Тагир. Ребенок от второй жены

— Я не думаю, что мне стоит это знать, — осторожно подала голос, когда пришла в себя.

Говорят, с пьяными нельзя ругаться, только мягкий тон и никакой агрессии. Вот только всё произошло с точностью до наоборот. Он после моих слов еще сильнее запыхтел, взгляд налился кровью.

— А потом родилась Малика. Вся в мать, копия, — усмехнулся, снова пригубил прямо из горла, обводя меня взглядом с головы до ног, слишком пристальный он у него был, стало не по себе.

Он больше ничего не говорил, развернулся, заставив меня выдохнуть от облегчения, а затем повернул голову и сказал:

— Хочешь знать, что случилось на самом деле? Как умер твой брат? Моя малышка Малика? По глазам вижу, хочешь, — насмешливо цокнул языком и сплюнул на пол, ушел, пошатываясь, к себе.

— О чем вы? — кинулась следом, коря себя за несдержанность.

Внутренний голос шептал: “Не ходи, дождись Тагира”. Но застарелая боль и желание узнать правду победили. Отключили разум и осторожность. Я наплевала на собственную безопасность.

Вот только Ахмет не ответил, зашел к себе. Он жил неподалеку от этого закутка. Я постояла недолго у порога, вздохнула и вошла следом. Сегодня я либо умру, либо узнаю правду.

Дверь закрывать не стала, стояла у порога тесной темной спальни, слушая звуки извне.

Где же охрана? Если я закричу, меня же услышат?

— Они заняты во дворе, — усмехаясь, докладывает Ахмет, размахивая бутылкой. — Но разве тебе есть до кого-то дело, когда ты можешь узнать правду? Закрой дверь, иначе я ничего не расскажу.

Дрожащей рукой, не глядя, я захлопнула дверь, отрезала себя от реальности. Была готова ко встрече с прошлым, отражающейся сейчас в черных глазах Ахмета. Стояла напротив него, дрожала и ждала, что он скажет.

Он выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы и заговорил.

— Скоро вернется Тагир с экспертизой. Мне уже нечего терять, — ухмыльнулся.

— Это вина… вашей дочери, — выдохнула, слыша, что мой голос всё равно дрожит. — Она подставила моего брата… Его честное имя…

Мой голос постоянно прерывался, а вот Ахмет не дослушал, расхохотался, в глазах я четко видела ту же нотку безумия, что и у Наили.

— Ошибаешься, девочка, — оскалился. — Всё только начинается…

Снова сделал глоток, промокнул горло, глаза его заволокло пеленой. Было чувство, словно все эти годы держал всё в себе, и сейчас дошел до черты, когда эти тайны стали хоронить его самого.

— Анель должна был быть моей. Я с детства любил ее и женился на Перизат, чтобы быть ближе. Ведь они дружили. Столько лет надеялся, что Анель станет моей, бросит своего мужа. Но она во мне видела лишь друга. Только друга, — покачал он головой с осуждением и горечью в голосе. — Столько лет… Столько лет я ждал. И видел, как подрастала малышка Малика…

Он мог не продолжать, я уже всё поняла без слов, в ужасе глядя на преступника и слушая его исповедь, изобилующую грязными подробностями. Каждое слово казалось гвоздем, прорывающим мою кожу и достигающим сердца.

Наконец он дошел в своем рассказе до той страшной ночи, и я поняла, что не могу слушать это всё стоя. Осела на пол, обхватила себя руками и, дрожа как в лихорадке, старалась не выть в голос. Слушала словесные излияния, причиняющие адскую боль.

— Я следил за Маликой и Асланом. Знал, где они устраивают тайные свидания. Держались за ручки, как малые дети! — сально улыбнулся он, глаза сверкнули жадным блеском. — Заманить ее туда было очень просто. Я думал, поладим. Ведь зачем ей мальчишка Аслан, неспособный дать за нее калым, когда есть мужчина. Настоящий. Но Малика оказалась такой же упрямой, как ее дура мать! Она кричала, просила Аслана и Тагира помочь! — начал смеяться он словно ненормальный. — И ты будешь кричать и звать! А где он? Где ваш Тагир, я спрашиваю?! Нет его, слышишь? Он ничтожество, и твой Аслан тоже! Вернется и станет соседом твоего брата по могиле!

