Так говорил Заратустра
Шрифт:
В детях ваших возмещаете вы то, что были детьми отцов своих: так должны искупить вы все прошлое! Эту новую скрижаль воздвиг я над вами!
«К чему жить? Все — суета! [16] Жить — это значит молотить солому, сжигать себя и все равно не согреваться».
Эта древняя болтовня все еще почитается за «мудрость»; а оттого, что стара она и пахнет затхлым, чтут ее ныне еще больше. Так и тление облагораживает!
Простительно говорить так детям, которые боятся
16
Ср.: Еккл. 1,2: «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!».
И тот, кто всегда «молотит солому», как смеет он хулить саму молотьбу! Таким глупцам следует затыкать рот!
Подобные им садятся за стол и не приносят с собой ничего, даже здорового голода; и вот клевещут они: «Все — суета!».
Но хорошо и со вкусом есть и пить, братья мои, это, поистине, не суетное искусство! Разбейте, разбейте скрижали тех, кто никогда не радуется!
«Для чистого — все чисто», — так говорит народ. Я же говорю вам: «у свиней — все свинство!»
Фанатики и ханжи с поникшими сердцами проповедуют: «Весь этот мир — грязное чудовище».
Ибо у всех у них — неопрятный ум; особенно же у тех, кто не имеет ни покоя, ни отдыха, потому что увидел заднюю сторону мира, — вот и стремятся они в иные миры!
Таким говорю я прямо в лицо, и пусть это звучит не изысканно: мир тем похож на человека, что у него есть зад, — и в этом они правы!
В мире много грязи и нечистот: это тоже правда! Но от этого мир — еще не грязное чудовище!
И в том заключена мудрость, что многое в мире дурно пахнет: ибо само отвращение дает крылья и силы, угадывающие чистые источники!
И в лучшем есть нечто отвратительное; даже лучшее есть то, что должно преодолеть!
О, братья мои, много мудрости в том, что в мире есть грязь!
Слышал я, как обращались к совести своей благочестивые искатели мира иного, и поистине, без злобы и фальши говорили они, хотя нет на земле ничего более злобного и фальшивого.
«Пусть мир будет таким, каков он есть! И мизинца не поднимай на него!»
«Не противься тому, кто хочет душить и жечь, пытать и сдирать кожу: и мизинца не подними на него! Ибо так, страдая, учатся люди отречению от мира».
«А свой собственный разум должен задушить ты сам; ибо твой разум — от мира сего: так научишься ты отречению от него».
Разбейте, разбейте же, о братья, эти старые скрижали благочестивых! Сокрушите речения клевещущих на мир!
«Кто много учится, тот разучивается всем сильным желаниям», — так шепчутся ныне на всех темных улицах.
«Мудрость вселяет усталость, ничто не вознаграждается; ты не должен ничего желать!» — эту новую скрижаль нашел я вывешенной даже на ярмарках.
Разбейте, разбейте, братья мои, эту новую скрижаль! Уставшие от мира, проповедники
смерти и тюремщики вывесили ее: знайте, что проповедь их — это проповедь рабства!Ибо плохо учились они, и учились не лучшему, и всему слишком рано, и всему слишком поспешно: ибо плохо ели они, и это испортило им желудок;
— испорченный желудок — вот что такое дух их: это он внушает им мысль о смерти! Поистине, братья мои, дух есть желудок!
Жизнь — это источник радости: но в ком говорит испорченный желудок, этот отец скорби, для того все источники отравлены.
Познавать — это радость для того, в ком воля льва! Но уставший подчиняется чужой воле, любая волна играет с ним.
Так всегда бывает со слабыми: они теряются на путях своих. И, наконец, их усталость вопрошает: «Зачем проходили мы теми путями? Всюду одно и то же!».
Приятно им слышать проповедь: «Ничто не вознаграждается! Вы не должны ничего хотеть!». Но это — проповедь рабства.
О братья мои, дуновением свежего ветра идет Заратустра ко всем уставшим на пути своем; еще многие носы заставит он чихать!
Даже сквозь стены проникает свободное дыхание мое, в тюрьмы и плененные умы проникает оно!
«Хотеть» — освобождает: ибо хотеть означает «созидать» — так учу я. Только для созидания должны вы учиться!
Но чтобы учиться, должны вы сперва научиться у меня, и научиться хорошо! Имеющий уши да слышит!
Челн готов переплыть на ту сторону, туда, где, быть может, великое Ничто. Но кто захочет вступить в это «быть может»?
Никто из вас не желает вступить в Челн Смерти! Как же так, ведь вы же устали от мира?
Уставшие от мира! Нет, вы не отвергли еще даже землю! Я вижу, что вы все еще вожделеете к земле и влюблены в свое отречение от нее!
Недаром отвисла у вас губа — на ней сидит еще маленькое земное желание! А в глазах у вас разве не носится облачко земной радости, еще не забытой?
Много хороших выдумок есть на земле, одни — полезны, другие — приятны: ради них стоит любить землю.
А иные выдумки так хороши, что они, подобно женской груди, полезны и вместе с тем приятны.
А вы, уставшие от мира! Вы, нерадивые к земле! Высечь бы вас розгами! Розгами нужно вернуть бодрость вашим ногам!
Ибо, если вы не больные и не отжившие, от которых устала земля, то вы лукавые лентяи или затаившиеся похотливые кошки, любители лакомств. И если не хотите вы снова весело бегать, то придется убраться вам с лица земли!
Ни к чему исцелять неизлечимых: так учит Заратустра. Да погибнут они!
Но чтобы поставить точку, нужно больше мужества, чем для сочинения новых стихов: это знают все целители и поэты.
О братья мои, есть скрижали, созданные усталостью, и есть скрижали, созданные леностью — леностью испорченной: говорят они одно, но хотят, чтобы слышали их по-разному.
Взгляните на этого изнывающего от усталости! Всего только пядь отделяет его от цели, но в упрямстве своем свалился он здесь, в пыли, этот храбрец!