Syberia 3

На следующее утро к Кейт пришёл не кто-нибудь, а сам главврач.

– Как вы себя чувствуете?
– буднично спросил он.

– Как с похмелья, - безучастно ответила Кейт, она же "пациент номер 10".

– Да, после "амитриптилина" всегда такие ощущения. Вот что, мисс Уолкер, если все процедуры и анализы подтвердят, что вы здоровы, я смогу вас выписать.

– Правда?
– Кейт заметно оживилась.
– А можно сделать это как-то побыстрее? Не хотелось бы...

– Для начала вам придётся сдать кровь на анализ, заодно пройти процедуру рентгена лёгких на предмет наличия у вас бацилл и подверженности организма туберкулёзу.

– Позвольте, но...

– Сожалею, но таков порядок, - отрезал Замятин.
– Вы разве по долгу службы не сталкивались с бюрократией?

– Ну... Было дело...

– На ней, родимой, у нас всё и зиждется, - с улыбкой произнёс Замятин.
– Для прохождения комплексного обследования через энцефалограмму, вам придётся сутки не спать. Понимаете, о чём я?

– Да, - обречённо вздохнула Кейт.

– Прекрасно, что вы осознаёте эту необходимость, - одобрительно кивнул якут.
– Пойдёмте в другую палату.

Знала ли Кейт, что Замятин решил выполнить условие обследования столь драконовским способом? Безусловно, он был весьма изобретателен и в данном случае решил, что санитары не железные и не стоит лишний раз заставлять их следить за пациентами ночью. Доктор спокойно отвёл Кейт в палату, где уже несколько дней подряд надрывно кричала Кристина, тщетно пытаясь найти свою любимую тряпичную куклу. Замысел был прост и понятен: Кейт не сможет уснуть, чувствуя непрерывную угрозу со стороны излишне буйной Кристины, а уж её надрывные крики должны мёртвого разбудить. Как только доктор оставил Кейт наедине с Кристиной, последняя вцепилась руками в плечи Кейт и, буквально сверля её своим пустым взглядом, начала с пристрастием допрашивать Кейт:

– Ты... Ты видела Хайди? Где моя Хайди?! Где она?!

– Я даже не знаю о чём... Ай!
– договорить Кейт не удалось - Кристина больно укусила свою соседку по палате, когда та пыталась освободиться от её бульдожьей хватки.
– Уберите её от меня!
– закричала Кейт в следующий миг.

Нет ответа...

– С кем вы меня посадили!
– тщетно пыталась докричаться она до Замятина.

– Ты! Ты украла мою Хайди!
– истерила Кристина.

Кейт решила выяснить, что же произошло. Надо было как-то разговорить Кристину.

– Скажи, а кто такая Хайди?

– Ха-а-айди! Мой единственный друг!
– всхлипывала Кристина.
– Верни мне Хайди! Верни-и!

Господи... Из огня, да в полымя. Кейт мысленно прокляла себя за то, что рванула с места в карьер. Но откуда же она знала, что это может повлечь за собой такие последствия? Да, пожалуй, слишком часто она писала на горячую голову письма и рапорты. Желая как-то облегчить положение, она решила заверить Кристину:

– Слушай, как только смогу выйти из заточения, я найду Хайди и скажу ей, что ты... Как тебя?

– Кристина.

– ...скажу, что Кристина по ней скучает. Хорошо?

– А ты найдёшь Хайди?!
– Кристина подняла свои пустые и, в то же время, красные, как два рубина, глаза на Кейт.

– Обещаю, Кристина. Хайди не могла тебя бросить...

– Не бросит! Хайди не предаст меня никогда... Хайди-и-и!!!
– вновь начала рыдать Кристина.

"И мне ещё сутки эту истеричку терпеть", - обречённо подумала Кейт. Выглядело всё так, будто она смирилась со своей судьбой. Второй раз в своей жизни она сталкивалась с психопатами и сегодняшняя её соседка по палате была куда более опасной, чем тот фабрикант, что однажды оторвал руки машинисту Оскару. Но он остался там, в Комсомольске. А вот Кристина... Кристина же вот, рядом. От неё не убежишь. Задушит во сне и рука не дрогнет. Оставалось уповать лишь на свою бдительность и на то, что Кристина ещё не окончательно свихнулась.

Комментарий к

Глава 8. Верните Хайди.

Раз уж речь у нас заходит о писхушке, я решил, что негоже мне отступать от практически каноничной сюжетой завязки - пациент, потерявший тряпичную куклу, скажет вам всё, что знает, как только вы найдёте её. Да-да, вы в компьютерной игре, забыли?

