Т-34 — истребитель гархов
Шрифт:
Для того, кто должен был последним подняться на борт, отвели отдельное помещение — каюту капитана. Отдельной ее можно было назвать с большой натяжкой. Каюта представляла собой узкий пенал с койкой и откидным столиком. От коридора ее отделяла символическая занавеска — роскошь, невообразимая для подводника. Любое свободное место заполнялось тем, что могло пригодиться в плавании. Невозможно было пройти по подлодке, чтобы не зацепиться за коробки с провиантом.
Вот уже два дня всем членам экипажа, в том числе и офицерам, были запрещены увольнения. Все ждали руководителя экспедиции. Капитан Райф был предупрежден о том, что конечную точку маршрута узнают только в море. К дальнему походу было готово все. О том, что он будет именно дальний, свидетельствовали дополнительные
— С кем они собираются воевать? А, ладно. Лишь бы вырваться из ненавистной гавани. — Капитан с нетерпением ждал появления на борту судна последнего, главного пассажира, воле которого он должен был подчинить субмарину и ее экипаж на все время похода.
Автомобиль штандартенфюрера Крауса был пропущен через кордон со скоростью, прямо пропорциональной могуществу подписи на предписании. Некоторое время Вальтер с удовольствием колесил по замечательным тенистым улицам, ориентируясь на сырое соленое дыхание моря и слабый, но отчетливый сигнал Наставника. Неприметное двухэтажное здание гостиницы академии Северного ветра пряталось позади помпезного готического административного корпуса и выглядело чужеродным пятном на фоне серой громады, исполненной имперского величия.
Для порядка расспросив любезного портье, Вальтер поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Он подошел к двери с номером 22, постучал и шагнул в комнату. Конечно, можно было и не стучать, но Вальтер, как и Наставник, предпочитал вести себя естественно, как все.
Внутри царил полумрак. Шторы были плотно задернуты. Наставник стоял спиной к Краусу. Его фигура в пестром тропическом камуфляже излучала спокойствие и сосредоточенный интерес. Наставник поднял руку в знак приветствия и снова склонился над столом. Рядом с плоской коробкой лежал деревянный приклад и ложе орехового дерева. Аккуратно заправленная кровать выглядела так, будто на ней не спали. У изголовья стоял десантный ранец из оленьей кожи, большой штурмовой рюкзак, туго набитый под шнурованную завязку, и оливковая мундирная сумка. Поверх покрывала кровати лежал пустой пятнистый чехол с двумя наплечными лямками. Возле подушки тяжело проминала покрывало «сбруя парашютиста» — специальная связка подсумков.
— Приветствую тебя, — почтительно поздоровался Вальтер.
В ответ на приветствие он услышал тихий смех, а затем удивительный звучный баритон начал декламировать:
— Все будет так, когда умрешь. Владенья сгинут невозвратно. Все ложь и тлен, все тлен и ложь. Лишь счастье битвы нам понятно. — Наставник произносил слова, словно смакуя их вкус. — И тебе доброго дня, брат.
— О чем это, Наставник?
— Старая песня. Все, что осталось в человеческой памяти о древней войне. За что и с кем сражались люди во тьме веков — неизвестно. Из текста понятно, что бились они не с людьми. Иногда мне даже нравится немецкий язык. Он очень точно передает упоение боем и горечь будущей утраты. Не каждому языку под силу… такое.
Наставник отступил на шаг и выдвинул стул из-под столешницы. На стуле оказался продолговатый бумажный сверток.
— Боеприпасы россыпью? — поинтересовался Вальтер.
— Не только, — ухмыльнулся собеседник и с треском бесцеремонно распорол бумагу черным кинжалом. — Не только боеприпасы.
— Винтовка? — уточнил Вальтер. — Зачем?
— Винтовка, — подтвердил Наставник. — Карабин системы «Маузер 98-К». Снайперская модель. Ложе из орехового дерева; прессованная фанера, конечно, легче, но в условиях влажных тропиков может «вздуться». Собирается и разбирается без инструментов. Все детали затвора соединены специальной муфтой. Единственный недостаток — сравнительно низкая скорострельность, но нам не третий фронт открывать. Стреляет, понятное дело, одиночными, перезарядка ручная.
