды.
– Кто еще об этом ведает?
– Окромя меня никто, княже.
– Исповедовал ты княгиню в тереме иль в храме?
– В храме, в субботу четвертой седьмицы Великого Поста.
Изяслав замолчал, обдумывая что-то.
Тут в дверях появилась ключница. Видя, что князь занят беседой со святым отцом, она хотела было исчезнуть, чтобы не мешать. Однако Изяслав заметил ее и велел войти.
Ключница повиновалась.
– Готово ли угощенье?
– спросил Изяслав.
– Готово, князь-батюшка, - с поклоном ответила ключница.
Эту женщину, холопскую дочь, Изяславу подыскал воевода Коснячко с тем, чтобы она, имея ключи от дверей и распоряжаясь челядью, сводила князя и его возлюбленную незаметно для посторонних глаз. С делом своим ключница справлялась: Изяслав был доволен. Вот и сейчас ее появление немного остудило его гнев.
– Любо, Власта, - сказал Изяслав.
– Ступай. Сама прислужишь мне за столом.
Власта опять поклонилась и ушла.
Сев трапезничать, Изяслав принялся выведывать у Власты, что ей известно о хвори Бориса, исповеди Эмнильды, о том, как водворился в тереме пресвитер вышгородской Богородицкой церкви Иларион.