==========

Глава 9. Чёрная полоса Васи Форточки. ==========

Вернувшись домой, Форточка, первым делом, вытащил из ящика стола стопку бумаг с рукописным переводом текстов, что он собирался на следующей неделе отослать клиенту. Надо бы, при случае, самому в Красноярск слетать. Форточка давно пытался найти лучшую долю и хотя вполне официально зарабатывал неплохие деньги, ему казалось, что он достоин большего. Это был человек, не лишённый зависти и тщеславия. По правде говоря, звали его Василием, но его имя в последний момент стало каким-то иронично-нарицательным: "Здесь был Вася", "Эх ты, Вася" и так далее.

Сам Форточка не гнушался откровенно мошеннических способов заработка. Ещё в детстве он проявлял нездоровую склонность к воровству. Злые языки говорили, что это всё дурное влияние энергетики Верхней Колымы, где парень провёл первые несколько лет своей жизни. Нет, Вася никогда не был чем-то обделённым - у него была вполне благополучная семья и родители имели хорошую репутацию, что, однако, никак не препятствовало преступным наклонностям их сына. Сперва он воровал по мелочи, практически незаметно, да и много ли можно нарыть в небольшом посёлке? Масштабы и аппетиты Васи изменились после переезда в Нерюнгри и уж тут он решил, что пора переходить на более крупную добычу и стал воровать уголь из карьеров и позже втихаря "толкал" его в городе и окрестностях. Неудивительно, что вороватый, но трусливый подросток буквально "прописался" в инспекции по делам несовершеннолетних. На этой почве он постоянно ссорился с родителями и, по сути, главным его мостиком между миром реальным и пропастью, в которую Васька катился с угрожающей быстротой, стала его сестра Соня, проявлявшая особое внимание к своему непутёвому брату. В то время, как родители давно махнули рукой на подростка, Соня буквально тащила его наверх. В семье она осталась единственной, кто не считал, что надо махнуть рукой на Василия и не мешать ему заниматься тем, чем он привык, то есть, воровством.

Впрочем, сам Вася не унывал и строил на жизнь Наполеоновские планы. А именно, выпуститься с факультета ин.яза, пройти военную подготовку и, тем самым, обеспечить себя хлебным местом в службе разведки. Но на деле всё оказалось куда менее радужно: в армию его брать не хотели, ссылаясь на недовес, но Форточка настоял и всё же был отправлен на службу. Сначала всё шло просто замечательно - Вася проходил снайперскую подготовку и научился стрелять навскидку. Опытному таёжному охотнику и следопыту несложно освоить навыки разведки и снайперской стрельбы, благо практики в детстве у Васи было достаточно. Не раз отец брал его с собой на охоту и учил стрелять с дальней дистанции, в том числе, из засады. На этом белая полоса кончалась. Сперва вскрылся факт систематической кражи патронов и топлива с территории части, где Вася-якут, как его прозвали в армии, особенно "отличился". Конфликты с сослуживцами у него случались регулярно и однажды чуть не закончились трагедией.

В один из осенних дней Форточка, дождавшись, пока весь барак уснёт, втихаря вышел во двор и, обойдя дежурных, добрался до своего сотоварища, поставленного охранять арсенал. Форточка дважды ударил его штыком и только бронежилет, надетый солдатом по инструкции, спас его от смерти.

– Бил наверняка, - позже говорил военный прокурор, вчитываясь в материалы дела.
– Не надень пацан броник, отпевали бы уже.

Форточка провёл в изоляторе месяц и спасло его только нежелание командира части выносить сор из избы. Немалую роль в чудесном спасении Василия сыграла и Соня, постоянно трезвонившая в часть и прокуратуру округа. Отец даже подключил свои старые связи, в том числе, среди военных, которые могли наделать шуму в прессе, чего не хотелось командованию, которое, судя по всему, было отнюдь не безгрешным. В итоге дело замяли, но на перспективах и военной карьере юноши был поставлен жирный крест. Если ранее ему намекали на рекомендацию к зачислению в училище, теперь его досрочно выпроводили из армии. Проще говоря, комиссовали якобы из-за грыжи, теперь мешающей прохождению дальнейшей службы. Тюрьма стала для Василия настоящим стрессом. Он вернулся в Нерюнгри к родителям и около недели сидел в четырёх стенах. Молчал, был подавлен и два дня ничего не ел. Позже он впервые оправился на малую родину - в Зырянку.