Сын Тишайшего 2

Глебова посадили на неструганый персидский кол, а чтобы он не замёрз, надели на него шубу, шапку и сапоги. Причём одежду дал им Петр, наблюдавший за казнью до самого конца.

Но казнь Степан умудрился всё-таки испортить. Терпя невероятные мучения, он молчал, не издав ни единого крика. И только на вторые сутки, почувствовав близкую смерть, попросил причастия. Священники из страха перед Петром ему отказали. Умер Глебов в шестом часу утра 16 марта, оставаясь живым пятнадцать часов. Тело майора было брошено в ров.

Но и после его смерти Пётр не уехал. Он велел колесовать и четвертовать всех сообщников Глебова и Евдокии. После казни их тела подняли на специально сооруженный помост высотой в три метра и посадили в кружок, поместив в центре скрюченный, чёрный труп Глебова.

Плейер писал, что эта жуткая картина напоминала собеседников, сосредоточенно внимавших сидящему в центре Глебову.

Однако и этого Петру было мало. Спустя три года Пётр I вновь вспомнил про Степана Глебова и повелел Святейшему Синоду предать церковному проклятию любовника своей бывшей жены и поминать его рядом с расколоучителями, еретиками и бунтовщиками наивысшей пробы — протопопом Аввакумом, Тимошкой Анкудиновым и Стенькой Разиным.

А Евдокию Фёдоровну собор священнослужителей приговорил к наказанию кнутом. Её секли публично и отослали в северный Успенский монастырь на Ладоге, а потом заточили в Шлиссельбургскую тюрьму.

[2] Башкирское восстание 1681–1684 годов (Сеитовский бунт) — одно из крупных башкирских восстаний второй половины XVII века. Основная причина коренилась в изданном указе (Указ от 16 мая 1681 года) царского правительства, провозгласивший курс на насильственную христианизацию башкир. Повстанцы установили связь с калмыцким тайшой Аюкой. В июле 1682 года калмыцкие отряды прибыли в Башкирию. Восстание возобновилось. Башкиры и калмыки осадили Уфу и Мензелинск, подвергли нападению остроги, слободы и села, построенные на башкирских землях.

Глава 18

— Измена, государь! Стрельцы восстали! — воскликнул Голицын.

Армия как раз остановилась отдохнуть и отобедать. Нечего людей загонять.

К шатру сразу подтянулись бояре, создав изрядную толкотню. Надо бы их прогнать, но ведь начнут распространять слухи, в которые сами поверят и наделают глупостей. Я же поворачиваюсь к взмыленному князю, слезшему с коня. Вместе с князем спешилась немалая свита. Надо потом попросить Щукина записать фамилии прибывших. Уж больно много высокопоставленных гонцов, больше похожих на дезертиров. Да, паранойя она такая!

И чего так кричать и народ пугать? Будто я не знаю, что в Москве очередная заварушка. Не слишком ли много бунтов для отдельно взятого города? По моим прикидкам, это четвёртый за тридцать четыре года, если считать только крупные. Добавьте череду городских восстаний в 1650 году, художества Разина, осаду Соловецкого монастыря и регулярные волнения среди башкир. И это только масштабные события, которые нанесли колоссальный вред России. Положительно нашей державе необходим орднунг. И я вскоре буду его насаждать, вернее, уже начал.

Мне регулярно докладывали про начало шевелений в Москве, вызванных распространением различных слухов. Затем к созданию нездоровой обстановки добавились провокаторы, начавшие баламутить стрельцов. Заговорщики знали, что делали.

К сожалению, мне не удалось рассчитаться со всеми долгами, копившимися более пяти лет. Ведь, кроме стрельцов есть рейтары, городские казаки и госслужащие, которым казна тоже должна немалые суммы. И ссылаться на объективные трудности бесполезно. Стрельцы устали ждать и хотят получить серебро. Людям не нужно столько зерна и тканей, которыми их буквально завалили. Кому их продавать, если покупательская способность населения крайне низкая, а отдавать товары за половину или треть цены глупо.

Потому служивые потребовали оставшийся долг выдать наличкой. Взять которую негде. Вернее, если погасить долги серебром, то неоткуда взять деньги на другие сферы. Обидно, что казне приходится рассчитываться за украденное жалованье. Пусть его и задерживали, но весомая часть денег оказалась в карманах различных махинаторов.

