Таир
Шрифт:
— Тут кругом, - говорила на бегу Лейла,- кругом наши люди, Таир. Лучше отпусти меня.
Сейчас меня больше Аська беспокоила. Большие деньги никогда не доставались легко, правда таких откровенных нападок больше не было. Слишком грубо работают. Слишком открыто. Словно им тоже теперь терять нечего. Я очень зол на Асю, но волоку за руку Лейлу, и беспокоюсь о том, что моя милейшая предательница может пострадать. И ненавижу из-за этого её ещё сильнее, да и себя тоже.
Сзади раздался громкий грохот. Я обернулся. Чемодан запнулся и опрокинулся. Внешний карман открылся, оттуда какая-то ерунда посыпалась. У Аськи глаза
Мы на парковке уже. Поднимаю голову, вижу бегущего Руслана - машину ему видимо бросить пришлось. И чувствую - поздно. Не успеть. Ни Руслану, ни мне. И так не кстати отец вспомнился, который из похожего замеса так выбраться и не смог.
— Ася, - говорю я, понимаю, что у неё скорее всего паника и за свои действия она сейчас не отвечает.
– Брось помаду немедленно!
Она смотрит на меня круглыми от страха глазами. Лейла смеётся. Я сажусь на корточки, не выпуская её руки отнимаю тюбик помады, и именно в этот момент стреляют. Звук тихий, но я сразу интуитивно вычленяю его из открыжающего шума. Чемодан дёргается - он пал первой жертвой. Аська, словно просыпаясь, отбрасывает в сторону браслет.
Моя машина слишком далеко. Нужно рвать к офису, там ребят больше они прикроют. Отбираю у Лейлы брелок от машины, нажимаю на кнопку - совсем близко приветливо мигает фарами небольшой дамский автомобильчик. Так себе спасение от пуль, свистящий визг которых теперь мерещится постоянно, но можно будет уехать. Запихиваю женщин в машину, сажусь за руль. Резко выворачиваю, со скрежетом задевая припаркованную рядом машину. Оборачиваюсь - Руслана не видно.
— Крышка, - то ли смеётся, то ли плачет Лейла. — Вам крышка.
— Чемодан, - растерянно вторит Аська.
– На парковке остался.
Здесь на тесной стоянке у вокзала ехать приходится медленно, небольшой пятачок плотно уставлен. Выезжаю на дорогу, вижу позади себя автомобиль, который явно превышает мой по возможностям. Сворачиваю на улочку, которая может привести в центр, к офису, и не могу сдержать мат - дорога перекрыта на ремонт. Петляю по дворам, раньше, в молодости где только черти не носили, но сейчас этот старый район не узнаю - все перестроено. Навигатор оптимистично рисует путь, по которому я понимаю - не дадут проехать. Перехватят. Охраны за мной нет, остаётся надеяться только на то, что они живы. Едем на базу. Этого от меня точно не ожидают. Там, за высоким забором мы будем в безопасности, нужно позвонить сейчас же…
Дверь открывается внезапно. Лейла просто толкает её, вываливается наружу, катится по асфальту - снова, как в кино. Благо скорость петляя по дворам пришлось сбросить. Я торможу - эту дуру надо подобрать. Много знает.
— Не надо, - побелевшими от страха губами шепчет Ася.
– Только не останавливайся.
И я давлю на газ, позволяя маленькой машинке выжать все возможное, радуясь тому, что пока не вижу за собой хвоста, тому, что ребята уже едут навстречу, подхватят и прикроют. И плевать, что Руслан орать будет, я позволю ему это сделать - поорать. В конце концов охранять меня это его работа, а я не даю ему её выполнять.
В голове тонко звенит - наверное, адреналин. Может ли от него быть такая слабость? Аська не пристегнута, нужно сделать ей замечание. Потом вспоминаю -
она меня предала. И ненависть вдруг такой далёкой кажется. Ненастоящей. И не потому, что простил. Просто притупилось все, только голова кружится и странная слабость.— Кровь, - говорит Аська и смотрит на свои руки.
На них и правда мазки свежей ещё крови - наше бегство длится несколько минут лишь, кровь не успела высохнуть, только побурела, сворачиваясь. Проматываю назад. Упала она, что ли, вместе со своим чемоданом? Оцарапалась?
— Таир!
– восклицает вдруг она.
Перегнулась ко мне - сзади сидела. Дёрнула за расстегнутое пальто. Я вниз покосился - на рубашке расплывается красное пятно. И только сейчас осознал, вот это надсадное, мешающее думать, не дающее сконцентрироваться - это боль. И сразу запах крови ощутил. И на языке, словно наяву, солоноватый привкус той самой капли, что я слизнул с разбитой костяшки.
Глава 21. Ася
Говорят, когда умираешь, перед глазами вся жизнь проносится.
Только моя дурацкая, никчемная, сейчас мало волновала — я видела только лицо Таира, побледневшее, и на этом фоне черные глаза его смотрелись особенно жутко.
И губы, губы вдруг стали такого неестественного цвета, как у живых людей не бывает.
— Таир! — позвала его снова, пальцем этих губ почти коснувшись, но он откинул, оттолкнул, не дал стереть эту синюшнюю бледность.
Меня подтряхивало, а мозг напрочь отказывался соображать; впрочем, отказался он ещё раньше, когда Таир сел рядом с нами в кафе, а дальше все покатилось, понеслось к чертям со скоростью локомотива.
Когда Лейла на ходу выпрыгнула из автомобиля, у меня дыхание остановилось: на миг зажмурилась, представляя, что сейчас ее переедут преследователи, а ее красивая, но пустая голова лопнет с треском под колесами, как спелый арбуз. Даже обернулась назад, но за нами пока не было никого, а Лейла оказалось на редкость живучей.
Я видела, как она с колен поднялась, — белые джинсы потеряли свою идеальность, перепачканные талым весенним снегом, — и рванула за угол. На каблуках, подскальзываясь, всего за мгновение скрылась из поля зрения.
Только теперь и это не имело значение: на белой рубашке Таира, в которой он шел на никах, расцветало безобразное алое пятно, и я все никак не могла от него взгляд отвести.
Машина наша остановилась в ближайшей подворотне, за гаражами, в неприметном проулке — Шакиров на меня мутным взглядом посмотрел и лбом в руль упёрся.
— Только не умирай, мой миленький, пожалуйста, — забормотала я, не зная, что делать. Нужно было бежать отсюда, пока не поздно, но только как? Куда? Фора могла закончиться в любое мгновение, и я боялась снова услышать звуки выстрелов.
Вывалилась на улицу, рывком дверь открыла с водительской стороны, и Таира за пальто на себя дернула.
— Я не знаю, можно так делать с тобой или нельзя, — запричитала, закидывая его руку себе на шею и помогая принять вертикальное положение, — только если мы с тобой отсюда не убежим, нас все равно убьют. Ну помоги же мне хоть немного! — я уже ревела, едва переставляя ноги под тяжестью мужского тела.
Таир был невыносимо, неподъемно тяжёлый, настолько, что я понимала, — далеко не уйдем, каждый шаг даётся с трудом, нам не убежать.