Сын Тишайшего 3
Шрифт:
— Я… — начал Петруша дрожащим голосом.
— Заткнись! — тихо говорю в ответ и смотрю на второе действующее лицо нашей мелодрамы.
Аксинья как раз завела в комнату невысокую, худенькую и когда-то симпатичную девчонку. Только сейчас оба глаза служанки заплыли от синяков. Добавьте к этому разодранную губу и щёку, ещё рука у неё на перевязи.
Понимаю, что неправильно устраивать очную ставку между царевичем и сенной девкой, оказавшейся спальницей. То есть не какой-то шелупонью, а помощницей тётки, помогающей царице готовиться ко сну. Фактически — это личная служанка и, скорее всего, из наследственных. Царям служат целые поколения, чуть ли не со времён Ивана Васильевича. Не знаю, может, кого из них использовали в качестве двойного назначения,
— Говори, Серафима, — произношу ласково имя девушки, сообщённое нянькой, — Ничего не бойся. Даю слово царское, что тебя никто не обидит. А я, знаешь ли, своими словами не разбрасываюсь.
— Прости, государь! — воскликнула служанка и бросилась ко мне, обняв колени, — Не виновата я.
Поглаживая голову рыдающей девицы, слушаю старую как мир историю. Петруша давно начал оказывать знаки внимания материной спальнице. Впрочем, к другим девицам он тоже цеплялся. Но постепенно сосредоточился именно на Серафиме. Может, виной тому её пригожее личико, либо сообщение, что просватана она и жениха любит. Ну, как здесь пройти мимо? А ведь эта сука Нарышкина всё знала, но даже не позволила перевести девицу в другой дворец. Петруша натура увлекающаяся, через пару недель он нашёл бы себе новый объект для приставаний.
В общем, однажды брат подловил девушку в покоях царицы, когда там шла уборка. При этом его дружок Сергей Третьяков, который из родичей Нарышкиных, скрутил в соседней комнате мать Серафимы. Какой достойный поступок! Это надо же, удерживать женщину, дабы она не помешала насиловать свою дочь.
Пётр может, упрям без меры, но не дурак. Чего-то он прочитал в моих глазах.
— Врёт она, братец! Не так всё было. Сама передо мной вертелась, видать, деньгу заработать хотела.
— Поэтому ты её избил? Чтобы не вертелась?
На самом деле проступок братца не особо ужасен. С точки зрения местных, конечно. У меня другое отношение к такому, да и просто накопилось. Количество совершённой дури перешло в качество, превысив все допустимые пределы. Ладно глупости и срывы, но речь уже идёт о преступлении. Пётр банально стал опасен для окружающих.
Девушка рыдала уже беззвучно, не отпуская моих коленей. Если это можно назвать забавным, но Петрушу взбесило даже не сопротивление девицы. У него тоже лицо немного исцарапано, хоть и припудрено. Братец так перевозбудился, что в первый раз не смог попасть в нужное отверстие. В итоге он, скажем так, выплеснул семя в никуда, только испачкав девичий сарафан. Тут ему голову и сорвало. Хорошо, что Третьяков додумался не доводить дело до смертоубийства и оттащил царевича.
А далее Нарышкина всё быстро замяла. Избитой девушке, которой ко всему прочему сломали руку, приказали молчать и пообещали денег. Её с матерью вроде как переводят в Преображенское. Хотя не факт, что они доедут до царицыного поместья.
— Не бойся. Сейчас пойдёшь с Аксиньей, она объяснит, как ты будешь жить дальше. На юг поедете, землю твоей семье и жениху выделю, заодно денег с инструментом, — осторожно отрываю от кунтуша руки девушки и вытираю слёзы, текущие по опухшему лицу, — Ступай. Всё будет хорошо!
Я ведь царь и должен быть справедливым? А ещё суровым для некоторых непонимающих товарищей.
Когда Серафима с Аксиньей вышли, я повернулся к скучающему у двери Дунину, который не мог пропустить такое представление.
— Петрово-Соловых, Третьяковых и Перовских, а также боярынь, указанных в этом списке, пока посади отдельно. Но особо не зверствуй, — передаю поляку бумагу, где Наталья красивым почерком указала фамилии излишне говорливых особ, — Я займусь ими чуть позже. А пока оставьте нас наедине с братом. Савва, тоже выйди.