Проведённый аудит, даже самый поверхностный, вскрыл колоссальные нарушения. Воеводы, главы приказов, полковники и думные дьяки присваивали зарплаты подчинённых, не особо скрываясь. Это не считая иных нарушений, вроде взяток, неисполнения своих прямых обязанностей и указов. Чистить надо не только армию, но и чиновничий аппарат. С последними сложнее. Масштабных боевых действий пока не предвидится, поэтому войска ждёт поступательная и неспешная реформа. В ближайшие два года я поставил цель выдвинуть и подготовить новых офицеров с сержантами. Мелкие проблемы на границе заткнём казаками и штрафниками. Есть Лефорт, получивший целую кавалерийскую бригаду. А Косагов возьмёт на себя правобережье Дона. Заодно хватает охотников, желающих отомстить или заработать.

Но что делать с системой управления страной? Чиновников быстро не заменишь. По самым примерным подсчётам, необходимо не менее пяти лет, чтобы воспитать смену нынешнему крапивному семени. Вернее, получится только его разбавить.

Только сейчас всё отошло на второй план. Стоило покинуть Москву на два месяца, как в ней вспыхнул мятеж.

— Во главе бунтовщиков встали Петька Прозоровский, Яшка Долгоруков, Федька Куракин и Петька Хованский.

Это мне тоже известно. Прозоровский — дружок Милославского и Тараруя Хованского, отправленных в монастырь. Более я такой ошибки не сделаю, а сразу буду казнить вражин. Долгоруков — сторонник царицы Натальи Кирилловны, слишком рьяно поддержал прошлогодний бунт, решив посадить Петра на трон. Его тоже отправили подышать деревенским воздухом. С Куракиным более странная история. Он, вообще-то, мой воспитатель со стороны Думы, назначенный Алексеем Михайловичем. Но товарищ начал свою игру во время болезни Феди. Я удалил князя от трона и лишил должностей, чем вызвал обиду уже почтенного старца. А ещё он тесть Михаила Черкасского, арестованного за предательство во время похода. С младшим Хованским всё ясно, он мстит за отца, недавно умершего в монастыре. Ну и за ним стоят многие стрелецкие офицеры, опасающиеся увольнения. Вот такое переплетение интересов.

На самом деле заговорщиков гораздо больше. Странно, что Голицын не упомянул Иоакима, который, наконец, перестал сдерживаться, открыто поддержав мятежников против царя-нечестивца. Эти идиоты поторопились, не дождавшись вестей с юга, решив, что со мной покончено. А события уже понеслись вскачь, и надо было делить власть. Ничего, всех ждёт большое разочарование.

Пока же я хмуро смотрю на напрягшихся Ивана Репнина и Ивана Лобанова-Ростовского. Салтыков и Алексей Голицын покинули группу защитников бояр, перейдя в стан моих союзников. А парочка князей, наоборот, стала главным барьером при моей попытке учинить расправу над предателями. И даже решение суда с признанием обвиняемых были ими проигнорированы. Вельможи напирали на неразумность казни Черкасского, Ромодановского, Ивана Куракина и ещё пятёрки менее знатных людей. С публикой попроще не церемонились. Кого казнили, а большинство отправили в штрафбат и на земляные работы. Офицеров заковали в колодки, и они возвращаются в Москву. На них у меня свои планы.

Но речь о главарях. Новая депутация убеждала меня не рубить сплеча, и провести дополнительное расследование. Мол, таких знатных людей не казнят. Можно получить всплеск недовольства. Только Иван Грозный позволял себе казнить аристократию и бояр. Об этом не говорили, но намекали. А первого русского царя вельможи бояться до сих пор. И многие готовы взбунтоваться, по крайней мере, на словах. Тогда я решил не нагнетать и подождать новостей из столицы. И вот они прибыли.

— Государь, разреши рассказать подробнее о происходящих событиях наедине, — продолжил Василий Голицын, и, будто решив мне подыграть, добавил, — Бунтовщики попытались напасть на Коломенское, но были отбиты. Сейчас твоя семья в Серпухове и ей ничего не угрожает.

Об этом я тоже знал, правда, без особых подробностей. Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не рассказать боярам о произошедшем.

— Пошли прочь! — поворачиваюсь к обомлевшим князьям и их сторонникам, — Молитесь, чтобы бунтовщики не побили множество людей и не сожгли Москву. В этом случае будете отвечать, как лица, поручившиеся за заговорщиков.

Такого расклада вельможи не ожидали и попросту оторопели, переваривая услышанное. А чего? Заступился за преступника или взял того на поруки, изволь отвечать за прегрешения своего дружка. Заметив, мой злой взгляд, толпа быстро рассосалась. Я только остановил жестом Морткина и нового командира Козловского полка — Данилу Пулста.