Сын Багратиона
Шрифт:
Уж не знаю, не услышал её старик или просто забил на нее, но он продолжал хлестать меня хворостиной, при этом ещё и приговаривая:
— Я тебя, ублюдок, научу порядку. Ты у меня узнаешь, что такое дисциплина…
Мама, естественно, не осталась сторонним наблюдателем. Она поняла, что её не слышат, и с визгом вцепилась ногтями в лицо старика, начав при этом громко звать какого-то Кузьму на помощь.
Все дальнейшее для меня слилось в какой-то безумный калейдоскоп событий.
Опешивший дед, отдирая руки мамы от лица, пытается от неё отстраниться. Та, в буквальном смысле обезумев,
Я, размазывая слезы и забыв про боль в мягком месте, только и успел подумать, что спектакль удался, как все резко закончилось.
Дед вдруг каким-то реально командирским голосом рявкнул:
— Всем стоять!
И что странно, все вдруг замерли, а он уже спокойным голосом спросил:
— Елизавета, ты что тут устроила?
У меня на миг сердце дало сбой, а в голове пронеслось торнадо из мыслей, и главная была такая: не дай бог мама сейчас включит заднюю.
Пронесло. Мама вытянулась в струнку, задрала подбородок и ледяным тоном начала говорить:
— Сударь, потрудитесь объясниться, кто вам позволил так обращаться с моим сыном? Какое вы имели право поднимать на него руку? Как смели вы обзывать его срамными словами?
Дед на удивление не стушевался и, как бы раздумывая, произнес:
— Ишь ты как заговорила. Забыла, кто ты есть? Так и норовишь в мужские дела нос сунуть?
Мама от такой отповеди на секунду онемела, потом ее лицо окаменело, и она перебивая монолог дела, с какой-то яростью буквально выплюнула:
— Вон. Вон из моего дома, — затем она повернулась к мужику с топором. — Кузьма, проводи господина, он уезжает.
На миг она запнулась и, обращаясь уже к деду, добавила:
— Я обязательно напишу Петру Ивановичу и поведаю, как вы обращаетесь с его сыном.
Дед хотел было что-то ответить, но мама не позволила и снова будто выплюнула:
— Вон. Не желаю больше вас видеть и слышать.
Затем она отвернулась от него, подошла ко мне и, подняв на руки, тихо сказала:
— Прости меня, сынок. За все прости.
Она уже направилась было к дому, когда я, слегка ошарашенный происходящим, неожиданно для себя самого повернул голову к бородатому мужику и звонко сказал:
— И проследите, чтобы нас не обворовали, а то он может, — с этими словами я обличающе и совершенно некультурно указал пальцем на дела.
Ох, как того перекосило. Посмотрел на меня так, что я понял: злее врага у меня не будет. Но вот почему-то не испугался я этого ни разу, наоборот про себя подумал: «встретимся ещё и тогда посмотрим, кому придётся горевать».
Мама на эту выходку отреагировала улыбкой и ничего не сказала. Вместо этого только ускорила шаг, и уже через пару минут мы были в гостиной, где неожиданно случился второй акт этого спектакля.
А началось все с того, что она решила посмотреть на мою попу и оценить нанесенный дедом ущерб. Когда же сняла штаны и увидела мою задницу, то охнула, прикрыв рот рукой. Секунду мне казалось, что она снова расплачется, но нет. Она как-то сдержалась, включила снежную королеву
и громко произнесла с вопросительной интонацией:— Варвара?
В комнате тут же материализовалась одна из служанок, которую мама спросила, указывая на мою попу
— Ты когда мыла ребёнка, видела это?
Служанка неуверенно кивнула.
— Почему мне не доложила?
— Жозеф Степанович не велел.
— Вот кааак, — протянула мама. — Не велел значит.
Она снова одела меня и, секунду подумав, сказала, как отрезала:
— Позови Марию, а сама сегодня же отправляйся в деревню к родителям. Здесь ты больше не нужна.
Служанка, ахнув, упала на колени и начала что-то лопотать, умоляя её пощадить, но мама была непреклонна, она процедила сквозь зубы:
— Уйди с глаз моих, не доводи до греха, иначе у тебя задница станет похуже, чем у моего сына.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы девушка исчезла, будто испарилась. Мама же, устало присев рядом со мной на диван, произнесла с какой-то запредельной грустью:
— Никому нельзя верить, ни на кого положиться нельзя.
Я, чтобы хоть как-то отвлечь её от этой истории спросил
— Мама, а кто такой Пётр Иванович, которого ты назвала моим папой?
Похоже, не тот вопрос я задал, пытаясь сменить тему, потому, что мама ещё больше посмурнела, но при этом тяжело вздохнув, ответила:
— Пётр Иванович Багратион, — тут она запнулась и зачем-то добавила: — Князь.
Я только и подумал: «да ну нафиг, у Багратиона не было детей, я же читал об этом…».
Глава 2
Следующая мысль меня напрягла. «Может, потому и не было сына у Багратиона, что вредный старик уморил мальца?»
Надо, наверное, пользуясь случаем, пока мама расклеилась, узнать все местные расклады. Только как бы все это сделать поаккуратнее, чтобы не спугнуть.
Секунду подумал и спросил:
— Мама, а кто нам этот Жозеф Степанович?
Я хотел ещё про имя его спросить, почему оно такое странное, но запнулся. Очень уж мама внимательно на меня смотрела, слегка прищурив глаза.
Ну да, слышать подобные вопросы от пятилетнего несмышленыша — это тот ещё трэш. В голове пронеслась уйма вариантов, как объяснить женщине такое поведение ребёнка. Благо в прошлой жизни я прочитал уйму книг про попаданцев, и теперь мне, по сути, надо было всего лишь применить придуманные когда-то разными авторами алгоритмы действий в подобных ситуациях.
Поначалу я хотел сказать ей, что прожил во сне целую жизнь, например, семьдесят лет в будущем, и теперь я опытный и повидавший жизнь человек. Но, поразмыслив немного, я нашёл вариант получше. Дело в том, что когда-то в прошлом я интересовался судьбой героев Отечественной войны двенадцатого года, так что кое-что знал о предках своего нынешнего отца. Вот я и решил сыграть на этом и сказать, что это память предков. Объяснить всю эту несуразность тем, что предки мне подсказывают, учат и помогают, потому что наш род может прерваться с моей смертью. Я ведь помню, что родных детей у Багратиона не осталось, или о них ничего не известно. Но пока я начал говорить, акцентируя внимание мамы на другом.