Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
Но в какой-то момент Каримов почувствовал его маленькую ладонь на своем плече. Склонившись ближе, мальчуган тихонько прошептал:
— Марат, а почему она спит?
Обернувшись на долю секунды, мужчина обнаружил свою студентку, забывшуюся тревожным сном и скукожившуюся от холода.
От подобного зрелища что-то болезненно заныло в груди.
Плавно притормозив, он так же тихо велел племяннику:
— Дай-ка мне свой плед.
Закопошившись, малец выудил с задней полки теплое покрывало и протянул ему. Недолго думая, Марат расправил его и укрыл им девушку, плотно закутывая ее обнаженные босые
— Мы подъезжаем к городу, — пояснил Каримов, возвращаясь в исходное положение, — диктуй свой адрес.
— А можно… высадите меня, пожалуйста, у здания университета.
— Зачем?
Попова смутилась, отводя взгляд в сторону.
— Когда я убегала от похитителей, оставила там свои туфли. Жалко. Мои любимые. Почти новые. Может, они там еще? Может, их не забрали?
Покачав головой, мужчина философски изрек:
— Бабы!
Однако, поразмыслив, возражать не стал. Вскоре они оказались на месте.
Выходить ей из машины Марат запретил. По ее наводкам пошел искать сам.
К его удивлению, обувь действительно лежала нетронутой. И эта мелочь осчастливила Юлю не хуже, чем крупный выигрыш в лотерею.
— Адрес! — настойчиво повторил Каримов, вновь сжимая в руках руль.
— Второе общежитие. На Гагарина.
— Хм! — удивленно.
— Что?
— Не думал, что ты в общежитии проживаешь.
— Почему? Я же иногородняя.
— Да. Но… неужели Назимов не раскошелился тебе на съемное жилье?
— С чего вдруг? Он не обязан!
— Узнаю потребителя Володю!
— Он не нравится вам? Вы говорите о нем с таким… презрением.
— Верно!
— А по…
— Закрыли тему!
Спустя еще десять минут Марат притормозил у главного входа в общежитие.
На крыльце оживленно беседовали три студентки старшекурсницы. Всех их Каримов прекрасно знал. Так же, как и они его. Потому-то и уставились на него сквозь лобовое стекло во все глаза, чудом не выронив сигареты.
Торопливо попрощавшись с Артемом, Юля взволнованно обратилась непосредственно к Каримову:
— Спасибо вам! За все!
Не дожидаясь ответа, девушка покинула салон его автомобиля и шаткой походкой направилась в общежитие. Однако на крыльце ее остановили.
У Поповой завязался диалог с этими мартышками. И судя по всему, не особо приятный. Раздираемый любопытством, Марат опустил стекло со своей стороны. Теперь он слышал каждое слово. Но лучше бы и не слышал вовсе.
— Так-так! — писклявым голосом вещала одна из студенток. — Это с какого же перепуга тебя сам Серп до общаги сопровождает? Ты что же… даешь ему?
— За такие слова дать я могу лишь тебе! И исключительно по морде!
— Спокойно, девочки! — вмешалась вторая. — Не кипятитесь!
— Нет, ну пускай просто признает! Чего врать-то, когда попалась?
— Это их личное дело! — пыталась вразумить их третья. — Они взрослые люди!
— Офигеть! Просто офигеть! И как он в постели? Колись, интересно же!
Юля внезапно впечатала в стену самую наглую и самую настойчивую девицу из этой неразлучной троицы, а после угрожающе прорычала:
— Ты хоть изредка думаешь, что
ты говоришь? Между нами ничего нет и быть не может! Не выдумывай! Во-первых, он мне ни капельки не нравится! Во-вторых, я его боюсь до чертиков! В-третьих, он мне в отцы годится! А в-четвертых… считай, что мое сердце просто… занято!Оттолкнув девушку от себя, Попова пулей влетела внутрь, хлобыстнув дверью напоследок. А Марат сидел точно пришибленный, пытаясь переварить услышанное. Горько усмехнувшись, он яростно шибанул по рулю. Но облегчения данное действо не принесло. Напротив. От неуемного бешенства грудную клетку распирало. Злость требовала выхода.
— Шершнева! Маклакова! Сурикова! — рявкнул громко. — Жду завтра всех троих у себя в кабинете! Обсудим в красках мою личную жизнь! А между делом — ваше выселение из данного общежития!
— Ма…Марат Евгеньевич…
Не желая ничего больше слышать, Каримов сорвался с места.
Но в памяти ядовитой занозой засели слова Поповой.
Глава 13
«Сучки! Вот ведь… сучки! Все-то им нужно знать!»
Оказавшись в фойе общежития, Юля с такой злостью шибанула дверью, что страшный грохот протяжным жалобным эхом разнесся по коридорам здания.
В душе творился дичайший раздрай. Полнейший хаос. Чертов армагеддон.
Ей овладело бесконечное смятение. Да, вечерок выдался тот еще.
Но даже недавнее похищение и страх смерти заботили Юлю сейчас гораздо меньше, чем собственная реакция на слова Шершневой. На одно лишь предположение той о ее возможной связи с Каримовым. Интимной связи.
«Боже…»
Она до такой степени озверела от подобного заявления, что готова была размозжить бестолковую голову этой неисправимой сплетницы прямо о бетонную стену. Ну, либо с корнем вырвать ее поганый язык. Тоже вариант. Однако… девушку не покидало ощущение (странное, нелогичное), будто она настойчиво пытается обмануть саму себя. Без конца прокручивая в памяти свои же слова, брошенные той курице исключительно в порыве гнева, Юля корила себя за излишнюю эмоциональность. За тотальную несдержанность.
«Зачем? Зачем я так сказала? Это же… неправда! Я так не считаю! Я…»
С другой стороны, что еще она могла ответить Шершневой и ее подругам?
Неважно. Уже неважно, ибо…
«Все равно теперь сплетни поползут. Нужно быть к этому морально готовой. Чертов Серп! Не мог высадить меня чуточку дальше? У остановки, например? Обязательно было к главному входу подвозить?»
В тот же миг стыд опалил ее щеки. Угрызения совести пожирали изнутри.
«Я — обычная неблагодарная дрянь! Черт! Самой от себя противно!»
— Попова, ты там в порядке?
Круговорот тревожных мыслей прервался требовательным голосом их вахтера Леонида Семеновича. Вздрогнув, Юля попыталась сосредоточиться на мужчине. Но, как ни крути, это оказалось задачей со звездочкой — от ярости, полыхающей в крови, перед глазами плыло. Да и алкоголь повышенной крепости резко ударил в голову, превращая конечности в вату.
Он путал чувства. Дурманил разум. Горячил кровь. Затормаживал реакцию.