В голосе его слышно бахвальство, словно ему нужны зрители, которые должны восхищаться тем, как он всё провернул. А вот мне было страшно. Не поняла, в какой момент он оказался рядом, и я подняла взгляд, увидела ноги и занесенную над собой руку. Щеку опалило пощечиной, голова моя дернулась, я упала на пол, чувствуя, как прострелило болью левую руку. Скукожилась, когда увидела занесенную над собой ногу, но дернулась, и удар пришелся по касательной, почти не задел.

— А-а-а! — наконец вернулся ко мне полноценный голос, и я закричала изо всех сил, чувствуя, как плачу, взываю к брату, к Тагиру, к кому угодно, кто мог бы мне помочь.

— Кричи-кричи, Ясмина, — безумно шептал Ахмет, а я вдруг увидела, как по полу застелился дым. Белый дым, просачивающийся из-под двери. Запахло горелым, за дверью послышались шаги и движение. — Скоро тебе станет плевать на всё.

— Ты ответишь за свои преступления! — прошипела я, отползая к двери. Подальше от этого психа. Из-за него погиб мой брат. И его убийца продолжает ходить по земле. — Вы все ответите!

— Что ты сделаешь? — он хохотал мне прямо в лицо. — Вы все ничтожества, которыми так легко управлять! Наиля с ее одержимостью Тагиром. Ты, кто ради семьи готова отдать собственного ребенка. Тагир, который ради юбки испортил и наши жизни. Дочь моя в больнице, я потерял то, чего хотел всю жизнь. Доход с оливковых рощ должен был быть моим! А теперь мне не достанется ничего! Тагир переписал всё на тебя! Оставил нас ни с чем! Всё отдал своему еще не рожденному выродку!

Он подобрался ко мне и замахнулся ногой, чтобы ударить в живот, и я инстинктивно зажалась, прикрыв его руками. Но удара не произошло. Раздался резкий стук двери о стену, а затем полный ярости мужской рык.

Подняла голову. Тагир, весь окутанный клубами дыма, разъяренно кинулся к Ахмету и ударил его по лицу кулаком, затем еще раз, кинул спиной в стену, вымещая на нем ярость и злость. Последний не уклонялся, только хохотал словно сумасшедший.

— Малика мне принадлежит, слышишь! И Анель моя! Это мои женщины! А-ха-ха! Крики твоей сестры греют мне душу до сих пор, Тагир! А-ха-ха!

В этот момент, пока происходило форменное избиение, в проеме появились те, кого я меньше всего ожидала увидеть. Родители Тагира, Перизат и… Наиля в больничной робе.

— Что ты творишь, Тагир?! — заверещала его мать Анель.

Голос у нее был полон ужаса, рот она прикрыла ладонью, словно взывая к высшим силам за помощью. Рамазан стоял сзади истуканом, но я видела, как его трясет. Пот стекал со лба, волосы стали влажными.

— Мама, папа несет бред, вы же видите, в каком он состоянии. Даже на Ясмину накинулся, наверное, подумал, что это мама Перизат, — хихикнула Наиля, но нервно бегающие глаза выдали ее глубинный страх.

Сама же жена Ахмета кинулась и встала между мужем и Тагиром, который не посмел ударить женщину. Воцарилась тишина. Но я знала, это временное затишье перед грандиозной бурей.

— Что он сказал, Рамазан? — слабым и надрывным тоном разрезала тишину Анель.

— Он не в себе, мама, не в себе, — Наиля всё пыталась выгородить отца, но было поздно. Это точка невозврата.

Наиля дернулась к Анель, трогая свекровь за плечи и убеждая в невиновности отца. Сначала та не реагировала, а затем закричала, словно раненая волчица.