Сытые годы

Но вот, кажется, мне махнула рукою госпожа Удача. Я вижу, как на самой верхушке маяка довольно высокая фигура, затянутая в тяжелый тулуп. Отсюда даже в оптику сложно сказать, государь это или нет, хотя по фигуре, очень похоже (я в свое время в эту фигуру прицеливался, так что помню хорошо). Вот если бы он к огню системы маяка стал поближе, нет, не так, развернуться чуть-чуть, чтобы я более четко разглядел черты лица! Кажется, неведомый на мачке меня всё-таки расслышал. Он не только разворачивается так, как мне нужно, а еще и зажигает огонек, по всей видимости, прикуривая. И вот это дает мне возможность окончательно убедиться — государь на маяке! Чёрт… а мне как передать ему знак? Фонариком? А что? он у меня узконаправленный. Луч даст с небольшим отклонением. Надо рискнуть! Вытаскиваю сей девайс, идею которого удалось спереть из будущего, нажимаю три раза на кнопку, надеюсь, что это световое пятно на маяке заметят. Заметил! Ей богу, заметил! Да у него и какой-то бинокуляр имеется! Смотрит прямо на меня! Я стараюсь жестами передать, что выходить из башни не надо, наоборот, забаррикадироваться в ней. Кажется, моя лежачая пантомима доходит до адресата. Он исчезает из вершины башни.

Теперь в игру должен вступить «Сергий Радонежский». Потому как вижу, что англичане на берегу Лопской губы зашевелились, на шхуне своей пары разводят, а к домику смотрителя направилась группа из нескольких офицеров и матросов, общим числом до десятка. Так… а у нас тут что? Стоявший у дверей маяка постовой срывается, как ошпаренный, бежит в казарму, откуда возвращается с еще пятеркой солдатиков, вооруженных берданками, которые занимают позиции около входа в маяк. Оппаньки! А Михаил-то Николаевич время тут зря не терял. Есть у него свои люди в охране! И это очень даже благоприятный момент, не будь я Полковниковым! Тогда надо подумать, я хотел, чтобы мои ребятки перекрыли казармы, а теперь самое стрёмное направление — это от английской шхуны. Надо будет оказать помощь добровольной охране маяка, ребятки там, смотрю, решительные. Не побоялись против начальства пойти. Или это сам офицер, который ими командует, дал приказ прикрыть государя? Вот, сейчас события и покажут, как дело пойдёт. Кто тут чем дышит и как себя вести будет. Не может так оказаться, что командир местный государем перевербован, и не сторожит, а оберегает. Как-то не верится. Сюда должны были сослать настоящую сволоту. Преданную Николаше и купленную англичанами. Посему булки не расслабляем и оружие на изготовку. Время-то есть… пока шхуна пары разгонит да из бухты выйдет — время точно есть. Но кто знает, как тут, у маяка, сейчас события разворачиваться будут?

А на море события разворачивались своим чередом. Очевидно, что морские волки все-таки засекли на горизонте дымы «Радонежского» и спешат проверить, кто такой сюда прется, а заодно или отогнать оного, или, что скорее всего, затопить. Учитывая дальность действия их артиллерии, чтобы наверняка попасть, подобраться к неизвестному плавсредству британская посудина должна будет буквально на пару кабельтовых, иначе попадания им даже компания Ллойда [17] не гарантирует. И это есть гут, потому как гарпун реактивный тоже работает уверенно на дистанции не самой большой. Тут уж кто кого переиграет. Надеюсь, что наши. И пусть только сверху мой знак проморгают! Убью гадов, если выживу, конечно же… Только не надо думать, что мы вдвоем с Даниловым всех бритишей одной левой уложим. Вот уж чего нет, так нет… И пусть я понимаю, что сюда Лондон сослал самых отъявленных отморозков, но вооружены они далеко не копьями и мечами, а винтовками и револьверами. А пуля — дура, может и попасть! О! кажется, пошла жара!

17

Одна из старейших страховых компаний, в том числе страховали морские перевозки.

