"Та самая Аннушка". Часть первая: "Аннушка и ее Черт"

— А ты, солдат? Ты не такой?

— Да хрен там. Такой же. Не оторвало бы ногу, воевал бы до тех пор, пока не оторвёт башку. Потому что как же иначе? Не можешь не воевать, так хоть победи, что ли. Всегда так было, и всегда так будет.

— Не, — сказал Аннушка, — будет не всегда. Однажды станет вот так. И всё кончится.

Она показала рукой за окно, там ничего не видно, но и так понятно, о чём речь.

— Офигеть ты оптимистка, — сказал я мрачно. — О, смотри, что это?

Аннушка притормозила, машина покатилась совсем медленно, скачки неровных колёс стали заметнее, застонала подвеска, зато нависшую над дорогой тень мы не пропустили.

— Эстакада. Я её помню. Мы практически приехали. Давай под неё, там должно быть потише. Где-то рядом и вход.

— Значит, начинается самое интересное!

Ну, точно, оптимистка.

Глава 6 Бытовая химия

Даже в условной ветровой тени эстакады мы успели нахлебаться песка по самое некуда. Пока открутили супербатарейку, пока я доковылял до двери на лестницу, пока откопали на треть заметённую створку — песок уже был везде.

— Столько песка в башке у меня в последний раз было в пять лет, — ругается Аннушка, — мне в песочнице подружка надела полное ведро на голову. Ох, я и отмудохала её тогда совочком!

Она трясёт головой, пытаясь избавиться от переизбытка кремния, а я вставляю источник питания обратно в винтовку.

— Тихо, — попросил я девушку. — Лучше бы нам не шуметь.

— Думаешь, тут кто-то есть? — спросила она шёпотом.

— Я чувствую, что тут опасно. Так опасно, что у меня шерсть на жопе дыбом. Такое же чувство бывает, когда готовишься проверить подвал, в котором засела ДРГ.

— И что ты тогда делал?

— Проверял, — развёл руками я. — Куда деваться-то? Но осторожно. Давай и тут не спешить.

— Я готова к неприятностям, — Аннушка достала пистолет.

— А я бы предпочёл с ними разминуться, — вздохнул я, включая винтовку.

Футуристичное изделие в кожухе из серого матового металла отозвалось короткой вибрацией в рукояти, открылась заслонка дульного среза. Калибр около пяти миллиметров, стреляет чёрными маслянистыми на ощупь шариками, которых в массивном коробчатом магазине, присоединённом по схеме булл-пап, аж пять сотен штук. То есть в этом уже меньше — один из зарядов чудом разминулся с моей башкой, и я потом отстрелял полсотни, пристреливаясь. На откидном экранчике цифра «447». Ещё два полных в запасе, хоть обстреляйся. Знал бы, что батарейка такая ёмкая, потренировался бы лучше, но я боялся её посадить. Ощущение от этого оружия странное — как будто винтовку разрабатывали очень технически грамотные, располагающие фантастическими технологиями, но при этом совершенно штатские люди. Инженеры, а не военные. Сложно даже сказать, почему мне так кажется. Наверное, из-за того, что при всех своих достоинствах — невероятная дульная энергия, встроенный баллистический компьютер, навороченная прицельная система, огромный боезапас, — она какая-то… несбалансированная, что ли. Не в смысле развесовки или удобства, нет. Она непонятно для кого предназначена. Для марксмана? Слишком низкая скорострельность, болтовка и то быстрее перезаряжается. И вообще на кой чёрт магазин на полтыщи зарядов при темпе стрельбы один в секунду? Для позиционного снайпера? Тогда зачем упор в компактность — компоновка булл-пап, короткий ствол? Калибр, опять же, мелкашечный. При такой скорости удивительно тяжёлого (интересно, из чего он сделан?) шарика пули, он, я думаю, прошьёт насквозь танк. Влетит в лобовую броню, вылетит из задней… оставив две крошечных дырочки, которые никак танку не повредят. (Попадётся танк — проверю.)

Когда я, ещё по пути, изложил свои недоумения Аннушке, она только плечами пожала.

— Не знаю, почему так. Одно могу сказать, эти винтовки делали давно, и никто уже не помнит, зачем. Разработчиков след простыл, спросить некого. Может быть, оружие под какую-то особую цель.

— Что-то очень прочное, поражаемое с предельных дистанций, но при этом приходящее в негодность от любой дырочки?

— Например.

— И что это может быть? Титановый дирижабль?

