Сжигая мосты

Помимо раздражения на себя и огорчения, я испытывал ещё и некий лёгкий страх. Страх потери доверия и уважения родного человечка. Я не оставлял попыток развеселить Ренесми, привлечь её внимание, но чем больше я старался, тем сильнее она дула губки и хмурила лобик.

— Когда я уже увижу маму? – требовательно спросила малышка, стоило нам занять свои места в самолёте.

— Через несколько часов, — как можно ласковей ответил я. – Хочешь чего-нибудь?

— Нет, — резко ответила Ренесми и снова демонстративно уставилась в иллюминатор.

Я же почувствовал в её голосе такой холод отчуждённости, что меня на самом деле начало знобить. Я и не предполагал, что Ренесми настолько злопамятна. Неужели это конец? Конец короткой эпохи моего несовершенного отцовства? Безусловно, я виноват перед дочерью, но заслуживаю ли я того, чтобы возненавидеть меня за мою ошибку? Наверное, заслуживаю. Если мне не удастся вернуть расположение дочери, если она не захочет больше видеться со мной – это будет катастрофой для меня. Я не смогу навязывать своё общество ребёнку, который не испытывает ко мне никакой привязанности, честно сказать, я даже представить не мог, каково быть отвергнутым собственным дитя. Мне так нравилось то, что Ренесми тянулась ко мне, ждала встречи и радовалась, когда я приходил, что я и сам каждый раз с нетерпением ждал встречи с ней, чтобы вновь увидеть её любящие карие глаза и услышать заливистый детский смех.

Ренесми вскоре задремала, а я всё смотрел в её спящее лицо и думал о том, что будет, если она меня возненавидит? Смогу ли я с этим справиться в одиночку? Что греха таить, никто не поддерживал мои встречи с дочерью, кроме матери и отца, и желание Ренесми видеться со мной очень сильно мотивировало меня на ежесубботние поездки. Таня каждый раз надувала губы, когда я уезжал в Форкс, и мне приходилось перечислять немалую сумму денежных знаков на её банковскую карту, чтобы отвлечь шоппингом до моего возвращения в её постель. Нужно быть идиотом, чтобы не понять, что после таких неудачных выходных Карлайл и Эсми съедят меня с потрохами, узнав о случившемся, и перестанут уважать как отца их единственной внучки. Эсми, вероятнее всего, сначала сделает мне выговор, потом запретит подходить к ребёнку на километр, а потом разрыдается и будет винить себя в том, что так плохо воспитала собственного сына. Белла и подавно запретит мне видеться с Ренесми после услышанного. Она и раньше-то не особенно радовалась нашим встречам с дочерью, постоянно накручивала её против меня, а теперь я даже боюсь представить, на какие меры она готова будет пойти, чтобы оттолкнуть от меня дочь окончательно. Даже Ренесми, вернее, в силу сложившихся обстоятельств, в первую очередь – Ренесми, бросит меня одного со своим желанием навещать её, пытаться сохранить тот тлеющий огонёк любви ко мне в её маленьком сердце, который уже почти окончательно угас. Вот и получается, что я останусь один на один со своей проблемой, без поддержки и одобрения близких людей.

Я вспомнил ярость Беллы, буквально просачивающуюся сквозь телефонную трубку, когда она узнала о произошедшем. И когда моя бывшая жена стала такой импульсивной и грубой? Кажется, она грозилась придушить меня… Я вообразил себе грозное лицо Беллы, угрожающей мне расправой, и подумал, что она выглядела в тот момент скорее как разъярённый котёнок, нежели тигрица. Белла всегда была покладистой и мягкой, застенчивой и наивной, я не мог представить, что она за столь короткий срок смогла превратиться в уверенную в себе женщину с характером.

Я не боялся гнева Беллы, я был почти уверен, что она уже смягчилась, но я жестоко ошибался. Едва мы сошли с трапа самолёта и появились в здании аэропорта, как Белла подбежала к нам, вырывая Ренесми из моих рук. Дочь, словно по заказу, вновь расплакалась горючими слезами, а Белла успокаивала её, гладя по голове и меча в меня грозные взгляды-молнии. При виде всей этой картины я чувствовал себя ничтожеством, оторвавшим ребёнка от матери и обидевшим вдали от дома. В дополнение ко всем неприятностям, как по мановению волшебной палочки пресловутого Гарри Поттера, из-за угла вышел Блэк, чёрт бы его подрал, и с угрожающим выражением лица двинулся в нашу сторону. Сначала я не понял, что он тут вообще делает, но когда этот индеец приблизился к нам и заключил в объятья продолжающих хныкать и обниматься девчонок, я выпал в осадок. Ренесми бросилась к нему на шею, словно это он был её отцом, а не я, а этот ублюдок с готовностью усадил мою дочь к себе на руки, прижимая её так, будто бы собирался защитить от самого страшного чудовища на земле. Моё сердце пронзила стрела ревности при лицезрении этой немой сцены. Я, конечно, подозревал, что Блэк втёрся в доверие к Белле и моей дочери, но что он настолько глубоко запустил свои щупальца – я и не предполагал. Я не знаю, почему я так ненавидел его, хотя нет, знаю, он уже в своим пятнадцать лет умудрялся портить мне жизнь, распуская слюни по моей тогда ещё будущей, а не бывшей жене.