Глава девятая Свобода… нас встретит радостно у входа

Свобода — это роскошь, которую не каждый может себе позволить

(Отто фон Бисмарк)

Мыс Святой Нос. Маяк (район Губы Лопское становище)

16 декабря 1889 года.

Капитан-лейтенант Чкалов, командир дирижабля «Опыт»

Ничто так не мешает жить на Крайнем Севере, как ветер! Он обычно поднимается внезапно, хот и по расписанию, но ему постоянно удается подгадать самый неприятный для этого момент. Попробуй зависнуть на одной точке, когда твой воздушный корабль с оной сдувает, и ты чувствуешь себя блохою, которую даже чих унесет к черту в пасть. А еще… надо что-то решать — подниматься выше, дабы выйти из водной мути облаков, из-за которой намокает оболочка нашего дирижабля, или спускаться, дабы видеть, что происходит на земле. Но пока есть еще время для принятия решения, а посему наше воздушное судно, содрогнувшись от натужной работы моторов, медленно курсирует в сторону Лопской губы. Байдуков, мой товарищ и волею судьбы, в этой экспедиции подчиненный, прокладывает курс. От его штурманских умений сейчас зависит, как мы выйдем на оговоренную точку, с которой и будем наблюдать за сигналами Полковникова. Весьма странный господин. Привык командовать, делает сие со знанием дела, как будто такими операциями занимался всю жизнь, только где и когда? Насколько я знаю, никто и никогда ничего подобного не проводил просто потому, что технических возможностей нету. Боюсь я перегрузки! Как-то моторы работают с непонятным подвыванием. Вызываю дежурного матроса, это рябой рязанец Свешников.

— Милейший, давай, возьми Перепелкина и с ним вдвоем тащите Кондратия к машинам. Пусть что хочет делает, но мы должны держать курс!

— Штурман, доложить, нас сносит или нет?

— Сносит, господин капитан! — докладывает Байдуков, посмеиваясь в ус. — На румб влево надо бы корректировку заложить.

Даю приказ в машинное. Опять голос механизмов стает иным, чуть более глухим и не таким натужным, видно, притащили на место Кондратия, вилку ему в бок! Пора идти на снижение, ибо в этой взвеси, именуемой тут облаками ничего не разобрать. Интересно, как это штурман прикинул снос с курса, если нихренась не видать? Но чтобы спуститься вниз, все трое наблюдателей, вооружившись биноклями и бинокулярами, терпеливо ожидали, когда появиться хоть один просвет в облаках, иначе в противном случае придётся опять рискнуть воспользоваться наблюдательной гондолой. Но на таком ветру это становится слишком уж цирковым номером и закончится может трагически, да еще и с потерей ценного имущества. Наконец фортуна вновь соизволила обратить свой лик на «Опыт». Впереди мелькнула широкая прореха в тучах. Последовала команда, после оной дирижабль завибрировал, изменился и гул машин, которые теперь опять работали слишком натужно: этот маневр на ветру был единственно верным, но требовал от техники серьезных усилий, это вам не скользить по небу по инерции.

Обзор на залив открылся всего лишь на несколько секунд, но для тренированных людей, знающих что и где им искать искомую цель оказалось вполне достаточно. Посыпались доклады: парусно-паровая шхуна, на палубе видны два орудия, на берегу несколько бараков, окруженных забором, и караульная вышка. Последним прозвучало на флагштоке поднят британский флаг- Юнион Джек. Я прореагировал мгновенно и отдал приказ радисту:

— Срочный телеграф на «Сергея Радонежского»: немедленный поворот на два румба влево, идти в Обскую губу. Противник — британская вооруженная парусно-винтовая шхуна. Ориентировочно два орудия на палубе. Атаковать и потопить. На берегу казармы для экипажа. Обстрелять.

Через пару минут через нашего поповича последовал ответ:

— Принято. Приступаем к выполнению.

* * *

Мыс Святой Нос. район Губы Лопское становище.

16 декабря 1889 года.

