Святославичи
Шрифт:
Олег схватился с полочанином, у которого вместо одного глаза было кровавое месиво, а шлем был помят от ударов палицей. Лицо одноглазого постоянно кривилось не то от боли, не то от ярости. Он с такой силой ударил своим мечом по мечу Олега, что едва не обезоружил княжича. Олег призвал на помощь всю свою выучку и сноровку, продолжая нападать на одноглазого, оскал белых зубов которого одновременно страшил и злил его. Олег так увлекся, что не заметил рядом другого полоцкого дружинника, который, замахиваясь на Инегельда, задел острием своего меча лоб и бровь Олегу. Кровь хлынула в глаза. В этот миг гнедой вскинулся на дыбы и княжич вывалился из седла.
Сидя у ног гнедого и стирая с лица кровь, Олег слышал, как продолжается
«Так вот ты какая, смерть!» - тупо подумал Олег, нащупывая валявшийся рядом меч.
Он с трудом встал на ноги и взобрался на коня.
Дальнейшее произошло быстро. На Олега налетел всадник в черных латах с длинной темной бородой и здоровенными ручищами. От удара его тяжелой палицы рухнул на гриву своей лошади княжеский знаменосец. Только раз полоснул Олег мечом по щиту длиннобородого полочанина, замахнулся второй раз, но ударить не успел… Будто небо обрушилось на его голову: в ушах зазвенело, поплыли перед глазами красные круги и множество конских голов с оскаленными зубами. Потом все пропало.
…Маленький Олег мчится вместе с мачехой и сестрой на салазках с крутого берега Стрижени. Он сидит впереди, держась за изогнутые, как рога барана, березовые полозья, скрепленные поперечиной. За ним визжащая от страха и восторга Вышеслава, а за Вышеславой - Ода. Носки сапожек мачехи касаются локтей Олега. Ода звонко смеется и всякий раз вскрикивает, когда салазки подпрыгивают на ухабе.
Обычно салазки переворачивались сразу на льду Стрижени, но в этот раз, благодаря умелому балансированию Олега, они не перевернулись, а, промчавшись по льду, врезались в сугроб. При этом Ода и Вышеслава навалились на Олега, который притворился, будто потерял сознание.
Вышеслава перестала смеяться, глядя на неподвижного брата.
Ода склонилась над Олегом и озабоченным голосом повторила несколько раз: «Очнись, Олег! Очнись же!..» - рука Оды при этом легонько похлопывала Олега по щеке.
Олег с трудом приподнял потяжелевшие вдруг веки, ощутив в голове тупую боль. Сквозь пелену он увидел перед собой чье-то лицо. Пелена разорвалась, и на Олега глянул Роман.
– Ну, наконец очнулся!
– заулыбался Роман.
– Ох и напугал же ты нас с отцом, братец. Сутки пролежал в беспамятстве!
Олег взирал на брата непонимающим взглядом. В его ушах еще не стих тихий голос Оды и рассказ Романа о том, как его нашли на поле битвы среди мертвых тел, не укладывался в голове. Какая битва?.. Олегу с трудом удалось вспомнить подробности дня, который едва не стал последним в его жизни.
Роман старательно помогал ему.
– Помнишь, как спешно на коней садились поутру? Как в лесу стояли?.. Как врубились в пеший полк полочан?.. Ты все время был неподалеку от меня, а когда навалилась на нас полоцкая дружина, я потерял тебя из виду.
– Роман тяжело вздохнул.
– Много наших полочане посекли. Мне тоже досталось копьем в лодыжку. Инегельду голову повредили. Путяту Прокшича в грудь ранили. А рыжего Иллуге помнишь? Его насмерть топором порешили. Сигурду-Датчанину голову мечом отсекли…
Роман перечислял имена павших дружинников, а Олегу вдруг вспомнилось, как сильно искрился снег на солнце, когда он съезжал на салазках с горы, и так же сильно сверкал снег в день битвы. Пока снежную равнину не полили человеческой кровью и не завалили телами убитых…
– Много ли полегло полочан?
