Таинственное убийство Линды Валлин

— Я не настолько тупой, — проворчал Бекстрём. — В чем проблема?

— Разговор слишком короткий, — сообщил Кнутссон и хитро посмотрел на Бекстрёма. — Он закончился уже через четыре минуты. В 19.19.

— Ну и что, — парировал Бекстрём. — Скорее всего, он просто попросил позвонить ему на обычный телефон. Плохая связь, возможно, аккумулятор садится. Откуда мне знать.

«До чего же глупы бывают люди».

— Вы проверили его стационарный аппарат? — добавил он.

— С ним сейчас разбираются, — ответил Торен. — Он подключен к сети Телиа и установлен в его студенческой комнате. А та, в свою очередь, находится в большой вилле на Докторсгатан в центре Векшё, которой владеет частно практикующий врач. Возможно, какой-нибудь бывший коллега его папаши, но за телефон платит не сам парень, а его отец, поэтому не так просто получить разрешение.

— Тогда пусть они разбираются с ним, — сказал Бекстрём. — В чем другая проблема?

Коротко говоря, проблема была следующая. Уже в 19.20 кто-то через коммутатор здания полиции снова позвонил Лёфгрену на его мобильник, но не получил ответа. Затем имели место еще пять попыток связаться со стажером с того же исходящего номера, и во всех случаях, судя по времени, они упирались в автоответчик. Последняя попытка была предпринята сразу после полуночи. В течение следующих пятнадцати суток мобильный телефон Лёфгрена принял еще десять звонков, проходивших через полицейский коммутатор. Все, вероятно, остались без ответа.

Вдобавок ко всему коллега Сандберг также пять раз звонила ему со своего служебного мобильного и также, похоже, не добилась успеха. В конце концов она набрала его еще раз со своего личного мобильника.

— Это произошло во второй половине дня в четверг, сразу после обеда, — уточнил Кнутссон. — Тогда они вроде бы пообщались друг с другом. Разговор продолжался девять минут.

— Странно все это выглядит, — констатировал Бекстрём.

«Чем, черт побери, она занимается? Разве не тогда она наехала на меня в обеденном зале?» — подумал он.

— Это странно в любом случае, — согласился Торен.

— Чуточку таинственно, если кого-то интересует мое мнение, — подал голос Кнутссон.

— Ладно, утро вечера мудренее, — решил Бекстрём.

«Что, черт возьми, происходит?»

— И вот еще что, — предупредил Бекстрём, прежде чем его молодые коллеги успели исчезнуть за дверью. — Ни слова об этом ни одной душе.

— Естественно, — сказал Кнутссон.

— Very hush hush, — выдал Торен и, подмигнув правым глазом, одновременно прижал правый указательный палец к губам.

— О чем ты? — спросил Бекстрём.

— Very hush hush, тсс, тсс то есть, — перевел Кнутссон. — Как в фильме о коллегах из Лос-Анджелеса в пятидесятых. LA Confidential.

— Там один говорит так, very hush hush, — объяснил Торен. — Сильный фильм. По роману Джеймса Эллроя. Тебе стоит посмотреть его, Бекстрём.

«С ними все ясно. Они наверняка педики, — подумал Бекстрём, перед тем как заснуть. — После того как у прочих людей появились телевизоры и видео, только голубые продолжали ходить в кино. Голубые и бабы. Даже молодежь не посещает кинотеатры». Именно тогда Морфей заключил его в свои объятия, поскольку, когда он открыл глаза снова, на улице уже было светло, и все то же беспощадное солнце пробивалось сквозь щели в занавесках, закрывавших окно в его комнате.

«Сегодня я сварю клей из этого дьявола», — подумал Бекстрём, когда стоял под холодным душем, заряжаясь энергией перед новым днем его жизни в качестве специалиста по расследованию убийств.

33

Векшё, понедельник 21 июля — воскресенье 27 июля

Комиссар Ян Левин листал свежий номер «Смоландспостен». Какую-то газету ему ведь все равно требовалось читать, чтобы быть в курсе того, как в массмедиа освещают события в мире вообще и подробности расследования, в котором он сейчас непосредственно принимал участие, в частности.

Естественно, и в этом крупном утреннем издании в разделе новостей доминировало убийство Линды, но все связанное с ним описывалось по большому счету без каких-либо лживых измышлений и гораздо более сбалансированно и уважительно, чем в большинстве других средств массовой информации. По причине тесных связей с Векшё, его окрестностями и с живущими там людьми его, пожалуй, гораздо сильнее, но сравнению с прочими газетами и их репортерами, затронула трагедия, которая произошла с Линдой и ее семьей.

Вдобавок в «Смоландспостен» по-прежнему находилось место и для других материалов, способных служить небольшим утешением в любой беде. Сейчас утром в понедельник такая роль отводилась статье, вероятно, о самой большой клубнике в мире, которая делила первую полосу с последними новостями об убийстве Линды.

Газета поместила фотографию ягоды, а рядом классический спичечный коробок. И при сравнении получалось, что сама клубника была величиной с качан цветной капусты или, пожалуй, обычный кулак. А ниже помещалось длинное интервью с человеком, вырастившим это чудо природы, Сванте Форслундом, семидесяти двух лет, и несколько более короткое с его супругой Верой, семидесяти одного года.

Господин Форслунд преподавал химию и биологию в гимназии Векшё, пока десять лет назад не вышел на пенсию. Ныне он вместе со своей женой круглый год жил в их семейном летнем домике около Алвесты. И там они занимались своим любимым делом, «копались в земле». Их собственный огород занимал почти полгектара и содержал большинство из того, что росло в округе и могло служить усладой для глаз или годиться в пищу. Цветы, пряные растения и медицинские травы, фрукты и самая разная зелень. Плюс картофель, всевозможные овощи и полезные злаки. На том же участке у них, естественно, стояли ульи для обеспечения выживания этого маленького частного рая. И наконец, имелось несколько сортов Frag'aria anan'assa, и именно клубника являлась самой большой страстью в жизни Сванте Форслунда.

Ягода, чей снимок сейчас оказался в газете, была недавним американским гибридом с соответствующим названием, Frag'aria monstrum americanum, или чудовищная американская клубника. Форслунд обратил внимание на данный экземпляр через неделю после Янова дня, и уже тогда он значительно превосходил своими размерами все другие.

Форслунд сразу же решил ухаживать за ним по особой программе. Удалил прочие плоды с того же куста, чтобы избежать ненужной конкуренции, добавил полив и подкормку удобрениями, а также предпринял специальные меры защиты куста от насекомых, гусениц, птиц, зайцев и косуль. И четырнадцать дней спустя, оценив, что его клубничина достигла оптимального размера, Форслунд сорвал ее, сфотографировал и послал снимок в газету.

Помимо всего того, что имело отношение к чисто растениеводческой стороне дела, Сванте Форслунд видел также колоссальный экономический потенциал своего детища. В Швеции на промышленной основе клубнику выращивали на 2350 гектарах, и, по мнению Форслунда, если сделать ставку на его гигантский сорт из США, только в течение пары лет можно было увеличить годовой объем производства этих ягод почти на четыреста процентов. На тех же площадях и при крайне незначительном увеличении расходов на полив и удобрения.