Таежный спрут

– Не бей, сука… – забубнил Вшивак.

– Форточку закрой, – посоветовала я. – Вот так и пребывай в молчании. И не дай тебе бог зашевелиться.

Не отводя от него ствола, пошла задним ходом к мостику. Ступила на настил, сделала еще три шага и перегнулась вниз.

Виталик отмучился… Нижняя половина туловища полоскалась в ядовитой жиже, верхняя, неловко изогнувшись, лежала на сухом. Близорукие глаза напряженно смотрели вверх, как бы вопрошая. Из пробитого о бетонный цоколь черепа выползала бледно-розовая кашица…

Тоска накатила – хоть спускайся и рядом ложись. Давясь слезами, я подняла оброненный Виталиком топорик и вернулась. Вшивак уже шевелился. Пытался свести ноги и чуть повернуть голову.

– Ноги на две ширины плеч, – мрачно повторила я.

Должно быть, ему что-то не понравилось в моем голосе. А кому бы это понравилось? Он медленно развел ноги. Я размахнулась и хрястнула его обушком в кровавую рану на затылке. Повторение – мать учения…

– Не бей, прошу… – взмолился Вшивак.

Я продолжала бить. Заставь дуру богу молиться… Шесть, семь, восемь… Он стал как-то странно сползать, корябая когтями стену.

– Упадешь, пуля в череп – твоя, – спокойно возвестила я.

Он замер, остановив движение. Как бы уснул. Я ударила по пальцам – для пробуждения. Вшивак взвизгнул… И последний удар, что было сил – носком кроссовки промеж раздвинутых ног. В мужское невежество!..

Вшивак согнулся, исходя визгом. Я приставила «Кипарис» к морщинистой шее.

– А теперь продолжим, дружок, – поразительно, но голос мой звучал ясно и сурово. – Я за тобою следую тенью, не забывай. У тебя очень мало времени. По истечении каждой минуты я буду бить тебя по голове. Если мы выходим на людей, я тебя убиваю. Если ты падаешь, я тебя убиваю. Если через десять минут впереди не замаячит просвет, я тебя убиваю. Пшел, скотина…

В руках откуда-то появилась сила. Я взяла худосочную гадину за шиворот, оторвала от стеночки и толкнула к двери. Он оказался легче воздуха…

– Там п-пещера… – обессиленный мусорщик прислонился к каменному стояку и вяло ткнул пальцем в низкий проем, опоясанный заплесневелыми кирпичами. – Эт-то к-колодец для в-вентиляции второго уровня… З-за ним решетка… Если ее с-снять, то м-можно… М-можно…

– Можно в Африку прийти, – нетерпеливо прервала я и заученным движением приставила автомат к его затылку. – Иди, снимай…

На живого человека Вшивак уже не претендовал. В будущем ему предстояли непростые деньки. Но я плевала на эту мразь. За решеткой маячила новая стена и слышался отдаленный гул. Вшивак дрожащими клешнями открутил податливые болты и поставил тонкую решетку на пол. Я приказала ему отойти, вылезла наружу, а потом поманила пальчиком – ко мне, животное…

Вытянутая к западу пещера на склоне ущелья напоминала небольшой ангар. За открытыми воротами и узорчато ломаными скалами просматривался противоположный склон, по самую маковку заросший лесами. Добрую половину «ангара» загромождали бессистемно складированные темно-зеленые ящики продолговатой формы. Остальное пространство казалось пустым, хотя, присмотревшись, я обнаружила облицованную камнями лестницу, ведущую в подземелье, а поодаль от лестницы – груду запечатанных тюков, вроде тех, с которыми когда-то колесили по миру «челночницы».

Не за горами стрекотал вертолет. Ко взлету готовился либо уже висел в воздухе. Крепкие люди в камуфляже таскали с улицы ящики и складировали у входа.

