Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Марина вздрогнула и всполошилась:

– Мне, очевидно, надо уйти?

– Помилуйте! Я оскорбил вас?

– Нет, вы, конечно, правы. Но я не могу, - теперь она забегала по комнате, а он неподвижно стоял у окна.
– Не понимаю, зачем я прибежала сюда? И почему вы решили, что я бы не пошла за вас?

Он рассмеялся и осторожно обнял ее.

– Боже мой! Что вы со мной делаете?
– спрашивала она, близко всматриваясь в его лицо, в его глаза.
– Что вы играете со мной, как кошка с мышкой? Вам хорошо, а мне? Обо мне вы подумали?

На глазах показались слезы, она улыбалась ему с виноватой лаской. Он невольно отпустил ее, превозмогая искушение поцеловать, и она села на кушетку, поправляя локон на лбу.

– Ты права, Марина, - отступил он.
– У тебя молодость, у меня ум, каждый из нас играет своей силой. Не надо плакать, если на этот раз ты потерпела поражение. Надо, наоборот, радоваться.

– Чему, чему радоваться?
– переспросила она, засмеявшись.
– И почему ты думаешь, что я потерпела поражение? Стоит мне поманить, - и она загоревшимся, исполненным лаской взором взглянула на него и чуть даже поманила его рукой.

– Как!
– удивился он.
– Ты это нарочно?

– Что?

– Чудный взгляд, волнение до слез, нежность... И это всего лишь минутная импровизация?

Марина смутилась.

– Жаль, - проговорил он, тоже смущенный, - жаль. Я уже никогда не забуду, какой ты была минуту назад. Если бы это не понарошке!

– Что же тогда?

– Что тогда... Да и пусть понарошке! Ты победила, Марина. Это я потерпел поражение. Ну, что ж! Почему бы и нет?

– Что случилось?

– Не понимаешь?

– Нет, - и снова ее глаза загорелись шаловливой лаской.

– Честно? Или опять понарошке?

Марина покраснела и, потупившись, тихонько промолвила:

– Ничего не понарошке. Вот уж не думала, что меня сочтут за кокетку.

– Марина, - Стенин остановился в двух шагах от нее.
– Мне кажется, я влюбился в тебя. Боже мой, какое ты счастье, ты и сама не знаешь!

Она подняла голову.

– Почему не знаю?

– Ты была влюблена? Тебя любили?

Марина вскочила, словно наконец вспомнив свои обстоятельства, и засобиралась. Ей хотелось поговорить со Стениным о многом, и даже о своих отношениях со Славиком, ведь со стороны виднее. Но теперь уж нельзя.

– Да, - отвечала она честно.
– Я пойду. Не надо меня провожать. Хочу побыть одна и подумать...

– Можно мне поцеловать вас?

– Мы с вами, кажется, перешли на “ты”, - и снова в глазах ее вспыхнула ласка и нежность. Он приблизился к ней, обнял и стал целовать, страстно, неудержимо.

– Довольно!
– Марина испуганно отшатнулась.

– Да, это безобразие, - проговорил Стенин.
– Дорвался. Прости. Ничего подобного я больше себе не позволю. Звони и приходи запросто. По вечерам, да и с утра я обыкновенно дома.

Он вызвал лифт, и она спустилась в громыхающей кабине вниз, вышла на улицу с ощущением какого-то наваждения или сна. Что же было? Почему она повела себя так? “Звони и приходи запросто”. На что он рассчитывает? Он увлекся ею, но по своему характеру или даже просто по возрасту не может, не хочет бегать за нею, то есть звонить, искать ее и добиваться встреч, а будет ждать инициативы с ее стороны. Ну, а ей он зачем, когда у нее есть Славик? Марина вышла к Неве, добралась до Летнего сада, Марсова поля и все не могла додумать каких-то своих мыслей, на чем-то остановиться...

Солнце село, было поздно, хотя и светло как днем и многолюдно... Никто не думал о сне, все куда-то шли или просто прохаживались в ожидании чего-то... Марина поспешила домой.

VI

Дома Марина застала Славика, который не просто поджидал ее, а вел какие-то переговоры с родителями. Все они сидели на кухне за остывшим чаем и с явным смущением глядели на нее.

– Что это с вами?
– рассмеялась Марина.

– Нет, ты лучше скажи, что с тобой происходит?

Как ни странно, тоном выговора эти слова произнес не папа и даже не мама, а именно Славик. Между тем он продолжал сидеть за столом, катал хлебный шарик, показывая тем самым, очевидно, что вопрос задал от имени семьи, будто он муж ее или жених, с которым полностью солидарны родители. А она, стало быть, в чем-то провинилась перед ними. Ничто так не задевало Марину, как самый намек на ее вину, виновата она или нет. Обычно рассудительная и спокойная, она повернулась и ушла к себе, прикрыв за собой дверь.

Все неловко молчали. К счастью, зазвенел телефон, и папа заговорил с сослуживцем о предстоящей командировке.

– Марина!
– Людмила Ивановна заглянула к дочери. У нее был смущенный, но, в общем, веселый вид.
– Ты знаешь, о чем толкует Славик? О свадьбе, дорогая моя!

– С чего это?

– А разве вы об этом не говорили?

– Нет, почему же? Он обещал, он клялся никогда не бросать меня, непременно жениться, если что случится, добиваясь своего...

– Вот он и говорит...

– Что говорит?

– Боже мой! Ну, вы уже не дети. Я догадывалась, понимаешь? А твой папа давно порывался поговорить со Славиком...

– Поговорил?

– Не делай из нас... каких-то там... Мы понимаем... У нынешней молодежи...

– Ни стыда, ни совести!

– Я этого не говорю! И ты не кричи.

– Ну да, у меня современные родители. А ведь вы росли в иных условиях, зачем же вы приноравливаетесь к нам? Вы пасуете перед юнцами, которые только и знают, что сегодня модно, и больше ничего. Ничего!

– Вообще-то ты права, Марина, - смущенно улыбнулась Людмила Ивановна.
– Но Славик тебя любит. Он уверяет, что и ты к нему привязана, только тебе не по душе... свободная связь... Он и решил узаконить ваши отношения... Уф! Это буквально его слова, - Людмила Ивановна покачала даже слегка головой, словно желая сказать, какая, однако, галиматья.

– Кто это его обязывает?
– усмехнулась и Марина.

– Что, Марина, разве ты не любишь его?
– понижая голос, спросила Людмила Ивановна.