Так вовремя… с опозданием…

Друг растерялся рухнул рядом и выхватил бутылку, что я держал в руках.

– Свят…

– Я устал, я не хочу ничего, я схожу с ума, я себя убиваю, а, следовательно, умираю.

– Так, ты пьян, очень сильно пьян. Поехали поспишь, родной, давай в кроватку, а? Ты отдохнёшь, проспишься, придёшь в себя, а потом мы тебя к доктору запишем, договорились?

Он говорил со мной как с психически больным человеком. Будто я опасен для него, для себя и для того парня. Так, словно мне неподвластен контроль над собственным разумом, частично, друг прав. Я не могу контролировать мысли о ней, воспоминания с её голосом, с запахом её волос.

– Ты знаешь, я будто… словно… я наркоман, понимаешь? – Друг посмотрел на меня с читавшимся шоком. – У моего наркотика, единственного без которого меня ломает было имя, прекрасное имя… такое нежное… был запах, тот от которого жить хотелось и дышать, вдыхать полной грудью, впитывать его, ты понимаешь? А ещё голос… голос, который преследует меня, не отпускает.

– Так, ясно, давай вставай. Замёрз ведь. Вот поэтому, Слав, я не женюсь. Я вот только понять не могу, – Проговаривал друг, ведя меня к машине, усаживая на сиденье. – Раз уж ты так любишь её, чего тогда было разводиться то? Может ещё не поздно всё вернуть. Хочешь, я позвоню ей?

– А дело всё не в ней, я не о ней…

Глава 5. Смирение?

Студент. Поверить не могу, я теперь студент, заселившийся в общежитие педагогического института. Впереди меня ждёт пять лет (а это как минимум) изучения сложностей и хитросплетений истории. Никогда не думал, что попаду сюда, ведь изначально мои документы улетели в технический колледж, в надежде получить «мужскую» профессию. Понятия не имею, кто вселил в меня эту идиотскую мысль, разделить профессии по гендерам. Бред. Когда меня зачислили на автомеханика, я понял, что не рад. Ни разу не рад. Так хотелось вернуть время назад и всё переделать. Мне просто показалось, что так я почувствую себя мужчиной, настоящим. Сейчас же я кусок говна. Призрение к отражению в зеркале и страшные воспоминания о ночи, когда я потерял связь с самым близким человечком на свете. Нашёл силы и изменил, хоть малость, но поборол.

Сейчас, в самый час-пик, я прижат в маршрутке, как килька в банке. Подумать только очередное «первое» первое сентября. Такая тавтология, но новая роль, новые ощущения. Как и много лет назад, в самом первом классе, когда идёшь с огромным ранцем и букетом цветов к новой жизни. Мне предстоит перешагнуть порог нового мира, другого, свободного. Уже неделю я сосуществую в комнате с двумя парнями и как минимум семью тараканами. И это только в шкафу. Нам досталась разбитая комната с нарами. И ведь иначе эти деревяшки не назвать. Старые, скрипучие, в окружении обшарпанных стен… в общем, уже через час, отойдя от культурного шока, мы втроём решили делать ремонт. Как решили, так и остановились на этом решении. Мы с соседями поладили быстро, так как сходились на паре слов. Всё началось с фразы, всё, делаем ремонт, которую безусловно поддержали все «домочадцы», а уже через час, так же втроём решили закончить с глобальной «перестройкой». Два плаката на стене и криво прибитая полочка – верх наших страданий.

Через час размышлений о том, что надо было учиться на права, когда мать отправляла, и мыслей о том, что такой ежедневной пытки общественным транспортом я не выдержу, я таки доехал до нужной остановки. Осталось только десять минут пешочком под дождём, и я на торжественной линейке. Не в моих правилах опаздывать, но я не рассчитал. Исправлюсь. Я пропустил почти всю торжественную часть, мы группой прошли в огромное здание, пропитанное знаниями. И какого же было моё разочарование, когда я увидел обычный учебный класс, а не огромную аудиторию.

– Так, вот, – Говорила наша куратор, ученица магистратуры – Елена. – Этот кабинет закреплён за вашей группой, а, следовательно, вы за него отвечаете. Тут у Вас будут некоторые лекции, праздники. Вы отвечаете за его красоту и порядок.

Очередное «бла-бла», а потом знакомство. Не знаю по какому принципу, но меня назначили старостой группы. Этого мне ещё не хватало, ответственность, ненавижу её груз. Потом мы прошлись тем же стадом по разным кружкам, от курсов вожатых до команды КВН. Так, как я спортсмен, я однозначно выбрал для себя направление внеклассных занятий. Нужно же быть активистом, хотя мне это нафиг не нужно, я предпочёл бы отсидеться и получить знания, нежели скакать по различным мероприятиям и убивать бесцельно время. Кстати, стоит подметить, что боксёром я был единственным. В нашей группе подавляющее большинство – прекрасный пол, а парней трое. Один, конечно, заурядный батан. Да, сложно нам придётся 8-го марта. Когда ознакомительная экскурсия подошла к логическому завершения, нам выдали расписание, упомянув, что завтра у нас не будет пар, будет какой-то фестиваль, посвящённый погружению во взрослую жизнь. Таких посвящений у нас будет три. Официальное, общажное и в ночном клубе, в ночь с субботы на воскресенье, что очень даже продумано. Об общажном, один из моих соседей – Юрка, который был уже на третьем курсе, поведал лишь одно – будет жесть. Рассказал, как их подняли посреди ночи, вывели на улицу и обмазали продуктами. Юрка был весь в муке и яйцах, за что его прозвали «блинчик». Очень мило и забавно, но лишь до одного момента – меня ждёт нечто подобное.