Предстояло решиться. Когда они закончат свою работу и закроют ворота, я останусь у разбитого корыта. А Вшивак уже не транспортабелен… Мы лежали в водоотводной канаве, выстланной кирпичами. Канава тянулась по периметру пещеры и представляла собой углубление сантиметров в двадцать и шириной не больше полуметра. Кабы не зеленые ящики, которых здесь было немерено, нас бы легко рассекретили.

Вшивак слабел. Его уже не заботило, что вокруг происходит и какую роль в происходящем играет лично он. Одного хотел – избавиться от назойливой «невесты», а каким образом это случится – уже до фени. А я лихорадочно проигрывала варианты. Можно проползти по канавке до ворот и попытаться улизнуть, когда люди понесут очередную охапку, но что это даст? Сколько их снаружи? И куда бежать? Кто гарантирует, что видок одинокой мадам с автоматом не вызовет вопросов?

Вариант, пожалуй, мертвый. Надо не так.

– Что снаружи? – Я пнула Вшивака в коленку.

Работник мусорных дел вяло шевельнулся.

– Не знаю… Не был никогда…

Я пнула больнее.

– Раздевайся.

– Что?.. – Вшивак оторвал нос от глины и уставился на меня водянистым глазом.

– Робу снимай и штанцы свои вонючие, – конкретизировала я. – Быстро…

Он уже знал, что со мной лучше не разговаривать. Вяло потянулся к ширинке и стал неловко ее расстегивать…

– Все, проваливай… – наконец бросил он мне свои тряпки. – Видеть тебя больше не могу, стерва…

Видок у него без штанов был аховый (он и со штанами не Аполлон). Брезгливо отведя глаза, я достала из сумки топорик. Вшивак всполошился. Сил подняться уже не было, но кряхтеть да шнырять глазами он еще был способен.

– Ты что… – зашипел он, – ты что, сука… Я же привел тебя, ты мне обещала…

– Мужайся, Вшивак, – прошептала я. – Это есть твой последний…

Он попробовал рывком головы уклониться от удара. Но я успела. У меня уже имелся опыт в избиении неугодных. Улыбнись, Вшивак. Пусть улыбка сияет здоровьем… Я врезала ему по макушке плоской частью. Хотела от души, но в решающий момент сдержала эмоции, и рука смягчила удар – ни к чему поднимать столько звона.

Впрочем, Вшиваку даже мягкой оплеухи было по горло.

Я доползла до конца канавки, натянула на уши вонючий картуз и сказала себе, что самое страшное уже позади. Встала. Кто не рискует, тот не пьет.

Парни в защитном возились где-то за воротами. В пещере присутствовали двое. Стояли далеко, вполоборота ко мне, и увлеченно разговаривали. Прикрыв автомат и сумку капроновой мешковиной, найденной в канаве, я стала перемещаться к распахнутой створке ворот. В углу валялись свернутые рулонами ячеистые сети, похожие на разборные вольеры, пачки разнокалиберных труб. Я сделала вид, будто пересчитываю трубы. Маразм полнейший. На работницу ассенизационных систем подземных сооружении я походила, конечно, с трудом. Штаны до щиколоток, джинсы наружу, верхушка наперекосяк и до пояса, а рукава по локоть. Одно достижение – физиономия грязная, как у трубочиста. Но сама-то физиономия – женская! Даже на трансвестита не тянет!

Я все считала трубы. Вышла передом назад (в смысле, задом наперед) за створку (ничего себе створка – целая громада). Но оценить обстановку не пришлось.

– А ты куда прешься? – проговорил брезгливый мужской голос.

А кому какое дело?

Боковым зрением отметился камуфляж буро-зеленых тонов, крепкие бутсы.

– Эти трубы пойдут заменой на восьмую линию, – пробормотала я басом, – Некрасов приказал отсортировать по калибрам и доложить…

– Ну-ка, постой, – сильная рука схватила меня за плечо.