— Что воспитывать будешь? Из-за шлюшки и вертихвостки какой-то! А сам ты чем лучше? Целый гарем девиц в Воробьёво держишь, аки султан
басурманский, — когда все вышли, Петя неожиданно пошёл в атаку, став, похож на окрысившегося пса.Он и есть пёс смердящий, если не понимает разницы и сотворённой дикости. Нет, я не наивный юноша и давно в этом времени. Мне прекрасно известно, что женщин массово насилуют, особенно после взятия вражеского города. Этакая эмоциональная разгрузка для солдата после перенесённых лишений и смертельного испуга. Однако русский царевич не потащил в койку женщину, после того как взобрался на городскую стену под непрерывным обстрелом и рубкой с его защитниками. Он просто избил юную девицу, решив изнасиловать её, причём ещё и морально. Ему явно хотелось унизить счастливую Серафиму.
Второй в списке наследников на русский престол не может быть психически неуравновешенным человеком. Здесь целый букет комплексов и заболеваний. Я не психиатр, но дело плохо.
Решаю немного проверить свои догадки и просто спровоцировать братца.
— А ты ведь трус. В прошлый раз, верно, говорили, что ты портки испачкал. Да и на полигоне, когда пушки испытывают, ты стараешься подальше и получше спрятаться. Зато людей без защиты оставляешь, ещё и как-то приказал орудие зарядить тройным зарядом. Хотя есть приказ командующего — только десять выстрелов с полуторным зарядом, а обслуга должна скрываться за щитами. Однажды из-за разрыва пушки, мы потеряли трёх хороших мастеров. Тебе ведь хотелось посмотреть на чужие страдания и смерть? — судя по судороге, исказившей круглое лицо Петра, я прав, — И девку эту ты решил снасильничать, потому что трус и завистник. Ходит здесь вся такая красивая, на тебя внимания не обращает, жениха какого-то любит. Оно и немудрено. От тебя разит, как от пса дворового, ещё и руки не моешь. Твоими же ногтями впору мужику сиволапому гордиться.
Киваю на грязные ладони и скопления грязи под ногтями. Как можно так себя запустить?
— Издеваешься? Ты ведь сильнее, тебе можно. За тобой вон всегда псы верные стоят, — Пётр в кои веки посмотрел на меня с ненавистью, сжав свои грязные ладони, — Ты сам такой! Пользуешь любую бабу, так как царь. И воняло от тебя раньше, как от гнилого куска мяса, когда ты помирать собирался. Хорошо прикрываться охраной, а младшего брата унижать и тиранить. Ты даже хуже!
Это что-то новенькое. Аж интересно стало.
— Я девиц покупаю, и сношаю их по взаимному согласию. За это они у меня в шелках ходят и серебром осыпаны. А коли захотят, то в любой день могут уехать или замуж выйти. Никто им препятствовать не будет. Неужели тебе это невдомёк, и ты настолько туп, что наслушался глупых слухов?
— А мне никто не выделяет денег на баб. Ты же держишь меня на подножном корме. А Ваньке, калеке этому всё что хочешь, — по-бабьи заверещал братец, — Еле выпросил у тебя лес и мастера для бота!
— Иван приносит державе пользу, работая в Министерстве финансов. И жалованье он получает гораздо меньшее, чем заслуживает. Но после свадьбы всё изменится, и брат получит заслуженное, — презрительно смотрю на Петю, — Только от тебя никакой пользы нет, кроме сожжённого пороха и изувеченных солдат. Всё положенное содержание ты тратишь на глупые увлечения, теперь ещё и дружки-прихлебатели появились. Они тоже серебра требуют. Ты бесполезен настолько, что даже девке в дырку попасть не смог. Надо было Третьякова попросить помочь, и служанку подержать. Или если ты сам неспособен, то он за тебя бы справился.
Ну, наконец-то! Глаза Петруши наполнились всепоглощающей ненавистью, а с уголка губы потекла пена. Лишь бы в обморок не грохнулся, это слишком просто. Но братец собрал в кулак свои хлипкие силы, и с криком бросился на меня.
Вот для чего его три года учили фехтованию и рукопашному бою? Летит, как кусок не буду говорить чего, без всякого плана, как сразить противника. Только верещит фальцетом.
— На! — бью придурка коленом в пах, выбивая из него дух.
Пётр упал на пол, схватился за промежность и заверещал уже на ультразвуковой волне. Но теперь я вошёл в раж!