Сын болотной ведьмы

Старик запричитал, захлопотал, налил из стоящего на печи кувшина какого-то терпкого горячего питья, от которого сразу закружилась голова. Спустя несколько минут я сидела на скамье, а рядом на полу стояла лохань с теплой водой. Наклонившись, Вестар стащил с меня сапоги. К счастью, под мужской костюм я надела не длинные чулки, а короткие, до колена, поэтому не пришлось раздеваться, чтобы снять их. Закатав штаны повыше, я опустила ноги в лохань и едва сдержала крик – их словно огнем обожгло.

Намочив мягкую тряпку, Вестар растирал мои щеки, и я поймала себя на том, что радуюсь боли. Не будь ее, вытерпеть его мягкие, осторожные прикосновения, сопровождаемые горящими взглядами снизу вверх, оказалось бы намного сложнее. А впереди предстояла ночь вдвоем, в одной комнате, и я понимала, что это будет непросто. 

Соблазн был вкрадчивым, как черная кошка на мягких лапах. Он нашептывал, что Гергис, может быть, никогда уже не станет прежним. А это значит, нам с Вестаром придется скрываться до конца жизни. Возможно, не останется другого выхода, кроме как забрать Мариллу и уплыть на Восточный материк, чтобы никогда уже не вернуться в Эскару…

Выбравшиеся из черных глубин памяти прежние чувства, наложившиеся на благодарность и помноженные на отчаяние? Не все ли равно, что это, когда пытаешься с ними справиться? Когда понимаешь, что они не нужны, что стоит поддаться соблазну, и обратного пути уже не будет. Что любишь другого, а это не более чем наваждение…

День прошел в беседах со стариком, который обрадовался неожиданным слушателям и монотонно, одну за другой рассказывал истории из своей далекой молодости. Было совершенно не интересно, но хоть как-то отвлекало от лишних мыслей. К вечеру, когда уже стемнело, снежная буря начала стихать, но все равно выехать в ночь по такому ветру было бы безумием.

– Ложитесь, - сказал старик после скромного ужина, состоявшего из овощной похлебки и хлеба с сыром. – Выспитесь, а утром отправитесь дальше.

Прихватив одеяло, он ушел в сарай, который служил заодно и конюшей.

– И правда, ложись, Лери, - Вестар дождался, когда я устроюсь на кровати, потушил светильник и лег на скамью, завернувшись в плащ.

От печи шло ровное тепло, где-то стрекотал сверчок, за окном свистел и выл ветер. Сердце раздробилось на множество крохотых капель, которые мелко дрожали по всему телу, от горящих ушей до кончиков пальцев. Я звала Гергиса – то самое ощущение его присутствия рядом, которое так помогло бы мне сейчас, но оно не пришло.

Вестар пытался дышать ровно, я тоже притворялась спящей, но проклятая кровать скрипела от малейшего движения.

– Лери, не спишь? – спросил он тихо.

Я не ответила, но Вестар встал, подошел ко мне, сел на край. Его рука коснулась плеча, провела по волосам, задержалась на щеке.

– Пожалуйста, не надо, - я отодвинулась и вжалась в стену. – Ты же обещал, что…

– Да, я обещал, - перебил он. – Обещал, что этого больше не повторится. Но я так больше не могу, Лери. Ведь ты тоже… хочешь?

– Нет! – мне показалось, что крикнула, но губы едва шевельнулись.

Я понимала, что это жестоко, но так же понимала и то, что должна сказать. Потому что это было правдой. С трудом проглотила тугой комок и прошептала:

– Я тебя не люблю, Вестар. Не… тебя. То, что я к тебе испытываю, - это что угодно, но не любовь. Да, меня к тебе тянет, но если поддамся этому, потом не прощу ни себе, ни тебе. Днем, когда ты растирал мне руки, я подумала, что, если мы не сможем помочь Гергису, если он навсегда останется в зачарованном сне, у нас останется один выход – уплыть на Восточный материк. Вместе. Но… этого не будет. Прости.