Эдди Пандгрейв. Капитан-лейтенант паровой шхуны «Виктория»

Это паршивая работа — быть стационером, особенно, если вместо большого портового города с его обществом и возможностями для отдыха, ты торчишь в чертовой дыре, где из развлечений даже охоты нормальной нет! На что тут охотиться? Зверя нет, как исторического факта! Местные промышляют тут только рыбой. Но рыбалка — это не то занятие, что приличествует английскому джентльмену! Из развлечений тут остаются только джин, который тут называют водкой, отвратительное пойло, да игра в карты. Которая тоже осточертела из-за постоянного маленького общества, которое к игре привлекается: я, мой первый помощник Джимми, корабельный лекарь Хомсворт и этот русский поручик Волкофф. Конечно, присутствие русского в нашем небольшом коллективе — несомненный мезальянс, он, хотя и гвардеец, наверняка дворянин, но просто варвар и грязная скотина. Почему грязная? Так он же каждую неделю купается в этой русской банья! А чего купаться, если ты не залез в болото? И где он тут болото находит, впрочем, мой дядя Кэлл говаривал, что свинья болото всегда найдёт! Но всё-таки мы вынуждены эту невоспитанную свинью терпеть в своем обществе. Надо же пополнить как-то свое материальное положение, а Волкофф проигрывает много и охотно. Нет, как игроки опытные, мы даем ему иногда выиграть… Немного, чтобы интерес к игре не пропал. Вторым развлечением тут стала плеть. Наш Боцман Боб спуску матросам и абордажникам не дает. Так что наказывает часто и всегда по делу, ибо профилактика правонарушений поркой — самая эффективная. По-моему, уже всю команду перепорол, некоторых даже дважды. Дамского общества тут нет. Содомия? Ничего против не имею, но… увы не с кем. Юнга сбежал, когда мы ходили за продуктами, а остальные… нет, уж лучше рукоблудить, чем с этими…

Надо признать, что экипаж моей шхуны «Виктория» уже озверел от нудной жизни в этой дыре. Единственным развлечением матросни оставался ром и охота, но не морского зверя, а на людей. Уже несколько баркасов с местными аборигенами, имеющими неосторожность зайти в Обскую губу, были потоплены, а те немногие, кто сумел доплыть до берега — позавидовали мёртвым. Нет, я понимаю необходимость несения такой службы. Ведь стерегли императора Наполеона близ острова Святой Елены целая эскадра стационеров, постоянно патрулируя окрестности острова. Но там все-таки теплое Средиземное море, а не эта стужа, да еще и этот водоворот у берега, в месте, где вода двух морей сталкивается друг с другом. Мы там потеряли один баркас с моряками, которые погнались за местными рыбаками, те каким-то чудом это гиблое место проскочили, а мои вот не смогли. Потеря шести человек одним часом сказалась на духе команды. Да только не сбежишь отсюда, никак не сбежишь! Не так давно поручик Волкофф предложил тихонько удавить заключенного и валить отсюда, только чтобы доктор наш засвидетельствовал смерть от геморроидальных колик. И дело в шляпе — и через две недели мы пьем приличные виски в приличных кабаках! Придурок! У меня приказ: четкий и точный. Смотрителя маяка казнить только в случае, если его будут пытаться освободить. А так — охранять и бдить! Бдить и охранять! Если бы у него были бы какие-то ценные сбережения, можно было бы подумать, а так… рисковать карьерой ради того, чтобы заработать на этом пару серебряных рублей? Какая глупость!

