Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

Вместе с тем далеко ехать совсем не обязательно. Один литератор написал целый газетный подвал о том, как он проехал в мягком вагоне по новому железнодорожному мосту. Длина моста равнялась всего километру с небольшим… Вот что значит умение! Сколько, разглядел писатель, сколько мыслей возникло у человека на таком коротком отрезке!

В результате вашей поездки на свет должно появиться примерно такое произведение:

«Я покидал Москву в тот ранний час, когда младшие дворники подметали тротуары. Старшие ещё спали.

Удивительно зрелище просыпающегося утреннего города, который отдохнул за ночь и готовится к новому трудовому дню.

До вокзала меня довёз шофёр такси. Мы разговорились. Узнав, что я писатель, шофёр тут же назвал все мои произведения, и я почувствовал возросшую ответственность. Мы пишем иногда, не подозревая, что нас читают. И вот урок. Молодой парень, дед которого, возможно, не имел своей письменности, наотлёт цитирует меня. Да, мало мы ещё пишем о таких. Мы, конечно, в неоплатном долгу.

Десять копеек на чай (бывший рубль) шофёр не взял, и мне пришлось стыдливо положить их назад в свой карман. Я почувствовал себя отсталым, а шофёра — передовым. Не берут сейчас на чай! Это примета времени. А что мы о ней написали?

Лев Толстой сочинил однажды рассказ «Фальшивый купон». Рассказ получился большой, несмотря на то что купон был царским и к тому же фальшивым. А как можно было бы написать про наши советские десять копеек, которые обыкновенный, простой, рядовой водитель с гордостью вернул мне! Во времена Толстого люди любили деньги. Сейчас — нет.

Когда я вошёл в купе вагона, то увидел на нижней полке женщину с ребёнком. Узнав, что я писатель, она уступила мне нижнюю полку и перебралась на верхнюю. Сказала при этом:

— Вам надо смотреть в окошко. Изучать жизнь. А мы с Кузькой потом, почитаем.

И я почувствовал себя перед ней в долгу.

На перроне суетились отъезжающие и провожающие. Никогда бы не подумал, что столько людей куда-то едет! А куда они едут? Строить, наверно, пахать, сеять, бороновать, закладывать силос.

Поезд тронулся ровно секунда в секунду по расписанию. Точность — это первая заповедь советских железнодорожников, обгоняющих время.

На кителе проводницы я заметил большой красный значок. Я люблю собирать значки и спросил, что это такое.

— Это лучшей бригаде, — с женским, достоинством, приосанившись, сказала она. — Мы перевыполнили обязательства и едем сейчас уже в 1975 году.

Я почувствовал, как я постарел.

Написать бы книгу про такую вот простую, ничем не отличающуюся железнодорожную стюардессу тётю Мотю! Возможно, её зовут по-другому. Но разве в имени дело? Не имя красит человека, а человек имя!

В окне поезда мелькали мачты, антенны, трубы, столбы, шесты, виадуки, акведуки и биваки, именуемые полевыми станами.

Потом я увидел раскидистое дерево. На нём величаво стоял на одной из ног аист.

До сих пор детям стыдливо говорят, что их принёс аист. А разве это верно? Детям надо говорить всю правду. А насчёт аиста — это ложь. Пусть хоть маленькая. Но всё начинается с маленького. А потом вырастают такие жулики и мошенники! Надо было бы в вопросе с аистом разобраться Академии педагогических наук.

Я спросил Кузину маму, куда они едут.

— К бабушке едем, — горестно сказала она. — Скуковался мой муженёк с одной, вот мы от него и уехали.

Я обратил внимание на слово «скуковался». Вот как народ говорит! А мы язык нивелируем. Давно пора восстановить в силе многие русские слова и народные обряды! Почему, например, перестали в деревне носить сарафаны?

Мало мы, писатели, уделяем внимания сарафанам. Мы — в долгу!»

Как видите, продолжать эту кочевную песню можно с конца, а поезд только тронулся. Вот что значит связь с жизнью!

В заметках писателя главное — делать открытия, ставить разные вопросы, удивляться, иногда умиляться. В искусстве умиления можно кое-что позаимствовать у газетчиков. Я знаю газетного работника, который каждый раз, когда проводится избирательная кампания, начинает свой репортаж словами: «На улице холодно, а в агитпункте тепло». (Летний вариант: «На улице жара, а в агитпункте прохладно».) Узнав, что на стройке жилого дома работают русский, украинец м белорус, он с восторгом восклицает: «Дружба народов!»

Конечно, если подходить строго, оснований для умиления нет. Подчёркивание того, что москвич Петров не враждует с москвичом Петренко и даже не чурается стать вместе с ним у одной бетономешалки, по меньшей мере бестактно. Что же касается агитпункта, то люди идут туда не замерзать, а читать, беседовать. И ничего нет поразительного в том, что в агитпункте иная, чем на улице, температура.

И всё же, когда автор умиляется, это хорошо, это проявление эмоций. А эмоции нужны, без эмоций нет литературы.

В последних строках ваших заметок нелишне признание: «В этой поездке я ещё раз убедился, как важно порою отрываться от рабочего стола, встречаться, бывать…» и т. п.

Когда вы закончите свою работу, проверьте, не забыли ли вы поставить рубрику «заметки писателя».

Это имеет решающее значение, ибо то, что вы напишете, спасёт только она — рубрика. Без рубрики не напечатают.

Я бы в критики пошёл…

«И действительно: почему бы не пойти?» — подумал однажды мой приятель, потерпев неудачу в ряде профессий. И он пошёл. И его научили.

Вы тоже хотите стать литературным критиком?

Тогда вот вам мой совет: начинайте с рецензий.

Рецензии бывают положительные и отрицательные. Причём об одном и том же произведении — романе, фильме, спектакле — можно написать хоть так, хоть этак. Всё зависит от ваших симпатий и антипатий. И от того, какую рецензию вас просили сочинить — со знаком плюс или со знаком минус.

Главное — безапелляционность суждений вполне заменит принципиальность, если её недостаёт.

Допустим, вы пишете о фильме, на который зритель валом валит. Если вы высказываетесь о фильме положительно, то не пропустите случая использовать этот факт так: «Небезынтересно отметить, что у кинокасс задолго до начала сеансов выстраиваются хвосты, что ярко свидетельствует о несомненной удаче создателей фильма». Если же вы ругаете фильм, тот же факт можно повернуть на сто восемьдесят градусов: «Нам могут возразить: вы говорите, фильм плохой, сырой, что лента вышла неудачной, а зритель, мол, думает иначе. Заранее ответим возможным оппонентам: то, что у кинокасс стоят очереди — пусть даже большие! — абсолютна ни о чём хорошем не говорит. Просто авторы фильма пошли на поводу у отсталых слоёв населения, сработали в расчёте на мелкий мещанский вкус, на потребу невзыскательному обывателю».