Во время короткой лекции Наставник собрал винтовку. Разрозненные части, собранные воедино, превратились в изящное оружие. Он взвесил на
руках поблескивающий заводской смазкой вороненый карабин, передернул затвор, вскинул к плечу и сухо щелкнул спуском, целясь в потолок.— В хороших руках — верная смерть. Длинновата, но для снайпера это скорее достоинство, а не недостаток.
Наставник выложил на стол продолговатую деревянную коробку длиной примерно в сорок сантиметров и открыл крышку. Внутри три четверти пространства занимал прицел неизвестной Вальтеру системы, оставшуюся четверть оккупировали ряды зеленых патронов с желтыми головками пуль. Каждый патрон выглядывал из своего гнезда картонных сот.
Вальтер осторожно взял в руки оптический прицел без опознавательной маркировки — зеленый, с верньерами, цифрами и цветными точками на двух опоясывающих прицел шкалах. Оптика с обеих сторон была закрыта резиновыми колпачками.
— Цейсе?
— Да, прототип, — отозвался Наставник. — Прибор ночного видения, совмещенный со стрелковой оптикой. Подобные поступили танкистам и летчикам, но те слишком громоздки.
Наставник бережно принял у Крауса прицел и точным движением установил сбоку винтовочного затвора. Теперь карабин системы «Маузер» приобрел завершенный вид произведения искусства, но и это было не все. Из отдельно лежавшего чехла были извлечены на свет длинные пулеметные сошки от МГ-34 и пристегнуты к винтовке снизу. После сошек настал черед длинного черного цилиндра. Он был аккуратно прикручен на конец ствола. Закончив сборку, Наставник раздвинул сошки и установил карабин на середину стола.
— Впечатляет! — заметил штандартенфюрер Краус. Дальнейшие сборы шли в четыре руки. Винтовку разобрали и упаковали в чехол. Патроны снарядили по рифленым металлическим магазинам, которые потом разложили по подсумкам десантной сбруи.
Экипировка отправилась к остальной амуниции в сумку-вьюк. Больше вещей не было. Остальное необходимое для экспедиции доставили на субмарину; частью — служба тылового обеспечения, частью — бранденбуржцы.
До порта шли пешком. От поездки на автомобиле Вальтера Наставник отказался — в ближайшие недели возможности пройтись по твердой земле не предвиделось.
После проверки документов на территорию порта пропустили только Наставника. Штандартенфюреру вежливо отказали, объяснив, что два часа назад введен усиленный режим охраны, и для посещения пирса требуется особое разрешение. Вальтер удивился, но настаивать не стал. Он передал Наставнику штурмовой рюкзак, который сам нес от гостиницы. Сразу же за шлагбаумом, в трех сотнях метров начиналась Кильская бухта, хмурая и тревожная в багровых лучах заката.
Наставник положил ему руку на плечо и глухо произнес, пряча лицо в воротник:
— Чем ближе цель, тем выше плата. Контейнер примешь завтра, в обычном месте. Прощай.
Краус смотрел в спину неспешно идущего десантника. Он совершенно преобразился перед выходом из гостиницы, и Краус не уставал удивляться этой артистической способности. Нелепая интеллигентская замшевая куртка с нашитыми на локти кожаными заплатами скрыла могучий торс; Наставник словно сгорбился, съежился и постарел. Стремительная легкая поступь хищника исчезла, уступив место странной шаркающей походке. На правом плече висел чехол с оружием и ранец, в левой руке — объемистый штурмовой рюкзак. Казалось, старик подобрал где-то тяжелый и бесполезный скарб, а теперь ему жалко бросить все это, вот он и плетется по серым плитам к морю — то ли утопить ненужное постылое барахло, то ли утопиться самому от бессилия жить.
Когда Наставник скрылся за углом бетонного дока, Краус развернулся и пошел обратно. Дальше ждать не имело смысла. Док закрывал сходни, и он ничего не смог бы увидеть, кроме одиноко выглядывающей рубки. Вальтер шел к машине, припаркованной у гостиницы академии Северного ветра. Оставалось забрать из номера сумку Наставника, и больше никаких дел в Киле. Теперь мысль Вальтера работала в бешеном темпе — он мысленно прокладывал маршрут до Майнца. Успеть к полудню — задача серьезная, даже с учетом особых полномочий, данных штандартенфюреру Краусу шефом самого могущественного и таинственного ведомства великого рейха.