"Та самая Аннушка". Часть первая: "Аннушка и ее Черт"

— А мне почём знать? — ответил я слегка раздражённо. — Кто-то с большим хреном, я думаю. У нас бы написали «жеребец».

— Опять порнуха какая-то, — она бросила на пол очередную книжку из стопки. — Они тут вообще что-то кроме неё читают?

Сидит в полураспахнутом халате и зачитывает мне описания эротических сцен. Это, мягко говоря, негуманно по отношению к человеку, у которого, признаюсь честно, довольно давно не было секса. Рисковая девушка. Мы тут одни, я физически сильнее, а её пистолет валяется среди одежды на полу. Впрочем, отчего-то мне кажется, что она очень хорошо понимает, что делает. Проверяет, насколько можно мне доверять. Выясняет, как у меня с контролем. Уверен, что если бы я перешёл границы, у неё нашлись бы неприятные сюрпризы. Но я не перейду.

— Думаю, вряд ли эту торговую точку посещала творческая интеллигенция, — сказал я спокойно, стараясь смотреть в глаза, а не ниже, где халатик, как бы случайно, распахнулся на груди. — Это не книжный клуб. А может быть, такова особенность местной литературы, любые темы раскрывать через койку. Я это всё просто пролистываю.

— Ну да, ну да, верю, — сказала она скептически, ловя мой взгляд, снова сползший вниз.

Раскрыла новую книгу.

— Некий Горти Гурпорен, «Политическая воля корпораций». Надеюсь, это наконец-то окажется снотворным чтивом. Нет ничего скучнее политики — люди придают какое-то несуразно большое значение бессмысленной возне кучки жадных амбициозных мудаков.

Я пожал плечами и тоже вытащил книгу. «Безумие подземелий». Триллер или психиатрия? Оказалось, помесь спелеологии с буднями строителей метро. Не знал, что это такая сексуальная профессия. Сантехник из немецкого порно может пойти покурить на фоне того, что творили первопроходцы глубин на тёмных берегах подземных озёр. Но если пропускать сцены бурного секса в свете налобных фонарей, то оставшаяся часть выдавала крепкого профессионала-проходчика… Нет, не в том смысле «крепкого» и не в том смысле «проходчика». У меня сложилось впечатление, что такую книгу мог бы написать опытный маркшейдер, досконально разбирающийся в свойствах грунтов, опасности обводнения тоннелей и особенностях укладки бетонных сбоек. Чувствовалось, что именно это ему интересно, а отрывки про нетрадиционное использование сталагмитов шпалоукладчицами вставлял по обязанности. Без этого тут, наверное, книги в печать не берут.

— Оказывается, у них тут три мировых почти подряд было, — сказала внезапно Аннушка. — Прикинь?

— Подумаешь, — пожал плечами я, — у нас та же фигня. В первые две недовоевали, исправляемся.

— Не, тут прям жёстко было, мир в труху, а не как у вас, жопками потолкались. Чего смотришь? У меня из твоего мира есть пара знакомых, рассказывали. Ваших до чёрта по Мультиверсуму шляется, наверное, потому что вообще народу дофига. Самый населённый срез. Вечно пытаетесь везде свои порядки ставить… Ладно, я не о том. Понятно, почему тут под землёй жили — поверхность уже разок разровняли термоядом. Но этого им показалось мало. Как только дым рассеялся и пыль осела, по ней прошлись какой-то «травяной чумой», отчего сдохла вся растительность выше подосиновика и вся живность крупнее хомяка. Но подлые людишки никак не унимались — наковыряли себе тоннелей и развели там гидропонику. Освоились, расплодились заново и херакнули друг друга чем-то технокибернетическим, чтоб всё вообще накрылось. Водяные насосы встали, вентиляционные системы сдохли, свет погас, пришлось выползать наружу. Ну, кто выжил, конечно. Наделали нового технохлама, похуже и подешевле, зато простого, киберустойчивого. С ним и полезли обратно под землю — привыкли уже, да и климат на поверхности стал ни к чёрту. Ещё бы, так над природой-то издеваться. На момент написания этого труда, — она потрясла раскрытой книгой, — уже дозрели до четвёртой мировой. Вот-вот должна была грянуть.

— Неужели тебе и правда попалась книга без затвердевших сосков, натягивающих белье? — удивился я.

