Сын предателя

 -А что это, дедуня, девушка у тебя не в себе?
– задал он вопрос вкрадчивым голосом.
– Аль нерадива в хозяйстве оказалась?

 Дед забегал от печки к столу и обратно ещё быстрее. Уже на столе появился и мутноватый напиток в четверти.

 -Нешто я буду вашу девушку-то эксплуатировать? У меня она живёт, как гостья, что ни на есть дорогая, вроде дочки! Ну, когда попрошу что-то помочь, так сейчас не тот момент!

 Он закончил бегать, вытер пот со лба.

 -Прячу я её в подполье, когда немцы приходят. А чтобы понадёжнее это, значит, было, вот - самогон! Немцы как выпьют, так "гут" верещат и уходят. Да вот, сосед у меня дерьмовый, боюсь я всё время, как бы не прознал про девоньку-то.

 Он заискивающе посмотрел в первый раз в глаза Фёдору.
– Может, лучше будет, если она с вами уйдёт?

 -Наверно, лучше, - согласился Фёдор.

 Рано на заре они выскользнули из избы деда и направились туда, откуда пришли. В лесу напряжение понемногу спало. Фёдор и Андрей распрямились, но Надя продолжала идти, согнувшись, будто боялась задеть нависающие ветки.

 -Ты чего, Надь?
– удивился Фёдор, - Распрямись, так ведь тяжело идти-то!

 -Я не могу, - прошептала Надя, - спину ломит.

 -Да отчего же ломит-то? Дед ведь не эксплуатировал тебя!

 -В подполье я жила!
– сказала Надя и заплакала.
– Дед всё хотел, чтобы я спала с ним, а за отказ заталкивал в подполье, грозился выдать немцам!

 -Вот гад! Фашисты пришли, а с народом-то сразу какие мерзкие перемены!
– подал голос и Андрей.

 Ну, не совсем уж дед-то плохой, - примирительно отозвался Фёдор.
– Надя жива, мы с каким-никаким провиантом, а за хотение его давайте уж простим старичка! Ему, поди, нелегко было терпеть молодушку под боком.

 Долго шли молча. Надя постепенно расходилась и распрямилась. Они уже давно прошли то место, где сбежали от трёх переодетых в полицейскую форму партизан, а ощущение, что встреча может состояться, не покидала их. Фёдор точно знал, что только к северу двигаясь, не произойдёт непредвиденное столкновение с их конвоирами. Суток трое они растягивали ту провизию, что им выделил дед. В какой-нибудь населённый пункт и близко не подпускал обыкновенный страх. Часто слышался им нарастающий гул немецкой техники, самолёты пролетали над их головами с фашистской свастикой. Такая близость врага каждый день лишала последних сил и уверенности.

 Днём они обычно таились в каком-нибудь густом ельнике, плотно прижавшись к земле, на которую ещё не выпал снег. Желание есть глушили беседой громким шёпотом. Темы крутились вокруг политики с точки зрения обывателя.

 -А что будет, если нас поймают немцы?
– спросил Андрей, прекрасно понимая, какой будет ответ.

 -В лесу пристрелят, а в деревне, пожалуй, нет, - ответил и Фёдор, не видевший разницы в том, где произойдёт встреча.

 -Так давайте пойдём в деревню!
– предложила Надя, сразу ухватившись за второй вариант встречи. Её тешила надежда, что в деревне кто-нибудь да и отнесётся с сочувствием к ним, спрячет от немцев, а самое главное, накормит. Немцы, которых она уже не раз видела и боялась их меньше, чем полицаев, могли и не оказаться именно в той деревне, о которой её воспалённый от голода мозг мечтал.

 -Вообще-то, если они заподозрят в нас лазутчиков, пытать будут, точно, - охладил Надино воображение Фёдор, - не посмотрят, кто из нас мужик, а кто - баба! А партизаны будут опять не доверять. Так что нет у нас другого варианта, как вернуться к командиру отряда, из которого мы недавно выбыли.

 -А что мы скажем в своё оправдание?
– полюбопытствовал Андрей.

