Сыграй со мной в любовь

— Дима, мне кажется, я начинаю в тебя влюбляться, — когда половина еды уже была в нас, Лика откинулась на спинку сиденья и блаженно закатила глаза.

— Только кажется? — я не удержался и, обхватив ее голову за затылок, притянул к себе. Глаза в глаза.

— Боюсь, Боржоми пить уже поздно, — она улыбнулась одним уголком губ. — Но ты не переживай. Ждать… лазанью каждый день я не стану. Мы, пичуги, сообразительные пташки.

Какая-то из этих фраз кольнула меня сильнее других. Признание или "не переживай" — так, с ходу, было не разобраться. Наверное все-таки вечер был слишком долгим. Работа, пустая квартира — серому веществу в черепушке пора было предоставить заслуженный отдых.

Стараясь больше не о чем не думать, я погладил большим пальцем по щеке Лики, а потом сделал то, что следовало сделать еще до ужина — перетянул Лику к себе на колени и накрыл малиновый рот своими губами.

Глава 14

Лика

Вечер и ночь, которую я провела в квартире Димы, претендовали на лучшие моменты в моей жизни.

Не хотела влюбляться. До последнего надеялась, что удержусь, но эта безумная выходка на стоянке… Очень сложно не влюбиться в человека, когда с ним до невозможного хорошо. Именно до невозможного!

Никогда не думала, что в моей жизни может быть такое: потрясающий мужчина, сумасшедшая, свободная от стеснения и комплексов близость и счастье, от которого внутри грохотали салюты, как на девятое мая.

Я бы очень хотела не влюбляться, только с Димой не было ни одного шанса сохранить свое сердце в скорлупе благоразумия. Утром это стало ясно как никогда. А еще вместе с этим пониманием пришла другая мысль, даже скорее предчувствие: "Если так остро, так безгранично хорошо, то какой ценник на этот раз выставит процентщица-судьба?"

Мысль была совершенно безумной. Скорее всего просто страх счастья с непривычки. Дима даже посмеялся, когда я рассказала, что пугаюсь своего хорошего настроения. Но уже к обеду случилось то, что жирной линией очертило короткий отрезок моего безоблачного счастья.

* * *

Счастье чаще всего вползает в нашу жизнь подобно черепахе — медленно перебирает неповоротливыми лапами, оступается, иногда буксует и вечно пытается свернуть не в ту сторону. С несчастьем такого не бывает. Плохое влетает в жизнь реактивной ракетой, в мгновение ока уничтожая то, что еще недавно было смыслом и радостью.

Спасения нет. От беды не увернуться. От обмана не застраховаться. От разочарования не укрыться никакой верой. Аксиомы.

После завтрака Дима отвез меня домой. Как и всегда он не стал ничего обещать, но поцелуй, которым растерзал губы на прощание, без слов сказал, что голодать буду не только я.

Когда поздно вечером я вспомнила этот момент, он показался кусочком из другой жизни или ожившим отрывком книги о настоящей любви.

Требовательные мужские губы на моих губах. Сжимающие талию горячие руки. Твердое сильное тело, не скрывающее своего желания даже после ночи секса во всех плоскостях. Красивая картинка. Запредельно далекая для одной маленькой одиночки и невозможная больше для… того что осталось от меня.

А ведь беды так просто было избежать! Не возвращаться домой. Не включать компьютер. Не отвечать на входящий видеозвонок по скайпу от Темы. Спрятаться, изолировать себя от мира и как зеницу ока беречь свой дефицитный ломтик счастья.

— Привет, подружка, — голос Темы показался чужим. На миг я даже подумала, что это не он, но на мониторе вспыхнула картинка и знакомое, хоть и разукрашенное синяками и ссадинами лицо, зло сверкнуло на меня карими глазами.

— Тема… — не зная, что сказать, я пробежалась взглядом по экрану.

За спиной у Темы творился настоящий хаос: перевернутый книжный шкаф, разбитое зеркало, ковер из разбросанных по полу бумаг. Кто-то не пощадил ни квартиру, ни ее владельца.

— Узнаваем?

Друг невесело усмехнулся, а мне захотелось сказать: "Нет". Что в этом кошмаре не было ничего, что мне было привычно и знакомо.

— К тебе кто-то приходил? — я до боли сжала колени.

— Да. Вчера. Нагрянули с вопросами, — Тема растягивал слова, будто пытался дать мне время.

— Кто? — горло обхватила тревога.

— А ты не догадываешься?

— Тема, кто? — голос неожиданно сорвался на крик. Сама от себя такого не ожидала.

— Подумай, подружка.

Снова эта "подружка". Холодно, отстраненно, хуже собственного полного имени.

— Тема, ты можешь сказать прямо, кто к тебе нагрянул и зачем?

— Ты серьезно собралась писать опровержение? — вдруг резко вопросом на вопрос ответил друг.

Внутри все покрылось инеем. Я вспомнила, как Дима смотрел на меня вечером и утром. Как улыбался и шутил. Он был обычным. Ни взглядом, ни словом о работе он не обмолвился о том, что свело нас вместе.

— Дима не мог! Нет, — я вжалась спиной в компьютерное кресло.

— Не мог? — маска показного спокойствия спала с лица Темы. На миг закрыв глаза, он снова их открыл и начал говорить. Сбивчиво, махая руками, указывая себе за спину он долго и в красках рассказывал, как вечером к нему наведались гости от Шеремета. Как убедительны были их доводы. Как целый час они громили квартиру и, а в конце, словно грушу для битья, отделали его.

Я не хотела верить. Пусть это были бы воры, старые враги — их они вместе нажили немало. Пусть были бы обычные хулиганы… Но не Дима.

— Ты все-таки влюбилась в него? — друг прижал ладонь к подбитому глазу. — И думаешь, что он святой и безгрешный?

— Я… — слова застряли в горле. — Я ничего не думаю. Мне… — схватила мобильный. — …нужно с ним поговорить.

Я ни о чем не думала. Не пыталась угадать реакцию Димы. Не вспоминала наш разговор о телефонных звонках. Действовала на эмоциях, главной из которых была злость.

Будто догадавшись зачем я ему звоню, Шеремет шесть гудков не поднимал трубку. Шесть гребанных длинных "У-у-у" проехалось по моим ушам, прежде, чем трубку сняли и знакомый суровый голос произнес:

— Твой засранец-друг уже нажаловался?

Дима сказал это так резко и грубо, что мой внутренний адвокат подал на самоотвод, даже не взявшись за дело.

— А ты считаешь, что он не должен был? Что избивать людей нормально? — от ярости у меня затряслись руки. — Ты себя вообще кем возомнил?