— Эта? Не, там тоже сплошная корпоративная культура всю дорогу. Твёрдая командная вертикаль, оральная субординация и глубокое карьерное стимулирование. Но я, как ты говоришь, пролистывала. Ладно, давай спать уже, — она зевнула, показав ровные белые зубы. — Завтра подумаем, что делать дальше.

* * *

Наутро стало ясно, что моя натёртая культя — не самая большая наша проблема. Ветер поднялся такой, что высунувшая нос на улицу Аннушка плевалась песком минут пять.

— Нет, пешком там ловить нечего, — признала она, прочихавшись.

— В такую погоду хороший бедуин верблюда на улицу не выгонит, — согласился я. — Но какие у нас варианты?

— Сколько до твоей подземки? — девушка решительно натягивает кожаные штаны, — В километрах, примерно.

— С полсотни, я думаю. На двух ногах в хорошую погоду за день добежать можно было бы. Так-то я четыре дня чапал, но тогда ветра не было.

— Значит, на машине за пару часов доберёмся.

— Откуда у нас взялась машина?

— Знала бы я, что у тебя есть акк, давно бы уже порешали. Все проблемы от взаимного недоверия.

— Есть что?

— Батарейка из винтовки. Их называют акками, или зорами, а по-научному «алтилиум». Пошли, покажу, почему за неё тебя убьют и как звать не спросят.

Аннушка направилась к двери, ведущей на парковку молла. Я захромал за ней — культя чувствует себя хуже, а мазь у меня кончилась. Не знаю, какое колдунство хочет сотворить моя спутница, но надеюсь, что оно сработает. Хоть как-нибудь.

Парковка, на наше счастье, закрытая. Тут всё закрытое, местные приспособились жить как тушканчики, ныкаясь от ветра и песка в свои норки. Две местных машины, остальные места пустуют.

— Левая или правая? — спросила девушка.

— А есть разница?

— Без понятия. Наугад.

— Тогда левая. У неё цвет приятнее, цыплячий такой.

— Дай сюда винтовку, — сказала Аннушка, открыв капот маленькой двухместной машинки.

Я протянул ей оружие, она открутила заглушку, вытряхнула чёрный цилиндр, вернула мне.

— Она же не будет так стрелять? — уточнил я на всякий случай.

— Нет, конечно. Не переживай, потом вернём как было.

Девушка принялась что-то решительно откручивать мультитулом в машине, капот узкий и маленький, и я не вижу что.

— Помочь?

— Да, вытаскивай эту хрень.

Аннушка отодвинулась и показала на блок аккумуляторов. Я взялся за ручки, присел, напрягся, потянул вверх. Нога взвыла болью, протез хрустнул, но справился.

— Извини, сама бы я никак, а вдвоём не повернуться.

— Ничего, — я осторожно опустил тяжеленный кубик на пол и сел рядом. Стоять стало решительно невозможно. Моя мобильность падает на глазах, скоро будет проще пристрелить, как хромую лошадь.

Аннушка достала из другого кармана моток синей изоленты и снова склонилась над капотом. Я смотрел на обтянутую кожаными штанами задницу и думал, что она мне чертовски нравится. Не задница… хотя задница тоже, факт, а девушка. Интересно, сколько ей лет? Никак не могу понять. Выглядит на двадцать пять, пожалуй. Максимум тридцать. Макияжа ноль, так что возраст не скрыть, но всё равно не оставляет ощущение, что она старше. Что-то есть в её синих глазах такое, очень взрослое.

— Тебе сколько лет? — спросил я прямо.

Она застыла на секунду, спина напряглась.

— А разве можно спрашивать девушек о возрасте?

— Нет. Не отвечай, если не хочешь.

— Послушай, солдат, — Аннушка развернулась ко мне лицом и села на край моторного отсека, поставив ботинок на бампер. — Давай я тебе прямо скажу. Не вздумай в меня втрескаться. Это крайне хреновая идея, поверь. Все понимаю, романтика, приключения, а тут моя жопа перед глазами маячит. Адреналин, тестостерон, физиология. Жопа у меня ничего, знаю. Может быть, нам встретится ванна с пеной и я тебе дам. Может быть. Ты, вроде, не козёл, да и я не особо ломаюсь при случае. Но вот этих всяких «отношений» нахрен не надо. Я обаятельная, мужики ко мне липнут, так что это не первый такой разговор. Если поймёшь правильно — может быть, будем друзьями. Если обидишься — ну, твои проблемы. Дело не в количестве ног и вообще не в тебе, если это важно. Просто не моё это — чувства, там, всякие. В жопу их.