Та, что гасит свет (сборник)

Вышли из комнаты.

— Да… — протянула Наташа, окинув взглядом кухню. — Вроде все есть, но как-то уж очень неуютно. Ты холостяк? — Она достала сигарету.

— Да. И никогда не был женат. А ты почему развелась?

— А почему молодые пары разводятся? Он бухал, неделями не появлялся, а я гуляла.

— Как это — гуляла?

— Ну, спала с другими мужчинами. — Заметив недоуменный взгляд Бориса Антоновича, добавила: — Ну, я молодая, сексуальная, я многим нравлюсь, очень люблю секс. А когда твой благоверный не просыхает и сам где-то носится с проститутками… В общем, не сложилось. К обоюдной радости… — Наташа раздавила окурок в пепельнице и предложила: — Пойдем, еще выпьем, а?

— Конечно…

В комнате Наталья прошлась вдоль стеллажей, забитых книгами от пола до потолка.

— И ты все это читал? — обернулась она к нему.

— Нет, не все, конечно. Есть особые экземпляры. Вот, — указал он пальцем. — Вот еще… Берегу на потом, откладываю удовольствие.

— Ты от чтения получаешь удовольствие?

— Огромное. Когда в руки попадает редкая книга, то весь трясешься, прежде чем откроешь первую страницу.

— А чем ты занимаешься?

— Преподаю в университете, но это так, хлеб насущный, даже не карьера. Больше перевожу, в основном с португальского. И денег больше, и иногда такое счастье доставляет — словами не передать.

— Расскажи, пожалуйста.

— Ну, молодым зеленым студентом я попал на древнегреческий семинар к члену всевозможных королевских научных академий Михаилу Анатольевичу Гарнцеву. Мне понравилось, как он критиковал перевод Грузинского «Илиады» Гомера. У того в колеснице спица, раскаляясь от трения, «пела». Но ведь раскаленный металл не может «скрипеть» и вообще издавать звуки, правильно? Значит, и петь тоже. Ну и так далее, в том же духе.

— Не очень понятно. А почему именно португальский?

— Да им мало кто тогда занимался, а я не то чтобы выделиться хотел, просто зацепило, как первая любовь. Понимаешь?

— Любовь — это я понимаю. Выпьем?

Выпили.

— Слушай, — сказала она, отправляя в рот сразу два кусочка дыни один за другим, — день был тяжелый. Можно, я пойду в душ? У тебя найдется чистая одежда?

— Есть халат, я им не пользуюсь.

— Отлично! Заодно из ванной маме позвоню, чтобы тебя матом не смущать.

Борис Антонович только вздохнул. Пока из ванной раздавался плеск воды, он тупо рассматривал свои кроссовки — снять, не снять? Да ну их к черту! Шила в мешке не утаишь. Он постелил свежее белье, перенес в спальню свечи.

Наташа выпорхнула из душа влажная, маняще пахнущая, возбуждающая. Она сразу положила руки ему на плечи и поцеловала.

— Теперь ты.

— Да, да, конечно…

Борис Антонович тер себя мочалкой так, будто месяц в кемеровской шахте провел. Сполоснулся, обернулся полотенцем, вышел.

— Сюда, сюда, я здесь, — раздался голос из спальни.

Борис Антонович неуверенно вошел — царица, богиня! Какая там Афродита, какая Маха обнаженная, какая Венера Боттичелли! Лег рядом, попытался натянуть на себя одеяло…

— Зачем? — удивилась Наташа. — У тебя и так жарко. — И она принялась его нежно целовать и слегка покусывать. Он тоже старался в долгу не остаться, но тут, в самый ответственный момент, она отстранилась от него:

— Презерватив доставай…

— А у меня нет… — похолодел он.

— Как это? — Девушка даже привстала и подперла голову рукой.

— За ненадобностью… — пролепетал Борис Антонович.

Наталья захохотала, приложила к лицу подушку, чтобы заглушить смех, посоветовала:

— Дуй быстрее в магазин, он круглосуточный, лишь бы на пересменку не попал. Прямо в кассе продаются. А мне включи пока телевизор.

Борис Антонович в одеяле перенес ее в другую комнату, посадил в кресло, всунул в руки пульт и помчался на улицу. Купил первые попавшиеся средства контрацепции, но сразу двенадцать штук.

Ночью у них все получилось… Ближе часам к четырем, когда они уже выбились из сил, Наташа сказала:

— Я на работу от тебя пойду, ты не против?

— Нет-нет, конечно…

— Ну, тогда давай спать…

Пробуждение было тяжелым. С непривычки пришлось потолкаться в ванной. Пока он брился, из остатков печеночных оладьев, сельдерея и каких-то консервов она соорудила не совсем приглядную на вид, но очень вкусную еду. Когда они перешли к растворимому кофе, Борис Антонович задал свой главный вопрос:

— Ты заметила, что у меня одна нога короче другой?

— Конечно, сразу же. Только меня это нисколько не смущает. Вот если бы член был короткий, тогда да… Но у тебя… — она схватила его за ширинку под столом. — Я таких еще не встречала. И мужчина ты очень страстный. Надеюсь, не только от долгого воздержания.

— Но тем не менее я все-таки устал…

— Это после пятого-то раза? Ты в своем уме? Я уже после второго была на седьмом небе! Все, мы к этой теме больше не возвращаемся! Согласен?

— Конечно! — расплылся Борис Антонович в блаженной улыбке…

С Натальей договорились, что после смены она съездит домой переодеться. Он же тем временем купит «хорошей рыбы, свежих овощей, винограда и яблок». Наташа обещала приготовить ему шикарный ужин, а потом они будут «трахаться до самого утра, и утром тоже», потому, что «завтра она выходная, а у него суббота».

— У меня в субботу семинары, — вздохнул Борис Антонович.

— Так заболей, черт побери! Неужели тебя не подменят?

На улице, расставаясь, не могли оторваться друг от друга. Наконец он, опаздывая, сел в трамвай. Все тело ломило, особенно спину, — он решил, что это с непривычки.

Глава 4 Вот и пришла она — любовь!

Борис Антонович с нетерпением ждал встречу с Сашей. Выложил ему все, как на духу. Тот, в общем, за друга порадовался, но не преминул прочитать нотацию, чем очень разозлил товарища.

— Да какая разница, — свирепел Борис Антонович. — Она не замечает, что я калека, а это — главное!