Святославичи

–  С двух сторон река, с двух сторон ров глубиной саженей шесть, - вставил Тука и громко чихнул в кулак.

Святослав засмеялся:

–  Правду молвишь, боярин.

–  И все же надобно Минск штурмом брать, другого пути не вижу, - стоял на своем Всеволод.

Воевода Никифор поддержал своего князя.

–  Ты что скажешь, брат?
– обратился Изяслав к Святославу.

–  Чего тут толковать, - пожал плечами Святослав, - не сговоримся с минчанами, придется на штурм идти. Измором нам Минск не взять, у самих ествы только-только до весны протянуть.

Изяслав спросил мнение Ярополка и, когда тот тоже высказался за взятие города силой, недовольно проворчал себе под нос:

–  Ну, тебе-то все едино как и где, лишь бы мечом помахать!
– Великий князь встал и перекрестился.
– Будь по-вашему, братья.

На том военный совет закончился.

Утром следующего дня к воротам Минска ушли три Изяславовых дружинника. Минчане впустили их в город, а вскоре сбросили со стены в ров три мертвых тела.

Ярославичи стали готовиться к штурму.

Несколько дней подряд стучали топоры в лесах вокруг Минска: воины валили молодые деревья, мастерили лестницы и ручные тараны, чтобы бить ими в ворота.

Ждали князья, что эти дни подойдет рать Сятополка, но так и не дождались.

Изяслав и гонцов навстречу Святополку выслал, и приступ из-за этого откладывал. Бранился со Святославом и Всеволодом, торопившим его со штурмом.

–  Дождешься, брат, навалится Всеслав со своей ратью, запоешь тогда Лазаря!
– предостерегал Изяслава Всеволод.
– Всеслав ведь ночью нападет иль на рассвете, и минчане в том ему помогут. Впустят его дружину к себе через одни ворота, а на нас выпустят через другие.

Наконец, 6 февраля двинули полки Ярославичей на приступ.

Весь короткий зимний день тысячи ратников - черниговцев, киевлян, туровцев, переяславцев - карабкались по обледенелым валам, срывались вниз, снова карабкались под градом стрел и камней, летевших сверху. Минчане отталкивали от стен длинные лестницы осаждавших, и те падали в глубокий ров под вопли сидящих на них ратников. Ров был похож на муравейник от множества копошащихся на нем воинов.

Когда стемнело, прозвучал сигнал к прекращению штурма.

7 февраля окончилась неудачей вторая попытка.

8 февраля вернулись гонцы Изяслава с тяжелой вестью: все войско Святополка полегло в битве с полочанами на реке Березине.

Гонцы доставили к Изяславу очевидца сражения, которому стрелой выбило глаз. Это был сотник пешей смоленской рати Неждан. Изяславовы всадники нашли его полузамерзшего в лесу.

Послушать Неждана собрались в шатре Изяслава кроме него самого и Ярополка также Святослав с сыновьями и воеводой Перенегом. Всеволод со своими боярами Никифором и Ра-тибором, киевские воеводы Коснячко и Чудин с братом Тукой.

Неждана вывели на середину.

–  Молви кратко и по делу, - приказал Изяслав. Неждан пошмыгал носом и заговорил хриплым простуженным голосом:

–  Значит, два дня тому назад все это случилося. Под вечер выбрались мы к речке Березянке и стали к ночлегу изготовляться. Поразбрелись вои-то кто куда, токмо дружинники Святополковы держались все время купно. Возчики коней распрягали, челядинцы княжеский шатер ставить начали. Тут-то полки Всеславовы и нагрянули. И ведь заприметили ворога дозорные наши, тревогу подняли, а вот совладать с полочанами мы уж не смогли. Обложили нас со всех сторон и выскочило их из лесу конных и пеших - тьма! Да как начали они нас гвоздить топорами да стрелами бить.
– Неждан со вздохом покачал рыжей головой с завязанным глазом.

– Как снопики люди валились.

–  Много ли воинов было у князя Святополка?
– спросил Святослав.

–  Конных гридней сотен пять да пешцев тыщи четыре, - помедлив, ответил Неждан.

–  Ты видел, что сталось с князем Святополком?
– обратился к сотнику Изяслав.
– Молви всю правду, какая ни есть.

Неждан знал, что находится пред очами великого киевского князя и отца Святополка, поэтому от избытка почтения даже перекрестился.

–  Говорю все как на духу, пресветлый князь. Извиняй уж меня сироту, коль я не доглядел чего. Сутолока большая там была, когда, значит, сошлись мы с полочанами в топоры да и темненько уже было.

–  Ты видел Святополка иль нет?
– нетерпеливо повторил Изяслав.

–  Поначалу-то, когда сеча началась, видел я его, - волнуясь, заговорил Неждан, то и дело вытирая рукавом сопли, текущие из носа.
– Бился на коне князь Святополк под стягом своим червленым во главе дружины своей. Хоть и нажимали на них сильно полочане, но дружинники Святополковы держались крепко. Звон мечей дюже громкий стоял, от людей и коней побитых снег аж красным стал. Опосля… - Неждан вдруг замолк, напряженно пытаясь что-то вспомнить, но никак не мог, отчего на его обмороженном лице с рыжей бороденкой появилось выражение досады.

–  Опосля чего?
– спросил Изяслав.

–  Опосля того, как упал стяг княжеский да как погнали нас полочане кого по реке, кого по лесу, я князя Святополка более не видал, - сказал Неждан и грустно вздохнул.
– К тому же стрела прилетела - хоть и на излете была, но глаза лишила, окаянная!

–  Может, ты коня княжеского видел с пустым седлом?
– допытывался Изяслав.

–  Коней-то пустых там много бегало, но был ли среди них Святополков, про то не ведаю, пресветлый князь, - поклонился Изяславу Неждан.
– У князя Святополка каурый конь был, а лошадей такой масти у его гридней было немало. Может статься, и спасся княже Святополк. Стемнело-то быстро, не могли ведь полочане всех наших посечь.

–  Ладно, Неждан, за глаз потерянный получишь от меня гривну серебра, - сказал Изяслав, - а теперь ступай.

Дружинники набросили на плечи сотнику овчинный тулупчик и вывели из шатра.

В воцарившемся молчании все взирали на князя Изяслава, который был мрачнее тучи. Было видно, что тревога за сына вытеснила в нем все прочие заботы.

–  Завтра на рассвете опять на приступ пойдем, - глухо промолвил Изяслав и уронил голову на согнутую руку.

Князья и воеводы, не произнеся ни слова, покинули шатер.

* * *

После восьмого штурма воины Ярославичей ворвались наконец в Минск. Но упорные минчане заперлись в детинце, грозно возвышавшемся на крутом холме в излучине скованной льдом реки Свислочи.

В полон ратники Ярославичей не взяли ни одного человека. Мужчин было приказано убивать, а женщины и дети, видимо, с начала осады укрывались в крепости на холме.

–  Вот придет Всеслав, он повыщеплет из вас перья, петухи киевские!
– кричали с башен детинца его защитники.
– Ужо полакомится зверье лесное вашей мертвечиной, олухи черниговские!