Тагир. Ребенок от второй жены
Шрифт:
Глава 23
Ясмина
Слышу, как в коридоре топает злой Ахмет. Узнаю его по грубому голосу. Бормочет как безумный. Семейное у них это, в самом деле. Поступь шагов тяжелая, что-то роняет, останавливается, гремит лестницей, приставленной к входу на чердак. Я стою у двери и боюсь выглянуть наружу. Хочу уже выйти, чтобы попросить охрану угомонить отца Наили, но не успеваю. Раздается стук в дверь.
— Кто? — чувствую страх и опасность, которыми пропитан, казалось, весь дом.
— Это охрана, Арман, госпожа
Я отмираю, а затем дергаю дверь, открывая ее. Поджимаю губы, сперва недовольная таким самоуправством Юсупова, но потом внутри разливается тепло. Надо же, не забыл, позаботился о моем пропитании, причем выполнил мое желание, а не заставил брать готовую пищу из кухни. Есть хочется сильно, а приготовленное в этом доме в рот брать опасаюсь. Спускаюсь вниз и действительно вижу доставщика, который хмуро смотрит на дом и стоит на своем месте не двигаясь.
Мешкаю, но затем понимаю, что уж кому-кому, а Тагиру травить меня не с руки, это ведь он настолько сильно хочет ребенка. Сына.
— Вы совсем не доверяете старой Фаине, госпожа? — причитает во время моей трапезы служанка, но я не обращаю на нее внимания.
— Я доверяю себе, — всё же отвечаю, и это единственная фраза, которую произношу в ее адрес. Она больше не лезет, видимо чувствуя мое неприятие и не желая накалять и без того сложную обстановку.
На душе тяжким грузом висит неясная тревога. Ожидание изводит. Я знаю, куда уехал Тагир, и не могу дождаться его возвращения. Кажусь себе хрустальным сосудом, который бросили об пол, и он медленно трещит, грозясь рассыпаться в мелкое крошево.
Рядом постоянно кто-то крутится. Фаина, охранники. Не оставляют меня одну ни на секунду. Выполняют Тагиров приказ, берегут меня как зеницу ока. И мне должно быть приятно, но дискомфорт сильнее. Да и, в конце концов, кто виноват, что мне необходима охрана? Но Наили нет в доме, что же мне угрожает теперь? Или охрана, напротив, следит, чтобы я не сбежала?
Большую часть дня провожу в выделенной мне комнате. Сбор вещей много времени не занимает, брать с собой мне нечего. Личные вещи, привезенные с собой в этот дом, включая фото Аслана, на этом всё.
А когда слышу грохот и отборный мужской мат, выхожу в коридор.
— Что там такое? — спрашиваю у них, уже всерьез обеспокоенная.
Один кивает другому, мол, сходи проверь, и охранник уходит.
— Не переживайте, госпожа Ясмина, мы разберемся, — успокаивает меня молодой охранник, даже осмеливается улыбнуться.
Хочу спросить, когда приедет Тагир, но давлю в себе это желание.
Проходит несколько минут, но охранник не возвращается, тишина становится зловещей, а я не могу зайти в комнату, пока не пойму, что в доме всё в порядке.
— Сходи, пожалуйста, посмотри, что там происходит.
— Не велено, госпожа Ясмина, я получил прямой приказ не отходить от вас ни на шаг.
— Но что со мной случится? — усмехаюсь, оглядывая пустую комнату. — Здесь точно безопасно.
— Ладно. Пойду узнаю, что там. Господин Ахмет разбушевался сегодня.
Выдохнув,
провожаю его взглядом, отходя не в комнату, а в дальнюю часть коридора — закуток, куда никто и никогда не заходит. Но здесь есть окно. А я даже себе не хочу признаваться, что очень жду приезда Тагира. Стою и вглядываюсь в заветный поворот, из-за которого должна вывернуть машина Юсупова.Думаю об обете, который нарушила, и оправдываю себя тем, могу теперь бороться за правду. Неужели сегодня честное имя моего брата будет восстановлено? Тогда родители примут меня обратно? Если приду к ним с благой вестью?
Вопрос, который не дает покоя годами, маячит на краю сознания.
Кто же тогда, если не Аслан, в ту роковую ночь напал на Малику?
И голос, который слышится внезапно позади, звучит как раскат грома, как грозное предзнаменование родом из прошлого.
— Вот ты где, — сиплый голос Ахмета пугает меня до чертиков.
Поворачиваю голову и вижу отца Наили с бутылкой в руках, не в силах понять, как он оказался здесь в обход охраны. А потом вижу раскрытое окно и раздуваемую ветерком занавеску. И догадываюсь, что он перехитрил парней и отвлек их внимание.
Прижимаюсь спиной к стене, цепляясь похолодевшими пальцами за край подоконника. Страх стягивает горло, сковывает по рукам и ногам. Он наглым взглядом смотрит на меня и прикладывает ко рту горлышко. Шатается, скалится, на лице четко выраженная мука.
— Довольна, Ясмина Булатова? — задает непонятный вопрос.
— Что? — сиплю, расширив глаза.
— Моя жизнь кончена, — усмехается, щерясь, пожилой уже мужчина. — А всё ты…
Сглатываю, забиваясь в угол. Кажется, что я потеряла голос, ни слова не могу вымолвить, даже закричать. То чувство страха и ужаса, что обуяло меня в свое время на чердаке, сейчас волной окатило тело, и я застыла, вспомнив, что так и не высказала свои сомнения Тагиру насчет адекватности отца Наили.
Забыла… Глупая…
— Я… — хрипло пытаюсь сказать хоть что-то, горло режет, словно наждачкой, и я замолкаю.
Ахмет со всей злости пинает стену, шатаясь, подходит ближе.
— А ты красивая, понимаю, что нашел в тебе Тагир, — оскаливается, демонстрируя щербинку между зубов. — Моя Наилька тоже красотка, но такая, знаешь, искусственная, нет в ней жизни и… Теплоты… Вот у тебя есть, у моей Анелечки есть… И у Малики было… Редко можно встретить таких женщин. Очень редко…
Его непонятные речи и устрашающие комплименты вселяют только первобытный ужас, я пытаюсь сделать шаг в сторону, но он загораживает мне выход. Желая побыть одной, сейчас я оказалась в западне, из которой не выбраться.
— Я любил ее, понимаешь? — прикрывает глаза, стиснув челюсти, выплевывает, словно хочет вырвать из себя корни этого чувства. — А она отказала, тварь такая, за Рамазана вышла. Я-то на Перизат женился, только чтобы ближе к своей девочке быть, они же подруги. Тварь! Не подруга она моей Анель! Змея… Жизнь мне, мразь, испортила…
По нему было видно, что взгляд осоловелый, координация сумбурная, но язык на удивление не заплетался, говорил он связно, хоть и с задержкой, как это часто бывает у пьяных. Сейчас он вызывал омерзение вкупе со страхом.