Связь без брака

Моё сердце тревожно вздрогнуло.

— Поэтому проще, если это будут дети из далёких посёлков? Где кстати, прежде работал Пень?

— Много где, всегда везде на хорошем счету, но нигде долго не задерживается. Вот только вместо предлагаемых повышений в более крупные города и интернаты, всегда выбирает себе далёкие посёлки.

— Так это что, получается «дом свиданий» его личная инициатива? — изумился я, — его основная деятельность искать детей для иностранцев?

— Как он говорит сам, курочка по зёрнышку клюёт, — она невесело улыбнулась, — зарабатывает, как может, нарабатывает связи.

— Да уж, вот это новости, — я покачал головой, — и нет никаких доказательств? А если следователь тебя расспросит?

— Меня туда и близко не подпускают Иван, — она отрицательно покачала головой, — это просто мои наблюдения, но я знаю, что он не один такой «рекрутёр» есть ещё, на Украине точно и в Белоруссии.

— Ладно, давай есть слона по частям, — тяжело вздохнул я, — сначала школа-интернат и насилие над детьми, затем «дом свиданий» Пня, ну и потом уже то, что ты сказала. Если это его личная инициатива, посмотрим, как на это отреагирует его покровители, может если его посадят, и с тобой что-то можно будет решить.

Ира пожала плечами.

— Думаю меня снова упекут в детский дом, но кому какое дело до этого? Так ведь?

— От меня что ты хочешь? Я не твои родители, — огрызнулся я.

— Не знаю, я думала мы похожи, — она поджала губы.

— Мне что теперь жениться на тебе и забыть, как вы с ним тр…есь? — вырвалось у меня.

Хлёсткая пощёчина тут же прилетела в ответ и обожгла мне щёку

Мы, замерев, секунду постояли, осознавая, что произошло, затем я повернулся и пошёл к машине, где на меня удивлённо посмотрел полковник и мама Ивана.

— Иван, нельзя же так с девочками, — решила она видимо поучить меня жизни.

— Расскажете женщина об этом другим своим детям, которых сдадите в интернат, — ответил я, и поймал руку полковника, который собирался меня ударить.

— Это вам точно не позволено, вы мне вообще никто, — я покачал головой, удерживая его руку.

— Забирайся в машину, — он вырвал её, — позже поговорим.

Я сел назад и посмотрел, как Ира уходит в школу-интернат, ни разу не оглянувшись. Я ругал себя последними словами за свою несдержанность ведь она не по своей воле попала в такую ситуацию, но было уже поздно — вырвавшиеся слова, накопившиеся во мне за всё время, что мы не разговаривали, были произнесены и вернуть их назад не было никакой возможности.

Глава 20

К счастью, разговоров не было, мы молча заехали в школу, затем домой к Артёму Викторовичу, который отдал мне то, что хранил. Я извинился, что не так хотел расстаться и попросил передать от меня привет Кондрату Филимоновичу и Евгению Ивановичу, с которыми мы виделись после приезда и собирались выехать на природу на следующей неделе, чтобы отметить мои победы, но видимо уже не судьба. Тренер сказал, что понимает и рад за меня, ЦСКА Москвы — это очень высокий уровень, и там я точно достигну больших высот, но просил не забывать их. Я его заверил, что это невозможно и при первой же возможности я их навещу. Обнявшись мы простились.

Затем мы поехали в военную часть, откуда потом вылетели на военный аэродром в Иркутске и оттуда уже, тоже военным бортом с кучей вещей в Москву. Там нас встретили целых два грузовика с солдатами, которые таскали вещи в транспорт и закончив, дождались, когда за нами приехала «Победа» и отвезла на квартиру. Как я понял в этой сталинке в основном жили военные, поскольку во дворе стояли по большей части машины с чёрно-белыми номерами.

Полковник переговаривался с мамашей Ивана, на меня оба не обращали внимания, а когда приехали грузовики с вещами, он отправился руководить разгрузкой, и через час спустился, зовя внутрь. Что было сказать, квартира поражала масштабом, который я в этой жизни ни разу не видел. Высоченные потолки, огромные окна, большие комнаты — всё это походило на сон.

Пройдя к столу, полковник поставил стул женщине и себе, мне же видимо нужно было стоять и чувствовать себя неблагодарным. Так видимо он задумал.

— Думаю, а теперь можно и поговорить, — сказал он, но тут же зазвонил дверной звонок. Удивившись, кто это может быть, он поднялся и направился в коридор.

— Товарищ генерал? — раздался его удивлённый голос.

— Ну Николай Викторович, показывай нашего героя, — раздался спокойный, можно сказать тихий голос, — я как раз на обед заехал, дай думаю загляну сразу.

Я повернулся посмотреть и в квартиру вошёл высокий, худощавый мужчина в круглых небольших очках, в сопровождении двух полковников, не считая мужа матери Ивана, если конечно они сыграли свадьбу, этого я ведь не знал.

— Ого, какой высокий! — удивился генерал, осматривая меня внимательным взглядом, — ну как? Готов отстаивать честь нашей армии?

— Нет, — ответил я, смотря как лица всех присутствующих начинают вытягиваться, а в комнате воцаряется полнейшая тишина.

— В смысле нет? — озадачился он, — с товарищем полковником обо всём договорились, мама твоя подписала согласие. Что значит нет?

— Эта женщина сдала меня в школу-интернат, чтобы я не мешал её счастью, — я кивнул в сторону расширившей глаза матери Ивана, — а никакого товарища полковника я не знаю и знать не особо желаю. Так что, если кто-то что-то там подписывал, пусть сам и бегает.

Тишина стала ещё более оглушительной.

— Да ты…, - вперёд шагнул этот самый названный полковник, поднимая руку.

— Так, подожди, — генерал отмахнулся от него словно от мухи, уже другим взглядом смотря на меня, — как-то эти нюансы до меня не доводили, когда мы обсуждали выдачу служебной квартиры и ваш переезд в Москву.

— До меня тоже, — я пожал плечами, — меня вытащили из интерната, и привезли сюда.

Генерал покосился на багрово-красного полковника и притихшую мать.

— Вышли все вон, — спокойно сказал он, и не глядя подвинул стул себе.

Дождавшись, когда все выйдут из квартиры за дверь, он заинтересованно на меня посмотрел.

— Ну давай для начала познакомимся. Меня зовут Зверев Анатолий Дмитриевич, Начальник Главного управления кадров МО СССР.

— Иван Добряшов, чемпион СССР по бегу на 100 и 200 метров.

— Рассказывай, иначе я ничего не понимаю, что происходит, — блеснул он очками.

Мне пришлось лишь вкратце обрисовать ситуацию, что меня бросили в интернат, а когда я сам достиг каких-то успехов, обо мне внезапно вспомнили и без моего согласия привезли в Москву.

— Да, дела, — он достал из кармана платок, снял очки и протёр их, — и что же теперь делать, если ты отказываешься бегать? Мы на ваш переезд потратили уйму денег и на перевод Николая Викторовича, не говоря уже вот про это всё.