Сын Ра, Любящий своего отца, Птолемей IV

В любом случае, подобных отрядов было много, а в совокупности их численность достигала порядка девяносто тысяч пехотинцев и восемнадцать тысяч кавалерии. По крайней мере, такова была их списочная численность, которая, к сожалению, никогда не была истинной для любого из подразделений, коих всего было, к слову, сто восемь (речь идёт об основной тактической и административно-хозяйственной единице — хилиархии) в девяти пограничных корпусах.

В силу разных причин, сводящихся, по сути, к временному или полному выбытию солдата из строя, действительная численность пограничных сил, естественно, могла колебаться в разных пределах, однако приведённые выше цифры можно было счесть адекватными для принятия во внимание.

Ну и, конечно же, примерно подобная же структура была во флоте — у него были свои, морские, пограничные корпуса. Всего их также было девять, из них двое являлись речными — дунайский и нильский флоты, а остальные семь являлись морскими — иллирийский, эгейский, понтийский, эритрейский, персидский, киренский и гирканский флоты.

Правда, здесь силами активной обороны выступали морские эскадры, а силами пассивной обороны — гарнизоны береговых фортификаций. Резервом же — такие же морские эскадры, только под командованием наварха — аналога стратега, но уже на флоте.

Конечно же, была здесь и своя «полевая армия». Вернее, даже две — средиземный флот, находившийся под командованием главнокомандующего флотом, архинаварха, и его заместителя — самого старшего наварха, а также эритрейский флот, находившийся под командованием следующих по старшинству навархов.

И да, чтобы развеять любые домыслы — архинавархом был я. Таким образом, я был, пускай и лишь формально, главнокомандующим флотом, но фактически средиземный флот управлялся моим заместителем. Им, к слову, являлся Софрон Эфесский.

Ну и, как многие могли уже догадаться, был, помимо главнокомандующего флотом и главнокомандующего армией, главнокомандующий вооружёнными силами — тоже я.

Первые два, к слову, подчинялись последнему, как самому высокому военному чину. И да, все три титула предполагались, как царские — то есть, никто, кроме самого царя, эти должности занимать не мог.

Что касается численности флотов, то здесь всё просто. Всего на все «морские пограничные корпусы» приходилось двести лёгких кораблей, предназначенных, главным образом, для борьбы с пиратами и прочими морскими разбойниками.

В распоряжении средиземного флота, также базировавшегося в Сирии, находилось, в свою очередь, двести тяжёлых боевых кораблей, а в распоряжении эритрейского флота, базировавшегося в Сузиане, находилось шестьдесят тяжёлых, боевых кораблей.

Таким образом, общая численность моего флота равнялась четырёмстам шестидесяти кораблям, из которых двести шестьдесят были тяжёлыми боевыми кораблями, предназначенными для борьбы с другими тяжёлыми боевыми кораблями.

Собственно, вот и всё по поводу численности войска…

Глава 26. Господин Египет, вам плохо?

… Плохое общество портит хорошие нравы …

— Ну, а теперь! — здравствуйте, дорогие потомки. Здравствуйте! Знаете, как-то я уже упоминал свою налоговую реформу, лишь вскользь упомянув тот факт, что она была проведена в соответствии с накопившимся ранее опытом фессалийской налоговой реформы, а также то, что она предполагала унификацию налоговой системы Египта и Эллинской федерации. Ну, а теперь я расскажу вам всё значительно более детально.

На самом-то деле, внезапно, налоговая система эллинистического Египта была уже отлаженным и чётким механизмом. К сожалению, механизмом, не лишённым недостатков.

Поэтому, она будет рассмотрена, правда, в контексте общеэкономического реформирования экономической системы сложившейся в 219 году империи.

Во-первых, откупная система — богатое частное лицо, а в нашем случае ещё и принуждённое законом к этому, платит государству фиксированную сумму, а потом от его лица собирает налоги с населения. Естественно, никто не контролирует его деятельность, покуда он передаёт в казну столько, сколько затребовано.

Так что пространство для чиновничьего произвола у этих откупщиков было широчайшим — правительство вмешивалось только в крайних случаях, когда происходил очевидный и жёсткий перегиб, да и то только потому, что это могло вылиться в очередное восстание.

Во-вторых, слишком сложная налоговая система, состоящая более чем из 500 разных налогов, сборов, податей и пошлин. Налог с урожая зерна в 6,25 % (1/16) от стоимости, винограда в 33,3 % (1/3), налог с продаж в 10 % (1/10) от выручки (при оптовых сделках он составлял 2 % (1/50)), налог на аренду помещения в 5 % (1/20) стоимости аренды, а также многие другие налоги.

Среди них — сложный транспортный налог, стоимость которого устанавливалась для каждого пассажира речного судна на основе среднего дохода от их ремесла (то есть, не по фактическому их доходу, а по тому доходу, который у них «должен быть»), а также других критериев.

Кроме этого — сбор за пропуск в пустыню, сбор на содержание общественных бань, сбор на строительство военного флота, сбор на содержание врачей и чиновников, а также многие другие совершенно феноменальные налоги.

Разумеется, откупщики активным образом пользовались своим положением для своей выгоды, прямо обманывая налогоплательщиков, большинство из которых при всём своём желании не смогло бы разобраться в этой адовой махине.

Конечно же, и это тоже порождало широчайшее пространство для злоупотребления своими фискальными полномочиями со стороны откупщиков.

В-третьих, монополии — на соль, ткани, растительное масло, соду, а также многое другое. Все эти отрасли, в свою очередь, отдавались на откуп.

Всё было настолько ужасно, что государство в лице царской администрации принудительно изымало «неэффективно» использованные, либо неиспользовавшиеся орудия труда.

Стоит ли мне объяснять, что подобное положение дел на развитие экономики не работает? К слову, та самая богатая торговля, которую я стал развивать, была бы невозможной ещё при моём отце, ведь индийские, арабские и многие другие товары нарушали, как бы это иронично не звучало, монополию государство. Разумеется, они подлежали конфискации и уничтожению.

В-четвёртых, иммобилизация населения, оно же закрепощение крестьян-арендаторов. Вам может показаться это безумным, но, вообще-то, в Египте нельзя просто так даже двинуться — речной транспорт находился под полным контролем государства, а так как он был главным в стране, которая буквально жила по берегам всего одной реки, это делало невозможным путешествие, если государство того не желало.

Ну, а оно не желало этого для крестьян-арендаторов, приближённых по своему состоянию к рабам, потому что оно желало снизить остроту социальных вопросов, упростить взимание налогов и многое другое.