Такая долгая жизнь

Всем было ясно, что вермахт и многочисленные штурмовые отряды, а также отряды СС не были предназначены для маневров и пресечения уличных беспорядков.

Мало кто из журналистов читал книгу Адольфа Гитлера «Майн кампф», но ее основные идеи достаточно широко популяризировались нацистскими газетами.

Почти каждое крупное нацистское ведомство или организация имели свою газету. «Фелькишер беобахтер» редактировал нацистский идеолог Альфред Розенберг. Министерство пропаганды выпускало правительственную газету «Дас рейх». Герман Геринг имел свою газету «Националь-цайтунг». Газета эсэсовцев называлась «Дас шварце кор» [12] . Министерство иностранных дел, возглавляемое Риббентропом, шефствовало над газетой «Дойче альгемайне цайтунг». Руководитель «Трудового фронта» Лей командовал газетой «Дер ангриф». Газетой штурмовиков была «Дер штурман».

12

Черный корпус.

Несмотря на такое, казалось бы, обилие газет, они мало чем отличались одна от другой. Политическая информация, которая печаталась в них, была абсолютно одинаковой, потому что диктовалась министерством пропаганды. Каждый день в десять-одиннадцать часов Дитрих, заместитель Геббельса, ведающий делами прессы, для этой цели собирал у себя редакторов газет.

События, которые следовали одно за другим, убедительно подтверждали, что за выступлениями Гитлера и его министров стоит реальность — страшная реальность надвигающейся мировой войны. Гитлер ввел войска в демилитаризованную Рейнскую область, началась гражданская война в Испании. Гитлер и Муссолини стали открыто оказывать военную помощь мятежнику фашисту генералу Франко.

В отличие от многих своих западных коллег Юрий Васильевич Топольков усердно штудировал труды нацистских теоретиков, наизусть помнил многие места из «Майн кампф» Адольфа Гитлера и книги Альфреда Розенберга «Миф XX века». Врага нужно было знать.

Это помогало ему в спорах со своими западными коллегами — представителями газет и телеграфных агентств Англии, Соединенных Штатов Америки и Франции. По своим взглядам ему были наиболее близки корреспондент английского телеграфного агентства Рейтер Чарльз Стронг и корреспондент крупнейшей французской газеты «Фигаро» Эммануэль Мерсье. Гитлер им не нравился, но даже они все еще не принимали его всерьез.

Как-то втроем они сидели в баре и разговор зашел о работе нацистского ученого профессора Герберта Гюнтера. Отрывки из его книги «Нордическая раса» публиковались в «Фелькишер беобахтер».

Гюнтер в своем труде говорил о превосходстве арийской расы над другими народами и давал внешнее описание арийца:

«Блондин, высокорослый, с удлиненным черепом, узкое лицо с энергичным подбородком, тонкий нос с высокой переносицей, мягкие светлые волосы, глубоко посаженные голубые глаза, розово-белый цвет кожи».

Когда Топольков рассказал об этой работе своим коллегам, Эммануэль с присущим ему юмором заметил:

— «Комише опер»! [13] Посмотрите на вождей третьего рейха! Блондин, как Гитлер, высокорослый, как Геббельс, узкое лицо с удлиненным черепом, как у Геринга…

— Я знаю одного настоящего арийца, — добавил Стронг, — Бальдура фон Шираха. Это действительно голубоглазый красавец.

Сам Стронг тоже был высокого роста, строен и голубоглаз.

— Я был недавно в кино, Чарльз, — сказал Топольков. — И перед фильмом в «Вохеншау» [14] показывали новую немецкую военную технику. Ты посмотрел бы, как реагировала публика. Многие стали петь. И знаешь что?

13

Комическая опера.

14

Киножурнал.

Wir fordern den britischen L"owen aus. Zum letzten entscheidenden Schlag. Wir halten Gericht, Es wird unser stolzester Tag [15] .

Стронг пожал плечами: мало ли, мол, что они там поют?