Сегодня всё будет как всегда… В небольшом помещении в казарме, которое мы назвали офицерским клубом собрались ближе к полудню. И играли до самого опупения! Этот несносный русский опять притащил бутыль мутного пойла, но у короля много… хотя нет, уже почти на исходе. Ром! Наш судовой лекарь вытащил бутылку рома и сообщил, что запасы его истощаются и такими темпами хватит на дней десять, не более. Ну и дьявол с ними! Я лично этот самогьон пить не буду. Чертово пойло, от которого голова раскалывается! Придется отправлять первого помощника в Архангельск, например… Хотя, лучше буде в какую-то факторию в Норвегии! Надо пополнить припасы, особенно продовольствия и пойла. Правда, в Норвегии хороший ром — большая редкость, но там есть все-таки их фирменная водка, аквавит! Вот! Когда мы сюда шли я даже взял ящичек на борт и пожалел только о том, что взял всего лишь один ящик! Надо было брать пару-тройку, а лучше все шесть, которые были в том поселке в наличии. Так что бутыль русской отравы я отправил своим морпехам — им можно, если поделить на весь взвод, будет не так много. Волкофф чудно так петушиться! Рассказывает о своём имении под Курск, хочет его поставить на кон, потому что играть уже не на что. Джимми Годвин, мой первый помощник недрогнувшей рукою быстро оформляет закладную на имение. Кажется, мне, что даже разделив прибыль на троих — мы неплохо в этой миссии наживемся! Вот Волкофф прикладывает к документу личную печать. Дело в шляпе! Осталось сегодня лишить его этого достояния, а дальше… да хоть пускай стреляется! Мне начхать! Не успели! В самый разгар игры появился боцман Боб и сообщил, что наблюдатель заметил в море дым. Отправляю Джимми на «Викторию», чтобы он вышел и разообрался с нарушителем спокойствия этих вод. Не впервой это делаю. На этот раз решаю морпехов (они же абордажная команда) оставить на берегу, да и сам остаюсь с ними. Что-то на душе тревожно. Эти все дымы, он неспроста. Я не знаю, ищет кто-то нашего заключенного или нет, но лучше перебдить, чем болтаться в петле за неисполнение приказа. У нас вешают и за меньшее!

Всё, игры нет! Раздраженный, одеваюсь потеплее и выхожу на улицу. Тут что-то типа длинной ночи, поэтому темно, хотя время далеко еще не позднее. Впрочем, темнота весьма относительная — много звезд дают весьма устойчивый свет. «Виктория» разводит пары. Раньше выход в море — это постановка парусов, занимало достаточно много времени, а большие корабли еще буксирами вытаскивали из бухты, и только на рейде они распускали паруса, да… были времена. Теперь же надо прогреть машину, поднять давление в системе… Не скажу, что это занимает намного меньше времени. А и держать все время шхуну в готовности тоже не дело, угля у нас столько нет. А ближайшая угольная станция с приличным топливом — Шпицберген. Ну вот, пока еще медленно «Виктория» ползет к выходу из залива, но машина набирает мощность, вот-вот дело пойдет живее, а Джимми приказывает поставить паруса, хочет воспользоваться попутным ветром. Ну что же, Годвин неплохой моряк, думаю, после этой миссии ему дадут свой корабль, сначала небольшой, как моя «Вики». Но надо же с чего-то начинать! Не всем сразу ходить на линейных левиафанах!

Хомсворт сразу же протягивает нам, господам офицерам, кисет с табаком. У него отличный крепкий турецкий табак, это вам не наша Вирджиния, блеклая гадость! Нет, тут и дым погуще и аромат посильнее! И где он его достает? Но, такое впечатление, что моя «Виктория» пришла сюда с трюмом, набитым турецким табаком. Ибо он всегда у дока в наличии, и тот не жалеет, угощая не только нас, своих сослуживцев, но и этого русского офицера и даже смотрителя маяка, которого мы тут охраняем. Мы втроем (я, док и русский) споро набиваем дешевые глиняные трубки, этого добра тут навалом. А из-за ветра именно трубка стала главным нашим другом, когда хочется покурить. Правда, у меня и у дока есть небольшой запас сигар, но кто ими кого угощать будет? Точно не русского! Пока дымим, в моей голове возникает мысль вернуться и продолжить игру на троих, правда, потом будет сложно считать кто что выиграл… но нет! Какой-то внутренний голос потребовал с меня все-таки проявить бдительность, поэтому наша троица идет к маяку — посмотреть, как поживает господин смотритель. Ветер сбивает с ног, моя «Виктория» быстро идет навстречу дымку, который становится всё отчётливее виден, кажется, это что-то прёт сюда на полном ходу, напрягая свои машины. Джимми разберется! Домик смотрителя встречает нас закрытой дверью и темными окнами. Пара русских солдат дежурит у входа на маяк, скорее всего он там, Смотритель к своим обязанностям относится весьма скрупулезно, посему вижу, что сигнальный огонь пылает в полярной ночи, указывая кораблям правильный курс.