Табу Ре Ткин

– Вы знаете, все это все равно в моей голове не укладывается.

– Ты в женском коллективе работал?

– В чисто женском? Нет.

– А мне довелось. Когда кругом одни бабы, начинаешь их тихо ненавидеть. При чем в основном это относиться к образованным и интеллигентным особям этого племени. Они почему-то убеждены, что раз ты мужчина, то должен их жизнь делать более комфортной и легкой. Между собой только - тю, тю, тю. А за глаза столько друг на друга грязи льют - только диву даешься. И каждая требует особого внимания. Сделаешь ей что-то хорошее, другая сразу начинает себе льготы выбивать. После этого ни с одной ни в какую близость вступать не хочется.

Тут рядом со столиком возник Виктор. Его руки были заняты двумя тощими девицами, которых вполне можно было принять за мальчиков-подростков, настолько у них отсутствовали вторичные половые признаки.

– Маша. Саша.
– представил их Виктор.

Девицы ни как не реагировали на произносимые имена и Табуреткин ни как не смог определить, которая из них Маша, а которая Саша.

– Табу Ре Ткин - Великий Учитель всего Человечества!
– Между тем представил его технический руководитель.

– Как романтично!
– Неожиданно басом проверещала та, что была справа.

– Групповуху устроить хотите?
– Вмешался в разговор гомосексуалист.

– Сам дурак.
– Ответил за всех Виктор. Девицы при этом захихикали.

– Это Эдик. Он голубой.
– Представила гражданина аша, что находилась слева.

– Серега, ты что голубой?
– Обратился дамовладелец к Учителю.

– Нет! Ты что! Я нормальный!

– Тогда поехали домой. Дамам здесь надоело. Да и место здесь поганое. Ни пожрать, ни выпить. По дороге закуски и выпивки возьмем.

Сергей Сергеевич быстро вскочил, явно демонстрируя свою готовность отправиться в обществе особ противоположного пола куда угодно.

– Ты ее в жопу, в жопу трахни.
– Кричал вслед уходящим Эдуард и дико смеялся. Ни кто не обращал на него внимания. Табуреткин, услышав наставление, представил себе подобное развитие событий. При этом ему ни сколько не было противно. Он даже несколько возбудился от таких мыслей. Жизнь в Москве ему начинала нравиться.

Приехав на квартиру к Виктору, он все же не решился на практике проделать данный опыт. Ему в этот вечер вообще ни чего не удалось. Он просто напился и уснул.

Глава 29.

В то время, как Табуреткин с Виктором развлекались среди столичной тусовки, Андреев прибыл в родные пенаты.

Ульяновск встретил своего блудного сына дождем. Осень, рано пришедшая в город, навивала хандру на жителей. Такие же настроения царили и на рабочем месте майора.

Как и ожидал Владимир Петрович, приехавшие на осеннюю охоту московские гости, к пристрастиям генерала отнеслись без понимания. От работы отстранили, экстрасенса выгнали. Сидевшего в застенках следственного изолятора бедного грузина отпустили.

Андреев всю вину за операцию свалил на генерала, написав в рапорте, что только выполнял приказы. Табуреткина изобразил вялым и ни на что не способным индивидуумом, на своем примере доказавшем правильность материалистического учения. Так как урон репутации органов был не большой, и что бы не отягощать жизнь верного сына отчизны, Владимира Петровича подвели под сокращение, с правом получения пенсии в соответствии с законом.

Семейные проблемы, из-за которых он не хотел возвращаться на родину, разрешились сами собой. Супруга в его отсутствие нашла себе воздыхателя, о котором Андрееву не преминули рассказать доброхотки из местных старух. Изобразив оскорбленную невинность, устроил супруги скандал. Та покаялась, собрала свои вещи и переехала жить к своему избраннику. Развелись быстро. Товарищи по службе, прослышав про нелады в семейной жизни бывшего сослуживца, пострадавшего из-за особого задания, сочувствовали и помогли бракоразводный процесс ускорить.

Несколько месяцев ушло у него на оформление пенсии, продажу имущества и квартиры. Часть вырученных денег, отдал сыну и бывшей супруге и с чистой совестью подался к компаньонам, захватив с собой любимую электронную игрушку, хранившую в себе горы идей и наработок.