— Кстати, фильм «Золотой город», — продолжал Топольков, — откровенно антиславянский. В нем рассказывается о судьбе немецкой девушки, которую обманул чех. Несчастная в конце фильма кончает самоубийством, бросается в озеро. В зале тоже при этом был шум и выкрики: «Убей славянина! Убей славянина!»

15

Мы бросаем вызов британскому льву.

Пусть грянет последний решительный бой.

Свершим мы суд,

И это будет наш самый гордый день.

Стронг снова ответил невозмутимо:

— Гитлер не посмеет начать войну. Против него все великие державы. Или, может, Россия «за»?

От Стронга нередко можно было услышать подобные шпильки. Человеком, в принципе, он был честным, но мешанины в его голове было предостаточно. Как-то он сказал Тополькову:

— У Гитлера ведь тоже социализм!..

Как-то в клубе прессы на Лейпцигштрассе, по приглашению Шнейдера — редактора берлинского издания эссенской газеты «Националь-цайтунг», — собрались корреспонденты. На традиционный вечер кроме представителей прессы Шнейдер пригласил и одного из руководителей штурмовых отрядов группенфюрера Лютце.

Вольная, задушевная беседа велась у жаркого пылающего камина, и потому так приятно было холодное королевское дортмундское пиво, которым хозяева неустанно наполняли кружки собравшихся.

На этом четверге были Стронг и Мерсье. Потом они рассказывали Тополькову, что там было.

— Лютце держал себя в очень располагающей манере, — говорил Мерсье. — И некоторым нашим понравился не только он сам, но и его откровения.

Обычно выдержанный и молчаливый Стронг на этот раз вмешался в разговор:

— Вот теперь я понял, что ваш социализм и социализм Гитлера несовместимы. Лютце рассказывал о борьбе своей партии в двадцатые годы. «Нашими противниками, — говорил он, — были социал-демократы и коммунисты. Но социал-демократы особых хлопот не доставляли. У них не было даже единства в своих собственных рядах. И не было той непреклонности и железной воли, которой отличались коммунисты. Мы видели, что коммунисты в среде рабочего класса пользуются большим авторитетом, и поэтому приходилось идти на всяческие уловки, чтобы отражать их яростные атаки на нашу партию. Однажды мы узнали, что коммунисты собираются сорвать собрание: во время речи одного из наших лидеров запеть «Интернационал». Какой выход? Ведь не заткнешь же им всем глотки? Тогда мы написали свои слова на гимн коммунистов и роздали функционерам. Как только коммунисты запели гимн, наши тоже запели и старались, конечно, вовсю. Сначала коммунисты смешались, а потом и вовсе смолкли, а национал-социалисты закончили гимн своими словами». Послушав Лютце, я понял, что наци не так просты, как казалось мне раньше, — закончил Стронг.

— Прием, о котором ты рассказал, не нов, — заметил Топольков.

Юрий Васильевич однажды сам слышал подобное. Зная о том, что многие советские песни популярны среди немецких рабочих, нацистские стихоплеты сочиняли к ним свои слова.

Однажды, сидя у себя в кабинете на Клюкштрассе, Топольков услышал знакомую мелодию песни «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

Юрий Васильевич распахнул окно и был поражен: по улице шагал отряд «гитлерюгенд». Он вслушался и понял, что были сохранены лишь первые слова, остальные присочинены и славили фюрера и будущие подвиги, которые им, молодым гитлеровцам, скоро предстоит свершить.

И Стронг и Мерсье приехали в Германию только в тридцать пятом году, и многое им было, конечно, еще не понятно. Поэтому Юрий Васильевич старался их просвещать. Ему было небезразлично, какую информацию они будут посылать в свои страны.

— А как в Англии реагировали на приход Гитлера к власти? — поинтересовался однажды Топольков.

— Мы не любим Гитлера.

— А что ты сам делал в это время?

— Я?.. — Стронг помедлил. — Я играл в крокет.

«Ничего не скажешь, чисто английский юмор», — подумал Юрий Васильевич.