— Белла, уведи Ренесми, я поговорю с этим подонком! – прорычал Блэк, отчего моя челюсть медленно поползла в сторону каменного пола аэропорта.

Не то, чтобы я боялся этого загорелого качка, я и сам был в неплохой физической форме, но это его собственническое заявления просто вывело меня из себя. Что, чёрт его дери, он вообще себе позволяет? Этот щенок вздумал учить меня жизни или воспитывать? На каких основаниях? Мало того, что он вечно крутится под ногами у Беллы, зовёт моего ребёнка Несси, из-за чего она просит и меня так её называть, так ему ещё и необходимо выставить себя положительным самцом за счёт моего прилюдного унижения? Я быстро подобрал челюсть с пола и открыл было рот, чтобы высказать всё, что я о нём думаю, как Белла сделала что-то вовсе из ряда вон выходящее: она подошла к Блэку, продолжающему держать на руках моего ребёнка, обняла его одной рукой за талию, а второй погладила по его небритой физиономии со словами:

— Джейк, не стоит, я сама разберусь, правда.

Я, как идиот, растерянно переводил взгляд с лица бывшей жены на лицо Блэка, пока до меня, как до жирафа, медленно доходил весь смысл произошедшего таинства между этими двумя. И когда я, наконец, понял, что происходит, вторая игла ревности безжалостно проткнула моё сердце, отчего я невольно дёрнулся и скривил губы. Эта игла, надо заметить, была отнюдь не меньше, чем первая, напротив, мне показалось, что она была оснащена ржавыми зазубринами – настолько болезненными были ощущения.

Блэк одарил Беллу приторно-слащавым взглядом, от которого меня чуть не стошнило, и, зыркнув на меня со всем возможным презрением, на которое только был способен его ограниченный мозг, подхватил сумку моей дочери и, продолжая прижимать её к груди второй рукой, направился к выходу.

— Мамочка, — позвала Беллу Ренесми, и та, проворковав «Я сейчас вас догоню» и дождавшись, когда они исчезнут из виду, резко схватила меня за руку и поволокла с прохода к ближайшей стене.

— Ты совсем охренел, Каллен! – она рычала с такой злостью, что я не мог поверить, что передо мной стоит моя бывшая жена. – Ты понимаешь, что после этого я не могу тебе позволить видеться с Ренесми даже в доме Калленов, не то, что забирать её куда-то!? Вдруг ты и туда притащишь свою пассию, и вы будете расхаживать голышом перед трёхлетним ребёнком! У тебя совсем мозгов не осталось, Каллен, или они выключаются напрочь, стоит какой-нибудь распутной девке потрясти перед тобой сиськами?! Забудь о свиданиях с Ренесми, ты меня понял? Даже на километр не приближайся к моему дому!

Сказать, что Белла была в бешенстве – не сказать ничего. Она вовсе не была похожа на котёнка, это была настоящая львица в гневе. Я знал, что матери готовы на всё, лишь бы защитить своё дитя, но, что они вот так могут перевоплощаться, я и не догадывался. Сейчас передо мной стояла совсем другая Белла, не та, которая раньше была моей женой – кроткая, покладистая, стеснительная, застенчивая, сомневающаяся в себе и своих силах. Эта была новая Белла - сильная, уверенная в себе, решительная, твёрдая в своих намерениях. Я настолько был удивлён произошедшим с ней переменам, что напрочь забыл слова оправдания, заготовленные заранее. Я тупо пялился на неё, пытаясь узнать в ней знакомую мне Беллу, но я не мог. Сам не понимая своих действий, я невольно прошёлся взглядом по её стройной фигуре, пропуская мимо ушей её гневные выпады и стараясь найти подтверждение, что это та самая Белла. Я остановил взгляд на её лице, отмечая на нём наличие макияжа, что и вовсе заставило меня сомневаться, что было уж совсем смешно.

— Если Карлайл и Эсми захотят видеть Ренесми, передай им, что они всегда желанные гости в доме Свон! – продолжала высказывать недовольства незнакомка, которая когда-то была моей женой, усердно жестикулируя тонкими руками.

Неожиданно Белла замолчала, взглянула мне в глаза и когда продолжила, её голос стал тише и в нём уже не было ярости и злости, они резко испарились, оставляя только глубокое разочарование и вселенскую тоску:

— Как ты мог так с ней поступить, Эдвард?

Я вздрогнул, услышав своё имя из её уст. Этот простой вопрос, содержащий в себе столько грусти, сожаления и презрения одновременно, как будто отрезвил меня. Я почувствовал вдруг, что Белла никогда не простит мне такое поведение в отношении к дочери и меня это открытие почти убило. Я прочёл в её карих глазах столько разочарования, сколько не видел за всю свою жизнь, даже если вместе сложить все разочарованные взгляды, направленные в мою сторону.

В тот момент я не мог ничего произнести, я не знал, как ответить на её вопрос. Я ощущал оцепенение и не мог собраться с силами, чтобы сказать хоть слово в своё оправдание. Это потом я понял, что промолчал только по той причине, что не было таких слов, которые могли бы меня оправдать. Любые мои никчёмные доводы разбились бы о высокую стену неприятия. Да и как я мог убедительно оправдаться, если сам не верил в существование хотя бы одной веской причины, из-за которой можно было бы допустить случившееся. Поэтому я промолчал, выдерживая презрительный взгляд бывшей жены и упорно делая вид, что считаю себя невиновным.