— Что ты ко мне пристал? Понятия не имею.

В общем, приведя в рабочее состояние винтовку, я не почувствовал себя защищённым. В текущей ситуации я бы предпочёл привычный РПК, потому что если в этом чёртовом подземелье что-то есть, то объявится оно сразу на дистанции плевка, когда целиться уже некогда. Чувство опасности продолжило вопить «Вали отсюда, дебил!», но чёрта с два я его послушал, конечно.

— Ну, где твой бензин? — нетерпеливо шепчет Аннушка. — Чего-то мне тут тоже не по себе.

— Надо спуститься вниз, там тоннель и рельсы…

Рельсы на месте, тоннель тоже. Ничего не изменилось. В свете фонарика пыль выглядит непотревоженной, мои следы не затёрты. Тут и в прошлый раз было тихо, никаких признаков жизни. Как, впрочем, и везде. Аборигены, судя по всему, зачистили себя качественно. Так почему же моя чуйка так дёргается?

Захромал по тоннелю вперёд, используя периодически экранчик винтовки вместо ночника. Она умеет видеть в темноте и даже подсвечивать контуры живых объектов. Лучше бы она умела стрелять очередями, но чего нет, того нет. Видимо, заряд для каждого выстрела там накапливается в каком-то типа конденсаторе. Не знаю, она, вдобавок ко всему, ещё и неразборная. Я же говорю, инженеры делали.

Пока дошли до места, культя разболелась дико. Судя по ощущениям, вкладыш протеза мокрый от крови, но проверять не стану. Вариантов у нас ровно один — бензин, машина, драпать. Надо просто продержаться.

В большой пещере нечто вроде сортировочной станции — много рельсовых путей, сходящихся и расходящихся пучками от стрелочных узлов. Вагоны внешне похожи на наши, что и не удивительно — предназначение определяет форму. Ящик на колёсиках. Бочка на колёсиках. Нам нужны бочки.

— Вот эта с бензином, — сказал я, дохромав из последних сил.

— Вижу, блин, на ней написано, — нервно ответила Аннушка. — Чем тут так воняет?

— Всем сразу, наверное. Целые поезда с химией, куча протечек. Я в прошлый раз дальше забирался, там местами даже рельсы растворились, так забористо.

— Мы тут не нанюхаемся какой-нибудь ядовитой дряни?

— Заодно и узнаем. Ты лучше канистру поищи.

— Где, блин?

— Без понятия.

— А раньше ты про неё вспомнить не мог?

— Я помнил. Но они один чёрт нигде не попались. Одна надежда — тут есть. Не вёдрами же нам бензин везти…

— Пошли вместе.

— Не могу, — я посветил фонарём на штаны, на которых уже проступило бурое пятно ниже левого колена.

— Сука, — выругалась Аннушка, — вот прямо как в кино ситуация. Сейчас мы разделимся, и нас сожрут поодиночке.

— Я залезу наверх, буду тебя вести и прикрывать. Раций у нас нет, придётся голосом.

— Только, чур, не кричать «апорт» и «к ноге». Я обижусь.

— Постараюсь сдержаться.

Я повесил винтовку за спину и принялся карабкаться по железной лесенке на верхнюю площадку цистерны. Не самое простое дело, когда у тебя полторы ноги. Сверху видно чуть лучше, хотя среди составов может распрекрасно спрятаться полк. Одна надежда на умный прицел винтовки. Он подсвечивает контур Аннушки, даже когда её перекрывают вагоны, а значит, есть надежда, что покажет и противника. Если тут есть противник. Пока за его присутствие говорит только чёртова интуиция, никаких признаков жизнедеятельности людей нет. Если бы я выжил в постапе, то точно не разбил бы лагерь посреди протекающих цистерн с химией, наверняка есть места поуютнее.

— Сейчас левее, — сказал я громко. — Увидишь зелёную цистерну, сверни за ней. Там дверь, за ней может быть склад или подсобка.

Девушка молча помахала рукой, подтверждая, что услышала. Если тут кто-то есть, и он наведётся на голос, то пусть идёт ко мне, а не к ней. Чтобы до меня добраться, ему придётся сначала на вагон залезть.

Аннушка добралась до железной двери и теперь привлекает моё внимание интенсивной жестикуляцией. Я добавил увеличения в электронный прицел — её фонарик светит на замок. Замок внушительный, висячий. Поскольку девушка разводит руками, мультитулом такой, наверное, не вскрыть.