Как только я сказала это – через силу, преодолевая себя, - сразу стало легче. Как буря за окном, еще не стихшая, но уже стихающая.

Вестар сидел, опустив голову, закрыв лицо руками. Я осторожно дотронулась до его плеча.

– Пожалуйста, расскажи, что было между нами раньше. То, чего я не помню. Мне нужно это знать.

Да, я словно коснулась открытой раны. Давней, уже поджившей, но растревоженной вновь. Так же жестоко, как признаться в нелюбви. Но мне и правда это было необходимо. Именно сейчас.

– Что было? – переспросил он после долгого молчания. – Не знаю. Теперь уже не знаю. Мне казалось, что-то было. Но, похоже, я это выдумал.

– И все-таки? – настаивала я.

– Я вырос во дворце, Лери, - Вестар выпрямился и смотрел куда-то в сторону окна. – Мой дед был главой охраны всей Эскары, а отец – членом внутреннего круга. Дети придворных держались вместе, но ты гораздо младше, и я даже не помню, какой ты была. Мы с Гергисом и с другими мальчиками нашего возраста не обращали внимания на маленьких девочек. Когда нам исполнилось по восемнадцать и мы уехали в Одден, ты еще ходила в коротких платьях. Пять лет назад мы вернулись в Неллис на зиму, и вдруг оказалось, что ты выросла и похорошела.

– Но мне было всего шестнадцать.

– Да. А мне двадцать три. И родители уже подыскали для меня подходящую невесту. А я влюбился в тебя. Сразу, как увидел. Но ты была еще совсем девочкой и даже не могла еще приходить на балы. Я решил, что подожду. Думал о тебе все лето в Оддене. А следующей зимой мы познакомились на балу, и мне показалось, что я тоже тебе нравлюсь. Перед возвращением в замок спросил, могу ли надеяться, что ты станешь моей женой. Ты попросила дать время, хотя бы полгода, пока тебе не исполнится восемнадцать. И даже написала мне два письма. Теперь-то я понимаю, что в них не было ничего особенного, а тогда без конца перечитывал их. Искал какой-то особый смысл. Намек на чувства. И даже, представь себе, находил.

Рассмеявшись с горечью, Вестар встал, подошел к окну и долго вглядывался в снежную муть. Потом продолжил, не оборачиваясь:

– Но когда мы приехали в Неллис, я сразу понял, что надеялся зря. Потому что увидел, как ты смотришь на Гергиса. Нет, как вы с ним смотрите друг на друга. А потом объявили о вашей помолвке. Я ни о чем тебя не спрашивал, но ты, кажется, этого и не заметила – так была поглощена им. Потом... свадьба и возвращение в Одден, где мне приходилось постоянно быть рядом с вами, никак не показывая того, что чувствую. Я мог бы ненавидеть его. И когда ты была счастлива. И потом, когда он так переменился к тебе и ты была несчастна. Но он был моим другом с детства. Я служил и служу ему. Ненавидеть тебя? За что? Ведь ты мне ничего не обещала. И… я все еще любил тебя. Я много чего видел, Лери, и у меня было много вопросов, которые приходилось держать при себе. Пока не узнал, что дело в колдовстве.

Он снова замолчал надолго, потом лег на скамью и добавил, отвернувшись к стене:

– Я не прошу тебя забыть обо всем, что произошло, и о том, что я говорил. Не думаю, что получится. Но… ты сказала, и я тебя услышал. Надо жить дальше. Постарайся уснуть, Лери. Путь неблизкий и непростой. Спокойной ночи.

40

Когда тебе говорят «постарайся уснуть», можно не сомневаться: ничего не выйдет. Я и не смогла. Тяжесть на душе, а на губах – горечь, как от нежеланного поцелуя. Хотя до этого и не дошло.