 -Вот и новая тема для нашей следующей остановки на отдых, - заключил Фёдор, - попадём в разряд дезертиров, не выполнивших задание лесного командования, суд будет короткий и правый. Зато хоть Надя останется жива и это небольшой наш будет вклад в борьбу за светлое будущее нашей Родины. Она наплодит новых защитников Отечества, которые будут нам благодарны.

 -Да ладно вам!
– рассердилась Надя.
– Я и так беременна, да не знаю, от кого! В темноте она кулачком ткнула в бок Фёдора и засмеялась.
– Кормить его надо, а я голодная!

 Фёдор невольно дёрнулся, не успевая вникнуть в смысл её слов, но Андрею пришло в голову, что виновны в этом насильники-полицаи, и он зло выругался вслух, пообещав убивать всех, кто носит немецкую форму. Фёдор же нащупал руку Нади, сжал её крепко:

 -Завтра непременно добудем еду, что бы нам это ни стоило!

 В ту же минуту в сердце его вонзилась заноза, стало трудно дышать. "От кого ребёнок?" - проносилось в мозгу. Он смотрел искоса на Надю. Сам факт беременности от насильников был вероятен, да и у деда всё могло случиться. Но жизнь Нади в подполье была явной, а насилие было связано с таким избиением, что и этот вариант не вязался с радостным восклицанием Нади.

 "Неужели от меня"?
– домысливал Фёдор, догадываясь, что скорее так оно и должно было быть. "Но тогда Прасковья рожала тоже только от меня? А я так паршиво к ней относился!" Он не мог подозревать Надю в обмане. Таким опасным и шатким было их положение в этом лесу, что находить силы для обвинений или простого вранья едва ли Наде могло придти в голову.

 Ему очень хотелось завтра добыть что-нибудь для наполнения желудка Нади!

 Но не довелось. Они шли в автоматическом режиме, переставляя ноги с кочки на кочку. Болото, появившееся перед ними, преградило путь неожиданно. Надя предлагала обойти слева. Андрею же казалось, что справа будет удобнее. Фёдор превратился в яблоко раздора. Ему хотелось идти за Надей, но Андрей был резко против этого пути, настаивал жёстко на своём. При этом он не произносил ни слова. Андрей упрямо уходил медленно направо, а Надя смотрела в левую сторону, не двигаясь с места, и ждала поддержки Фёдора. Влево движение выводило их в деревню.

 Фёдор наблюдал, как Андрей медленно отделялся от них, уверенный, видимо, что только так убедит обоих в правильности выбранного им пути. Деревенский парень по ему только понятным отметинам на почве и веткам деревьев предчувствовал близость партизан. Фёдору скоро надоело наблюдать за солдатом, и его сапоги зачавкали по болотной жиже и травяному сплетению следом.

 Оглянувшись назад, Фёдор с удивлением увидел, что Надя не двинулась вслед за ним, а продолжала стоять на сухой кочке. Фёдор чувствовал, как ноги его в промокших сапогах начинают мёрзнуть. Плюнув смачно в лужу, он повернул назад, уже твёрдо уверенный, что Надя права. Ни неожиданно прозвучавшие крики на немецком языке, ни страх встретиться с командиром отряда не смогли бы заставить его бросить Надю. Он шёл к ней, не такой красивой, какой бы ему хотелось её видеть, но притягиваемый сочувствием к её бедам, в которых был как-то виновен. Он встал рядом, улыбаясь, поцеловал.

 -Ты права. Надо идти слева!
– сказал так, будто и не колебался только что. Они даже пригнулись, когда увидели, как Андрей, делая широченные прыжки, взметая брызги, мчался к ним. Лицо его выражало ужас. Он так широко раскрывал рот, что Фёдор стал ковырять в ухе, думая, не оглох ли. Андрей почти вплотную прижался к уху Фёдора и зашептал: - Там море крови! Вода красная!

 -Отчего?
– удивился Фёдор.

 -Убитых там много!

 Фёдор, не задумываясь, пошёл смотреть, что так напугало парня. У него даже в голове не укладывалось, что здесь, в глухомани, может быть что-то из ряда вон пугающее, хотя бы и красного цвета.