Тагир. Ребенок от второй жены

Шум, гам и крики сливаются воедино и затягивают меня в черную воронку, посреди которой остается только одна мысль, бьющая диким импульсом в висок: “Ясмина!”

Обнаруживаю себя уже рядом с ней, не понимая, как переместился и оказался на земле. Перед глазами кружатся клубы пыли, забивают глотку и оседают на коже. Вокруг начинается мельтешение. Меня толкают, теребят. А я вижу лишь лежащую ничком Ясмину, тут же хватая ее за горло сзади и большим пальцем проверяя пульс.

— Тагир! Отойдите! Скачки не остановили! — кричит во все горло Динар.

— Таги-и-и-ир… Люби-и-имый…

Слышу протяжный стон справа и, метнув туда взгляд, вижу лежащую в точно такой же позе, как и Ясмина, Наилю. Она опирается на локти, растрепанные волосы закрыли лицо, в глазах страдание.

— Помоги, любимый, нас толкнули… Ясми, о, Ясми… Что же с ней…

— Какого шайтана произошло? Почему они упали? Где эти чертовы врачи?! — ору, отталкивая от себя всех, кто хочет помочь.

Не даю трогать Ясмину. Убираю руки, что тянутся к ней. Ее нельзя касаться, пока врачи не проверят ее состояние, хотя я сам едва держусь, чтобы не перевернуть ее, но нельзя! Иначе могу навредить ей еще больше, чем уже сделал.

Она лежит на животе и не шевелится. Ужас охватывает и пробирает до самого сердца. Животный яростный страх, что я потерял ее, что она пострадала по моей вине, из-за моего недогляда и беспечности. О Аллах, не дай ей погибнуть…

— Отойдите, — властным голосом медик просит нас подвинуться, сам же быстро осматривает Ясмину и кивает двум другим, которые тут же грузят ее на носилки. Делают это быстро, видя, что скакуны заходят на второй круг и скоро будут здесь.

Наиле в этот момент помогает встать Динар. Оглядываюсь и вижу, что Ахмет с напряженным видом стоит в стороне, не пытаясь помочь родной дочери. И этот человек хотел быть со мной в доле.

Киваю Динару и иду за врачами. На первую жену не смотрю, о ней позаботится начальник охраны. Всё, что меня сейчас волнует — Ясмина. Только она. Но в последний момент оборачиваюсь, чувствуя, как спину прожигает недобрый взгляд. Наиля. Не скрывает пылающей в глазах ненависти и надежды. Знаю, чего всем сердцем сейчас желает. Вижу это так отчетливо, что готов прямо здесь удавить. Тварь. Свое ты еще получишь.

Глава 17

Ясмина

— Мы можем оставить девушку в стационаре, но в целом она здорова, отделалась парой ушибов, — объясняет врач, глядя Тагиру в глаза и рассуждая обо мне так, будто меня здесь нет. — Понаблюдаем, нет ли сотрясения. Кстати, отчет медиков с места происшествия свидетельствует о двух женщинах. В коридоре кто-то ожидает? — хмурится врач, спрашивая с беспокойством.

— О второй женщине мы позаботимся сами, с ней всё в порядке. А свою жену в ближайшее время я заберу домой. Ни к чему находиться здесь больше положенного, — Тагир отвечает с нетерпением, жестко, не намереваясь продолжать нежеланную тему. — Если на этом всё, пусть ее осмотрит гинеколог. Женщина-врач у вас есть?

После его слов я замираю, протягивая руку к животу. Неужели он хочет убедиться, что я забеременела? Вскидываю голову и в панике тараторю, пока меня не сдернули с кушетки.

— Я себя плохо чувствую и лучше бы осталась зд… — начинаю говорить врачу, избегая зрительного контакта с Тагиром, но тот не церемонясь вмешивается в наш разговор.

— Вы подтверждаете, что у нее нет серьезных повреждений? — неумолимый голос Тагира, который игнорирует мои слова.

Таковы нравы восточного общества. Сколько бы мне ни было лет, последнее слово и решение всегда за мужчиной рода. Будь то отец, брат, муж, сын. Мое желание не имеет значения.

— Ну… Мы сделали все нужные анализы, УЗИ брюшной полости, осмотрели пациентку…

— Ближе к делу. Скажите, когда ей прийти на следующий осмотр и какие пить таблетки. Остальное мы организуем сами. Дома ей обеспечат нужный уход.

— Х-хорошо, — вытирая пот со лба, врач кивает. Ему проще согласиться, чем спорить с рявкающим на всю палату мужчиной. — Осмотр через два дня у терапевта. Рецепт на тумбе. К гинекологу пусть девушка сама запишется по адресу прописки в местную консультацию. Либо пройдите и оплатите в кассу платный прием, — быстро лопочет.

— Я видел на этаже целое, мать вашу, отделение! — рявкает и давит Тагир.

Вздрагиваю, ожидая исхода спора. Не завидую врачу, вид у Юсупова угрожающий и безумный.

— Туда принимают с острой болью, — бедняга пытается объяснить ему бюрократическую схему приема пациентов, — через регистратуру. Ее же привезли по скорой в хирургическое.

— Я запишусь к гинекологу, спасибо, — твердо говорю, решив спасти врача, и когда тот, удовлетворившись моим ответом, покидает палату, Тагир подходит к койке, на которой я лежу, и усаживается рядом.

— Ясмина, прекрати молчать со мной. Не испытывай мое терпение, — очередная угроза.

Отворачиваю лицо, не хочу его видеть. Это была последняя капля. Если я вернусь в дом Наили и Тагира, рискую расстаться с жизнью.

И пусть на спине у меня нет глаз и я не могу доказать, что Наиля толкнула меня, но хватит закрывать глаза на очевидное. Это была она! В тот момент я только выдохнула, стоило Тагиру отойти, и поднялась с места, а потом ощутила сильный тычок в спину. Дальше — тьма и пустота. Очнулась уже в больнице.

Она не успокоится, пока не избавится от меня окончательно и бесповоротно. Я была наивной девочкой, но даже розовым очкам приходится разбиваться о скалы суровой реальности. Наиля ненавидит меня. В этом нет сомнений. Пора прекращать искать оправдания чужим пагубным действиям, ведь вскоре мне, возможно, придется отвечать не только за свою жизнь.

Ярость переполняет меня до краев. Выплескивается наружу. И я почти готова нарушить данный себе обет, чтобы потребовать исполнения моей воли. Ведь сказать пару слов так просто. Сказать — и поехать в другой дом. Безопасный, если не считать присутствия навязанного мужа. Ненавистного врага.

— Мы переночуем в доме последнюю ночь и поедем в наш новый дом. Там у тебя не получится молчать.

Продолжаю делать вид, что мне крайне интересна стена, и даже задыхаюсь, ощущая сильную волну энергетики Тагира, прошибающую меня насквозь. Слышу свист, пропущенный через стиснутые зубы. Но молчу. Я поклялась, а клятва — не пустой звук. Говорить с убийцей брата значит предать его память.

И в этот момент я отчетливо понимаю, что должна сбежать. Не будет жизни ни мне, ни моему будущему ребенку, если я останусь в этой семье убийц.