Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

– Кстати, - сказала она, - это и необходимо, чтобы ваши отношения не зашли куда-нибудь не туда. Ты меня понимаешь?

– Да, мама, - отвечала Марина, как примерная и послушная дочь, какой она чаще всего и была.

– У меня к нему много вопросов.

Вопросы были и у Марины, но он - “Прощайте! Будьте здоровы и счастливы!”

V

Марина заколебалась: как быть? Оставить Стенина в покое, как он того хочет? Тогда - зачем была эта исповедь?

Чтобы долго не гадать, она позвонила ему.

– Мы можем с вами встретиться?
– спросила без лишних слов.

– Случилось что-нибудь?

– голос его звучал отстраненно, словно он никак не мог оторваться от своих мыслей.

– Можно сказать, да.

– Хорошо!
– откликнулся он наконец.
– Когда? Где?

– Приходите к нам. Кстати, мама моя знает вас по вашим публикациям, папа - тоже... Они так загорелись... Разумеется, я не показывала ваших писем. Приходите запросто! Придете?
– Марине, пока она уговаривала, отлично сознавая, что для него это приглашение, в сущности, бессмысленно и даже, может быть, неприятно, самой почему-то очень захотелось, чтобы он пришел, и в последнее слово она невольно вложила тайный, волнующий смысл интимного обещания.

Но Стенин, неожиданный для Марины во всем, спокойно ответил:

– Нет, Марина.

– Почему?
– уже капризно и нежно, как бы не таясь, справилась она.
– Но почему, Михаил?

– Разве неясно? Я охотно увижусь с вами... Если не боитесь, приходите ко мне. Отказываясь от вашего приглашения, - добавил он, по своему обыкновению, продолжая думать вслух, - я должен ответить любезностью.
– Приходите. Кстати, занесете мои... опусы.

– И вы ожидаете, что я соглашусь?
– задала вопрос Марина скорее риторически, ибо в его предложении она не усмотрела ничего неприличного.

– Почему нет? Впрочем, мы можем встретиться... например, в Таврическом саду.

– Знаете, я зайду к вам. Когда лучше?

– Да хоть сейчас.

– Видите ли, мне о многом хотелось бы расспросить вас и поговорить, так сказать, по душам. Это можно?

– Конечно, - сказал он и объяснил, как его найти.

Дома никого еще не было, и Марина без задержки отправилась на свидание, довольно для нее неожиданное. Через полчаса она входила в дом по проспекту Чернышевского, на который и раньше обращала внимание, высокий, коричневый, с узкими на верхних этажах окнами, облицованный снизу мрамором.

Поднявшись в старом громыхающем лифте на пятый этаж, Марина в окно на среднем пролете лестницы увидела внизу верхушки деревьев и крыши соседних домов... Чувство было такое, будто она оторвалась от земли... Не успела она позвонить, как дверь отворилась, и Марина оказалась в узком длинном коридоре, направо и налево двери, за ними слышны голоса, музыка, радио, и вдруг свет и снова ощущение - будто ты на крыше, а внизу город, - это Михаил открыл дверь в свою комнату, ярко освещенную солнцем, повисшим где-то над морем...

Марина прищурилась и всплеснула руками. Ей все представлялось, что она идет по крыше, без опоры, как бывает во сне.

– Вы живете в поднебесье, - сказала она.

Одетый в костюм, как для выхода на улицу, новенький, темно-серый, Стенин был при параде и дома как бы не находил себе места. Марина даже остановилась, не усаживаясь в кресло, которое он придвинул к столу у окна. Но он поспешил уверить, что никуда не торопится, что дел у него никаких. Небольшая комната, вся заставленная вдоль стен книжными шкафами красного дерева, напоминала чисто прибранный кабинет - с маленькой кушеткой. Да и хозяин (теперь Марина ясно видела) походил на работающего человека, который принимает гостя, не прерывая своих занятий, во всяком случае, раздумий.

– Я в самом деле не помешала вам?
– спросила Марина.

– Как вы можете помешать? Вот ласточки летают, - он показал в окно, раскрытое настежь.
– Как и они, помешать вы не можете.

– Это они свистят?
– спросила Марина; последние его слова внезапно задели ее, и она даже заволновалась.

– Да, ласточки удивительные существа, - сказал он, выглядывая в окно.

Марина была в темно-синих вельветовых брюках, в босоножках на босу ногу, в полосатой блузке с короткими рукавами и с открытой шеей. Все это так к ней шло, будто она в них родилась. Босые ее ноги, еще совсем не загоревшие, на свету отливающие нежной белизной, привлекали его внимание. Марина то выглядывала в окно, то садилась к его столу, то опускалась на кушетку, не зная, куда на время спрятать свои ноги. Она чувствовала неловкость и смущение, исходившее и от Стенина, который всегда бывал взволнован, когда наведывались к нему приятели, а тут - и подавно. Он не предлагал чаю, ни о чем не спрашивал, и она молча посматривала вокруг, не решаясь взглянуть ему в глаза. Между тем он прохаживался по комнате, оглядывая ее как бы издали.

– Уф!
– наконец вздохнула она, сидя на кушетке, и рассмеялась. Глаза их встретились, он смотрел на нее с ласковым восхищением. Марина покраснела и опустила голову. Он подошел, сел с нею рядом и взял ее за руку.

– Ну, что?
– сказал Стенин.
– Какие проблемы мы решаем?

– Да нет, - проговорила она, осторожно отнимая руку, - внешне пока все нормально.

– Рассказывайте.

Поднявшись, он снова заходил по комнате.

– О чем рассказывать?

– Обо всем. О семье. О детстве... Ведь я высказался, теперь и вы хотите ответить мне тем же. Это естественно.

– А зачем все-таки вы... исповедовались передо мной?
– спросила Марина, словно желая определить предварительные условия ее исповеди.

– Какая исповедь? Это были наброски эссе под названием “Инфантильный индивид”.

Марина вскочила.

– Вы хотите сказать...

– Нет, нет. В этих набросках, конечно же, много автобиографического, но все же мне хотелось создать в какой-то степени обобщенный образ, портрет, составленный, так сказать, из пороков целого поколения.

Марина, стоявшая к нему спиной у окна, обернулась.

– Какие пороки? Разве инфантилизм - порок?

– Инфантилизм, или, может быть, лучше инфантильность, - это определенное психологическое состояние души человека... Мягкость, податливость, нерешительность - свойства, которые служат основой других, далеко не безобидных проявлений личности, социальной или гражданской незрелости, например...

– А разве инфантильный индивид - это не антипод так называемого делового человека или всевозможных дельцов?

– Да, но не всегда. Сами дельцы чаще всего крайне инфантильны по своим представлениям о мире, о жизни, на этом, кстати, и горят в конце концов. Ну, бог с ними! Я слушаю вас, Марина.

На чистом небе появились светло-синие кучевые облака. Они постепенно надвинулись на солнце, и тотчас стало заметно, что наступил вечер.

– Почему вы не пришли к нам?
– спросила Марина полушепотом.

– Ну, зачем мне знакомиться с вашими родителями? Это же нелепо. Ведь я не собираюсь жениться на вас, да вы и не пойдете за меня!
– воскликнул с горячностью Стенин, как человек, собеседник которого не понимает самых простых вещей.