В канун нового года Владимир Петрович прибыл в столицу. Улицы были заполнены людьми. В преддверии праздника они искали, чем порадовать себя и родных, мало обращая внимание на окружающих, впрочем, как в любое другое время. Им надо было что-то купить. Радость, без материальных стимулов, канула в небытие. Андреев от этого праздники не любил. Ему было противно изображать веселость по поводу, особенно если повод надуман. Ладно предки, которые жили без телевизора, книг и электричества. Прибавка солнечного дня обозначала поворот времени и они радовались как дети большему количеству света, падающего на землю. Да и что им оставалось делать в темноте и глупости. Но ныне, когда смена времен года проходит среди железобетонных стен, радость казалась не искренней.

Добравшись до квартиры Виктора, Андреев был встречен Табуреткиным, который уже две недели жил своей прежней жизнью, то есть ни чего не делал, глядя в потолок. Из его слов, Владимир Петрович, заключил для себя, что коммерческий вдохновитель новой религии развернул большую деятельность. К вечеру тот появился собственной персоной. Приезду товарища был явно рад.

– Не хватает людей, Владимир Петрович.
– Поделился он с ним проблемами.
– Этот, - он кивнул на Табуреткина, - не помогает. На других не могу положиться до конца. Ведь надо с одной стороны новую идею создать, а с другой так это провернуть, что бы эти интеллектуалы, что ее пишут ни о чем не догадались. Все нам в единое целое сводить придется. Вот посмотрите пока, что я насобирал с мира по нитке.

Виктор отдал Владимиру Петровичу несколько папок с бумагами.

– Надо обработать и свести в единое целое. Займетесь?

– Конечно, конечно. Для этого и приехал. А что здесь?

– Это мне знакомый профессор из МГУ передал. Он мой должник, я и предложил ему подбросить студентам тему для курсового. Пускай, говорю напишут свое видение новой религии. С молодежью придется работать. А всякий лучше всего только свои мысли воспринимает. Так думаю, чего велосипед выдумывать, пусть сами напишут чего хотят, а мы им это от имени нового пророка потом и подсунем. Прочитает такой молодец свои мысли и решит, какой он гениальный, если его мысли сам Великий Учитель Человечества миру преподносит. И потянутся ныне студенты, а завтра руководители корпораций в нашу новую братскую семью. Там глядишь, кто в политику ударится, кто в писательство, и будет у нас крепкая религиозная община. Со своим Пророком, со своей кассой, со своими адептами. Кстати, Владимир Петрович, вы говорили, что писателем хотели стать. Вот задача как раз по Вам. Обработаете, отредактируете, что надо добавите. Мысли есть?

– Мысли есть. Вам интересно?
– Андреев хотел отбросить подсунутый ему материал и сразу взяться за претворение в жизнь своих идей.

– Конечно. Только сначала почитайте, дабы полнее ощутить сегодняшнее время.

Сели ужинать. Вид стола, накрытого хозяином, выдавал его любовь к роскоши и удовольствиям.

– Не будем забывать наставления тех, кого мы хотим отправить в божественный пантеон. Как говорил товарищ Христос: "Возлюби ближнего, как самого себя". Все же он был Богом. И сегодня, в эру индивидуальностей, его слова, хитро спрятанные в канву о любви к людям, говорят прежде всего о любви к самому себе. Так давайте ублажим наши желудки и пусть все будут сыты и довольны.

С этими словами он выпил рюмку "Абсолюта", закусив соленым грибочком. Виктор не только любил поесть, но и готовить. Отбивные котлеты, лежащие на свежем зеленом салате в обрамлении тонко порезанных помидор, сладкого перца, зеленого горошка и картофеля фри оказались не только красивыми. Холодная водка согревала желудки, делая радостным вечер.

За окном разыгралась пурга. Ветер налетал на стены дома, выл, бросал комья мокрого снега. Но в комнате, за новыми окнами с тройными стеклопакетами, было тихо и тепло. Яркий свет хрустальной люстры наполнял помещение светом. В глубоких креслах находиться было уютно.