Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Спустя полчаса Костов разыскал врача, служившего при дивизионном складе интендантства, и попросил его поехать с ним на машине Кондояниса в гостиницу. Но врач категорически отказался. Он был слишком занят, чтобы в такое время возиться со штатскими. Это был нервный смуглолицый человек, явно встревоженный всей окружавшей его суматохой. В лазарете велись последние приготовления к эвакуации в Болгарию. У склада интендантства вытянулась длинная вереница грузовиков с материалами, которые не должны были попасть в руки греков или немцев. Все были крайне обеспокоены поспешным уходом дивизии из

Халкидики – гарнизон Салоник она оставляла тем самым на произвол судьбы.

Отказ врача рассердил Костова, и он вынул документ, в котором военным властям предписывалось оказывать ему содействие. Врач прочел его и сказал раздраженным топом:

– Плевал я теперь па эти бумажки.

– Но вы не имеете права плевать на свой нравственный долг, – с горечью заметил эксперт.

– Это из Священного писания, – вспыхнул врач. – А мне вот дали год тюрьмы, когда один негодяй донес, что я перевязывал раненых партизан.

Костов на это не отозвался и снова почувствовал леденящее дыхание хаоса.

– Так вы поедете? – спросил он немного погодя.

– Поеду! – сердито проговорил врач. – Вы умеете взывать к чувству долга.

Дав какие-то указания санитарам, он сел в машину. Но к больному они попали только через полчаса, так как по дороге в гостиницу их застала воздушная тревога. Зловеще завыли сирены, и толпы греков в панике пустились бежать из района пристани. Старые расшатанные трамваи с лязгом и грохотом мчались па окраины. Разносчики бросали на тротуарах свои лотки. Матери с детьми бежали в верхнюю часть города, а старики, которые были не в силах бежать, смиренно жались под эркерами зданий. Все это показалось Костову страшным. Он вспомнил, что в течение нескольких дней Лондонское радио в передачах на греческом языке предупреждало жителей Пирея и Салоник, чтобы в случае воздушной тревоги они бежали из кварталов, прилегающих к портам.

Шофер вывел машину из города. Спустя полчаса дали отбой. Никакого налета не было. Врач и Костов вышли из машины перед гостиницей.

Раздосадованные вынужденной задержкой, они вошли в вестибюль. Здесь царило безлюдье и запустение. Двери комнат были распахнуты настежь, и повсюду распространялся запах пота, сапог и нафталина. Шаги Костова и врача зловеще отдавались в тишине. Эксперт догадался, что во время воздушной тревоги комендант гостиницы и часовой, должно быть, бежали в ближайшее укрытие.

Борис, под солдатским одеялом, неподвижно лежал в душной комнате. Состояние его не изменилось с тех пор, как его оставил Костов. Лицо у него было мертвенно-бледное, волосы, мокрые и слипшиеся, блестели от пота. С помощью Костова врач расстегнул ему рубашку и приложил ухо к его груди.

– Кома! – сухо произнес он, вынув из своей сумки шприц.

– Что это значит? – спросил Костов.

– Бессознательное состояние при остром инфекционном заболевании. Очевидно, у пего тропическая малярия. Вы из Каваллы приехали?

– Да, из Каваллы.

– А хинин он принимал?

– Нет. Но он много пил.

– Слишком?

– Да, чрезмерно.

Врач холодно усмехнулся.

– Это и осложнило его болезнь, – сказал он. – Я сделаю ему укол кардиазола.

– Как мне с ним поступить?

– Лучше всего немедленно перевезти его в Каваллу или оставить тут, и пусть его лечат немецкие врачи. О миллионерах везде хорошо заботятся.

Врач воткнул иглу в руку Бориса.

– Сердце

у него, как испорченный насос, – сказал он через некоторое время и, положив шприц, закурил.

– Я предпочитаю отвезти его в Каваллу, – сказал Костов. – У него жена – врач.

– Знаю, – неожиданно отозвался доктор.

– Вы с ней знакомы?

– Слыхал о ней. Она известна в нашей среде тем, что устроила на службу в Софии всех своих товарищей по университету.

– Это неплохо! – заметил эксперт, стараясь защитить Ирину.

– Да, – сказал врач, – С ее помощью человек десять пижонов и негодяев сделали карьеру.

Он сделал Борису второй укол, и больной медленно начал приходить в себя. Теперь он дышал глубже – грудь его опускалась и поднималась, с лица постепенно сошел синеватый оттенок. После того как сирены прогудели отбой, улица ожила, со звоном проехал трамвай, и Борис открыл глаза – мутные, налившиеся кровью, дикие. Он сдавленно прохрипел что-то, потом стал бормотать бессвязные слова.

– Машины… – бредил он. – Это мошенничество… Я требую уплатить мне франками…

Врач усмехнулся.

– Предсмертная спекуляция! – задумчиво произнес он.

Больной уставился на него, и в его взгляде отразился постепенно нарастающий ужас.

– Это Стефан!.. – закричал вдруг Борис. – Стефан! Убирайся отсюда, сволочь!

Он внезапно приподнялся на кровати и, нащупав пепельницу на ночной тумбочке, изо всех сил запустил ею в призрак. Жестяная пепельница ударила врача в грудь и упала на пол. Борис не кричал, а ревел, отчаянно, хрипло:

– Я не виноват!.. Нет!.. Нет!..

Призрак Стефана исчез, но вместо него появились другие. Борис вдруг почувствовал запах бензина. Этот запах, перенеся его через бездну времени, вернул к дням большой стачки табачников. Он увидел склад «Никотианы» в своем родном городе, а на тротуаре перед складом – освещенный лунным светом труп исхудалого, бедно одетого юноши. На шее его зияла пулевая рана, в двух шагах валялся бидон.

– А-а, вот откуда шел запах бензина!.. Саботажник!.. Будешь поджигать мой табак, а? Охранникам по две тысячи левов и по бутылке водки!

Больной зловеще расхохотался и заговорил с властной самоуверенностью, как десять лет назад:

– Инспектор, немедленно уберите труп! Я не допущу никаких свидетелей, никаких дурацких судебных разбирательств… Иначе пожалуюсь на вас министру.

Костов вскочил со стула и схватил его за плечи.

– Замолчите! – прошептал эксперт с ужасом. – Замолчите!

– Как так? – огрызнулся Борис. – Я плачу налоги не для того, чтобы содержать полицию из трусов! Или у нас государство, в котором частная собственность неприкосновенна, или…

Костов закрыл ему рот рукой.

– Оставьте! – сказал врач. – Пусть говорит! Я не намерен ничего запоминать.

– Все это вздор! – пробормотал эксперт. – Бред.

– Конечно, – сказал врач.

Чтобы не быть у Бориса на виду, он стоял у другой кровати и спокойно наливал в свою зажигалку бензин из бутылки, забытой здесь прежним обитателем комнаты. Не зная, что делать, Костов присел на стул. Борис все бредил. Он говорил теперь про какие-то уловки Торосяна, про то, что армянин сбывал чиновникам французского торгового представительства сущую дрянь. Монологи его становилось все короче, произносил он их все реже и наконец, обессиленный, уснул.

Поделиться с друзьями: