Та, которой не стало

– Ты не захватил с собой гигиенических пакетов?

– Это рейс по сниженному тарифу.

Они улыбнулись друг другу, потом он ткнул пальцем в ее подбородок.

– У тебя крошка, – сказал он, и ее язычок соблазнительно скользнул по губам.

– С другой стороны.

Она снова облизнулась, и это ее движение неожиданно показалось Харту бесконечно эротичным.

Он поспешно отвернулся и стал с преувеличенным вниманием вглядываться в приборы на панели. Потом сосредоточился на линии горизонта, но и там не было ничего, что могло бы отвлечь Харта от мыслей о ней.

– Что еще у нас найдется поесть? – спросил он наконец, по-прежнему не отрывая взгляда от лобового стекла кабины.

– Сейчас поглядим… Попкорн. Целых три пакета. Специальный ароматизированный попкорн с чесноком.

– Боже правый!..

– Ты против?

– Космический рацион – и тот лучше. От него, во всяком случае, у меня никогда не было изжоги.

– А я думала, у астронавтов должны быть луженые желудки. – Она снова заглянула в пакет. – «Читос»… Ну, это даже я есть не стану. Шоколадные батончики. Все бы хорошо, только они успели поседеть от старости. Кукурузные чипсы с беконом. Насколько я знаю, бекон там и рядом не лежал, даже когда кукуруза была кукурузой, а бекон – свиньей. Вот И все… Больше ничего нет.

– Верю. Дай-ка мне пару собачьих галет.

Она протянула ему всю пачку. Харт повернулся, чтобы взять галеты, и их взгляды снова встретились.

– Что же все-таки такого сделал твой отец, что ты так его не любишь?

– Кто тебе сказал, что я его не люблю?

– А-а, должно быть, мне показалось!

– Быть может, он был просто не особенно нам рад. В конце концов, мы явились без приглашения, ночью…

Мелина ничего не сказала. Она не задала ни одного вопроса, однако в том, как она ждала ответа, было что-то такое, на что Харт не смог не отозваться. Правда, проделал он это без особой охоты, но все же она своего добилась.

– Пакс служил в летной части в Холломане, – нехотя начал Харт. – Моя мать была гражданской служащей базы ВВС. Она была очень хороша собой – изящная, стройная, черноглазая… Думаю, для Пакса это было внове – молодая, красивая, умная индианка. Через несколько месяцев после первой встречи они поженились, а через год родился я. Насколько я помню, в первые годы мы были очень счастливой семьей.

Самое первое мое воспоминание – это воздушный парад, который проходил там же, на базе. Отец хвастался мною перед друзьями, и кто-то из них угостил меня жевательной резинкой – первой в моей жизни. Это была обычная «подушечка» в твердой глазури, какие можно найти в любом торговом автомате, даже если он выключен. У этого человека было несколько «подушечек» разного цвета, и он предложил мне выбрать любую на мой вкус, Потом отец повел меня к самолетам, и про каждый он рассказывал мне, как высоко он может подняться, как далеко лететь. Мне помнится, я тогда подумал – мой папа самый умный в мире, раз знает такие вещи.

Я сидел у него на плечах и мог видеть все, что происходило вокруг. Народа собралось так много, что сначала я испугался, но отец крепко держал меня за ноги, и я ухватился руками за его волосы. У него была короткая стрижка, а я крепко в него вцепился, наверное, ему было больно, но отец не жаловался. И вскоре я понял: что бы ни случилось, он ни за что меня не уронит, потому что любит меня. Меня и мою маму…

Тут Харт опомнился и замолчал. Он не любил выставлять себя слабаком, как не любил возвращаться в прошлое, изменить которое все равно был не в силах. Каким-то образом Мелина заставила его вызвать в памяти события, которые он столько времени пытался забыть.

И это ему удалось или почти удалось. Его работа – суровые будни военного летчика и астронавта – просто не оставляла места для сентиментальности. На протяжении нескольких лет Харта специально учили реагировать на любые непредвиденные ситуации механически, рефлекторно, и он незаметно для себя перенес эту практику в личную жизнь. На все внешние раздражители он реагировал строго рационально, не позволяя чувствам влиять на его решение.

Жить, доверяясь исключительно рассудку, оказалось довольно удобно и просто, и Харт начинал испытывать затруднения, только когда дело касалось эмоциональной сферы. И это злило его, поскольку Харт всю жизнь считал, что все эти «охи и вздохи» – для девчонок и слюнтяев.

– Есть там что-нибудь попить? – сердито проворчал он, и она протянула ему открытую банку «Горной росы».

– И что же заставило тебя изменить мнение? Ну, насчет того, что Пакс любит тебя…

– А-а, и ты туда же… Я думал – ты другая.

– Куда – «туда же» и какая именно «другая»? – с холодком в голосе осведомилась Мелина.

– Не такая, как все женщины. Женщины любят разговаривать, обсуждать, анализировать, обобщать. Я думаю, им нравится знать, что заставляет других людей поступать тем или иным образом. В особенности – мужчин.

– Это потому, что вы, мужчины, такие непонятные и… удивительные.

– Благодарю, мэм… – протянул Харт насмешливо.

– Спокойно, ковбой. Я имела в виду не тебя, а мужчин вообще. Как биологический вид. За вами очень любопытно наблюдать – пытаться понять, как вы думаете, как реагируете. Мужские реакции, как правило, совершенно не такие, как женские.

– Значит, мы, мужчины, тебе нравимся? Как вид?

– Да. Очень.

– Вот как? – Он повернулся к ней. – В таком случае ответь мне на один вопрос: в котором часу тебе больше всего нравится заниматься сексом?

– Когда у меня есть настроение им заниматься.

– То есть не всегда? Не во всяком месте, не во всякий час? И говорить об этом ты тоже не любишь?

Она бросила на него рассерженный взгляд, что, по-видимому, должно было означать решительное «нет».

– Ла-адно… – Харт почесал в затылке. – Тогда давай поговорим о чем-нибудь другом. Например – о политике. Скажи, тебе известно положение «На Берегу Слоновой Кости»?

– Мне известно только, что на Берегу Слоновой Кости колени и локти сотрешь до кости, – ответила она. – Старо, как мир, Вождь.

– Я думал, это чисто военная шуточка. – Он хмыкнул.

– Среди гражданских тоже есть люди, способные смеяться над подобной глупостью.

– Так какое твое любимое положение?

Она постаралась сохранить непроницаемое выражение лица. Харт смешно зашевелил бровями, надеясь выжать у нее улыбку, но его усилия пропали втуне. Мелина не собиралась ни краснеть, ни затевать с ним игривый разговор, полный недосказанностей и двусмысленных намеков.

Наконец Харт перестал корчить рожи и покорно вздохнул:

– Ладно, будь по-твоему… Так на чем мы остановились?

– Я спросила – почему ты решил, что отец тебя разлюбил.

– А-а, это… – Харт продолжил не сразу. – Должно быть, просто утратилось ощущение новизны. Пакс был авиатехником. Сам он летать не мог из-за болезни среднего уха, но механиком был классным. Когда мне было лет семь, его как отличного специалиста отправили обслуживать новые реактивные бомбардировщики, которые только-только испытывались и базировались на специальном аэродроме в пустыне. Постоянно туда ездил, и его командировки понемногу становились все длиннее и длиннее, а перерывы между ними – все короче. Он, разумеется, утверждал, что это очень важная и секретная работа, но в маленьких гарнизонах мало что можно скрыть. Просочились слухи, что Пакс завел себе подружку…