– Великое множество!
– небрежно ответил Роман.
– В иных местах грудами лежали. До темноты ведь бились…
– Где я?
– В Минске, - ответил Роман, - всех раненых сюда перевезли.
Олег закрыл глаза. Теперь он отчетливо вспомнил все, что
с ним было до того момента, когда над его головой взлетела вражеская палица.Вышеслава
В Чернигов Олег прибыл в середине марта, лежа на санях. Гридни на руках внесли княжича в терем и сразу уложили в постель.
Увидев обеспокоенные лица прибежавших мачехи и сестры, Олег со слабой улыбкой промолвил:
– Пока еще не умираю.
Слух о большой победе Ярославичей над Всеславом быстро облетел город. Но не было особенной радости от этого известия. В обозе, прибывшем из-под Минска, кроме награбленного добра и пленников, было немало и раненых ратников. Война с полоцким князем продолжалась, и могли прийти и новые печальные вести.
Состояние, в каком находился Олег вот уже много дней, действовало на Оду и Вышеславу удручающе. Давыд тоже ходил унылый. Он ожидал от Олега чего угодно: хвастливых или печальных речей, но не игры в молчанку.
– Оставь Олега в покое, Давыд, - заступилась за брата Вышеслава, - дай ему в себя прийти после всего.
Ода и Вышеслава обычно по очереди сидели у постели Олега, стараясь развлечь его беседой.
Олег охотно слушал мачеху и сестру, но сам говорил мало. В нем прочно осели еще большая замкнутость и какая-то угрюмая задумчивость, а взгляд стал тяжелым, что это даже слегка пугало Оду. Иногда Оде становилось страшно от некоторых слов Олега, сказанных в порыве откровения, - тогда она сразу вставала и под каким-нибудь предлогом уходила.
Ода не осуждала Олега за жестокость его высказываний, виня во всем суровую действительность, ломающую душевный настрой не только молодых юношей, но и зрелых мужей. Она чувствовала в себе перемены, притупившие ее чувствительность после прошлогодней смерти Ростислава и совсем недавней смерти княгини Анастасии. Обоих постигла безвременная кончина в расцвете лет.
Княгиня Анастасия скончалась в феврале через три дня после Сретенья Господня [96] и была торжественно погребена в Киеве в десятинной церкви. Присутствовавшая на похоронах Ода пролила немало слез, ей казалось, что злой рок нарочно отнимает у нее самых дорогих и любимых людей. Это горе еще больше сблизило Оду с дочерьми Анастасии, Янкой и Марией. Девочки не скрывали своей готовности в недалеком будущем стать женами пасынков обожаемой ими Оды, Глеба и Романа. Наступил апрель.
[96] Сретенье - двунадесятый праздник Православной Церкви, отмечается 2 февраля.
У Олега постепенно прошли головные боли и головокружения, лекари стали разрешать ему выходить из терема на воздух.
Однажды, гуляя по стене детинца, Вышеслава призналась Олегу, что влюблена в младшего брата Оды Удона и ждет не дождется помолвки с ним.
Олег усомнился в возможности такой помолвки:
– Отец вряд ли захочет отдавать тебя какому-то немчину.
– Что значит «какому-то»!
– возмутилась Вышеслава.
– А ежели я люблю Удона и он - меня!
– Сколько лет твоему Удону?
– спросил Олег.
– Семнадцать, как и мне, - ответила Вышеслава.
– Разве уже был разговор о помолвке с родственниками Оды?
– Не было.
– Вышеслава вздохнула.
– Матушка обещала поговорить об этом с тятей, когда он с войны вернется.
Олег нахмурился:
– Пустая затея, сестренка. Отец не даст своего согласия на этот брак. Ты же знаешь его отношение к Одиной родне и тем более к Удону. И чем он тебе приглянулся?
– О!
– Вышеслава улыбнулась.
– Удон красиво одевается, с достоинством держится, умеет вежливо разговаривать, не то что наш Ромка!