Я пережил неделю учёбы, полноценных выматывающих пар. Я пережил посвящение в первокурсники в общежитии, краска, кажется, до сих пор в моих волосах. Или это уже паранойя. Сегодня же нас ждёт ночь в клубе, где мы познакомимся не только со своим потоком, но и с ребятами, вступившими на тот же путь, но в других точках обучения.

Мы приехали в дымный ночной клуб, где было слишком громко, воняло перегаром и отвратительно людно. К нашему приезду кто-то успел и накидаться. В общем, вокруг творилась вакханалия. Это жесть. Уже через минуту я понял, что мне это не нравится, я хочу сбежать.

Пока у моего соседа играло желание найти приключения, я присел за самый дальний столик, где было меньше дыма, и музыка не так долбила в виски. Мне хотелось побыть одному, даже не в тишине. Я привык изолироваться и прятаться, а сейчас, в том мире, где мне приходится существовать невозможно укрыться от глаз. Рядом всё время кто-то есть, даже в душ не в одиночестве.

Наслаждение длилось не долго. Ко мне подошёл молодой парнишка, высокий, худой и темноволосый. Он явно разговаривал со мной, но музыка была куда громче. Я сигнализировал ему, что не слышу ни черта, это было куда разумнее, чем орать с пеной у рта, в надежде перекричать этот долбёж. Тогда он сел рядом и просто спросил, а-ля: «не против если я присяду». А какая уже разница, он сел. Через десять минут неловкого молчания, он протянул ко мне руку и произнёс:

– Я – Женя.

– Свят. – Ответил я, повторив жест доброжелания. Узнав имена друг друга, разговор всё-таки не развернулся. Вновь неловкое молчание. Громкая музыка, крики толпы, гул и запах перегара. Алкоголь не умиляет и даже не растворяет обстановки. Ладно хоть не усугубляет, и на том спасибо. Молчание продлилось ещё около вечности, пока его вновь не разрушил Женя.

– Ты на кого учишься? Первокурсник, да?

–Послушай… – Я не хотел грубить, но и разговаривать в этом аду нереально. – Я всё равно ничего не слышу, а напрягать связки и прислушиваться совсем не прикольно. Прости.

–Что ж… – Он почувствовал себя неловко, как, собственно, и я. – Пойду, потанцую, не зря ж пришёл.

И мой собеседник быстро покинул диван напротив меня. Вот оно одиночество, долгожданное, но не спасающее. Оно угнетает, сталкивает куда-то в гущу тьмы, из которой не выбраться. В последние недели я вижу один и тот же сон. Моё подсознание впитало его до последней мелочи. Я в комнате настолько пустой… на полу следы от мебели, видно, как выцветало покрытие пола. Как прогорала краска на стенах от солнца. Окно завешано и заколочено. Пугающая пустота, и всё что есть – дверь. Одна такая чёрная, матовая. Никакого рельефа, ничего, она будто нарисована на стене краской. Кривая и убогая, всё, что доказывает её существование – ручка. Выхода нет, как и выбора, собственно. Чувство двоякое и мерзкое. Липкое как ложь, неприятная субстанция, ощущается вокруг. Я чувствую липкий воздух. Какую-то слизь, что вдыхается мною. И осознание – ты сам это сделал. Тебя оставили тут, ты заслужил. Наказание за все поступки, за все глупости. За себя, за сестру, за мать, за отца, за единственного друга. Мысли добивают, состояние – на пределе возможности. Я открываю дверь, а за ней такая же чёрная и липкая тьма. Тиканье часов, такое неритмичное, стрелки стучат так быстро, что кажется вот-вот время закончится. Пора бежать, звук приближается и когда он совсем рядом, я слышу голоса из тьмы, раз, два… я вхожу, вернее перепрыгиваю порог, как бездну. Надежда, что сейчас глаза привыкнут к темноте, я увижу спасительный порядок вещей. Но глаза не привыкают, темно, словно глаза выкололи. Противный резкий запах. И тут громкий хлопок за спиной. Чёрная дверь закрылась, а в темноте её не найти. Я судорожно пытаюсь нащупать стену, но чёрт возьми. Её нет. Один шаг не туда, и ощущение полёта. Я падаю. Безграничная бездна – всё, что меня окружает.

Стоп! Я пришёл отрываться. Какого хрена я возвращаюсь туда. Хотя, я всегда возвращаю себя туда, когда остаюсь один. В этих мыслях я прячусь. Пора уходить. Это не помогает, только бесит. Оставил деньги в ведёрке под наличку и направился к выходу. По пути, в кармане нашлась пачка сигарет, открыл её, вытащил сигаретку, и уже практически вышел, когда услышал разборки где-то в глубине клуба. Пожалею я об этом, но всё-таки направляюсь на шум с сигаретой в зубах. В самой глуши, у чёрного входа два парня эмоционально прижимали третьего к стене. Не знаю, что произошло, ведь весь диалог – сплошной мат. Из конструктивного ничего. Подойдя ближе, я понял, что третируют Женю. Ну, теперь так просто не свалить. Во мне слишком развито чувство справедливости. Тем более, Женя показался мне замкнутым и вовсе неконфликтным человеком. А значит, это беспредел и стоит влезть.