Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
Последнюю фразу он практически прорычал сквозь зубы, уподобившись какому-то первобытному пещерному человеку. Голодному дикарю.
Попова вздрогнула от неожиданности, а он лишь криво ухмыльнулся.
Потому что злился. Потому что трясло. Потому что был на грани.
На самом краю. В гребаном шаге от пропасти под названием… безумие.
Он не слышал ничего, кроме страшного гула в ушах. Кроме рева своего остервеневшего пульса. Буквально зверея от почти маниакального желания схватить Юлю за шкирку, вытащить из салона, грубо сорвать с нее все до последней тряпки и разложить прямо на капоте, Каримов шумно
Однако вместо того, чтобы безропотно подчиниться, она встала прямо напротив и, продолжая прижимать к груди фляжку с коньяком, прошептала заикаясь:
— С вами… все хорошо?
«Она издевается, что ли? Совсем дура? Иди к Артему! Иди… Не нарывайся! Ну, не нарывайся же ты, глупышка! Прошу тебя! Умоляю!»
— Марат Евгеньевич, вы в порядке? — прозвучало вкрадчиво.
И в груди словно зажигательная смесь взорвалась, безжалостно испепеляя плоть. Шумно сглотнув, Каримов отрицательно покачал головой.
«Нет! Будь я в порядке, уж явно не задумывался бы над тем, чтобы пленить тебя на недельку-другую, заперев в своем доме! В своей спальне! Я брежу…»
Напряженно переминаясь с ноги на ногу, Попова заботливо уточнила:
— Я… я могу вам чем-то помочь?
«Можешь, девочка! Только ты и… можешь!»
Каримов ничего не ответил. Предпочел промолчать, дабы окончательно не сорваться. Не слететь с катушек. Но его взгляд — тяжелый, лихорадочный, жадный — был красноречивее любых слов. Он фактически пожирал ее глазами.
И похоже, в какой-то момент до Юли наконец дошел сей молчаливый посыл. Часто-часто задышав, она уставилась на его вздыбленную ширинку со смесью изумления и затаенного ужаса в широко распахнутых глазах.
«Что такое, пташечка? Прикидываешься, будто не догадывалась, что я хочу тебя? Ну надо же! Прямо… святая невинность! Я почти поверил!»
Когда их взгляды вновь встретились, Попова вздрогнула и нервно сглотнула.
Ее ресницы затрепетали, руки затряслись, а щеки сделались пунцовыми.
«Ну, так что? — дикий мысленный гогот. — Помогать будешь или как?»
— Прошу прощения! — раздалось ее тихое невнятное бормотание.
В следующий миг, действуя немного заторможенно, девушка поднесла к губам фляжку с коньяком и залпом опрокинула в себя все ее оставшееся содержимое. На сей раз девчонка даже не поморщилась. Не скривилась.
А после, громко икнув, прижала пустую тару к груди Марата.
— Дичь, конечно, — протянула задумчиво, — но вы правы — согревает отлично!
Не дожидаясь, пока Каримов перехватит фляжку, Юля отстранилась.
Опустевший флакон немедленно свалился к его ногам, повинуясь земному притяжению. Но мужчина даже бровью не повел. Было не до этого.
Не мигая, он следил за тем, как его студентка разворачивается и уходит.
Как усаживается на заднее
сиденье автомобиля и захлопывает за собой дверь.Оставшись снаружи в гордом одиночестве, Марат неподвижно стоял некоторое время. Но пламя, бушующее в крови, никак не утихало.
Требовало выхода. Разрядки. Каменный стояк причинял уже не просто дискомфорт, а самую настоящую боль. И он совершенно не представлял, как выдержит ближайшие тридцать-сорок минут в одном пространстве с ней.
С девчонкой, в присутствии которой его предавало собственное тело.
«Выдохни! Выдохни, черт тебя подери! Нужно успокоиться!»
Не придумав ничего умнее, Каримов обошел автомобиль, открыл дверь с водительской стороны, торопливо схватил пачку сигарет, зажигалку и довольно сухо произнес:
— Прогуляюсь немного! Из машины не выходить — тут могут быть хищники!
— А как же вы? — взволнованно. — Вдруг…
— А меня они не тронут! — заявил раздраженно. — Но ты смело можешь составить мне компанию, если так сильно переживаешь! Развлечемся, пташечка?
— Нет, спасибо. Я останусь с ребенком.
— Разумно!
Хлопнув дверью, Марат уверенной поступью двинулся вперед.
Опавшая листва громко шуршала под ногами, пока он удалялся вглубь лагеря. Метров через сто остановился. Наощупь достал из пачки сигарету, подпалил и жадно затянулся, чувствуя легкое головокружение от столь необходимой дозы никотина. Едва приговорив первую, Каримов закурил вторую. Может, и самовнушение, но ему действительно полегчало. Попустило. Возбуждение никуда не исчезло, но стало менее… выраженным.
Менее острым. И чуть менее болезненным. А большего ему и не требовалось.
Простояв так еще некоторое время, Марат направился обратно к машине.
Заглянув внутрь, окликнул девушку уже гораздо спокойнее:
— Юля?
— Да, Марат Евгеньевич?
— Выйди-ка на секунду.
Пока она выбиралась наружу, Каримов открыл багажник и достал оттуда пластиковую пятилитровку, наполненную водой наполовину.
А как только Попова оказалась рядом, он всучил ей бутылку со словами:
— Полей!
Безропотно кивнув, Юля подчинилась. Мужчина несколько раз омыл лицо и голову ледяной водой, щедро набирая жидкость полными пригоршнями.
Когда водные процедуры подошли к концу, девушка коротко резюмировала:
— Вам бы полотенце…
— В бардачке поищи.
Попову будто ветром сдуло. Но к тому моменту, когда Каримов убрал бутыль и закрыл багажник, она вновь стояла подле него и смущенно протягивала небольшое полотенце. Выхватив кусок махровой ткани из ее рук, мужчина быстро привел себя в порядок.
— Все. Топай внутрь. Сейчас поедем.
Сам он тоже последовал своему совету и удобно устроился на водительском месте. Возвращая полотенце обратно в бардачок, Марат заметил, что фляжка, недавно брошенная у машины, теперь тоже лежала здесь. Очевидно, Юля подняла ее, пока он гулял, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.
— Марат? — тихонько позвал его Артем. — А можно я угощу Юлю бургером?
— Ну, угости, — бросил безразлично, одновременно поворачивая ключ в замке зажигания. Малой шустро расстегнул молнию на своем рюкзачке и, смущенно улыбаясь, протянул девушке небольшой сверток.