Такие разные 2: Чувствуя тебя

в испарине.

– Ты похудела, - строго комментирует Оливия, ни слова не сказав о моей кошмарной прическе. –

Ты что, совсем здесь не ешь?

Я закатываю глаза и качаю головой. Мой тридцатый день рожденья не за горами, но сейчас я

чувствую себя ребенком, которого пеняет мать.

– Мам, я нормально ем, правда, - заверяю я, и спешу поменять тему. – Где твои вещи? Вообще,

ты давно прилетела? Почему не позвонила, я бы тебя встретила.

– Не все сразу, - усмехается Оливия, выставляя ладонь вперед.

– Прости. – Я улыбаюсь, потому что на самом деле очень рада ее видеть. После нашей последней

встречи прошло четыре месяца. – Хочешь чего-нибудь выпить?

Она кивает.

– Я бы не отказалась от воды.

Мы идем в кухню, и я достаю из холодильника две бутылки «Эвиан».

– Так что случилось? Ты же должна была прилететь только на следующей неделе.

– Да, но планы поменялись. Я решила сделать тебе сюрприз. – Одна из идеальных бровей

Оливии изгибается. – И я, правда, очень по тебе скучала. – Ее сухая, прохладная ладонь

накрывает мою руку и легонько сжимает. Я тяжело проглатываю вставший ком в горле. Мама

помнит, какой сегодня день. Ну, конечно же, помнит.

– Я хотела раньше прилететь, но мест не было, - словно оправдываясь, поясняет мама.

Я качаю головой, сдерживая подступившие слезы.

– Я очень рада, что ты здесь.

Мама с улыбкой кивает, но ничего не говорит. Иногда слова просто лишние.

– А где Джаред? – словно только вспомнив о моем женихе, оглядывается по сторонам мама.

Я убираю налипшую на лицо прядь волос.

– У него дела в Вашингтоне. Его не будет пару дней.

– Значит, остались только мы, девочки? – весело подмигивает мне мама.

Я безумно рада, что она счастлива. Это невероятно, но, кажется, что за последние годы она

стала другим человеком. После того, как четыре года назад не стало папы из-за сердечного

удара, ей нелегко пришлось. Она тяжело переживала смерть мужа, с которым прожила двадцать

пять лет. А три года назад я едва уговорила ее сменить обстановку и съездить куда-нибудь

отдохнуть. Мама отправилась во Францию, где и познакомилась с Анри, хозяином сыроварни.

Сначала между ними возникла дружба, хотя Анри не скрывал, что ему нравится Оливия, но она

еще не была готова к новым отношениям. Через несколько месяцев терпеливый и деликатный

Анри сумел завоевать мамино сердце. С тех пор они вместе и, кажется, счастье мамы ширится

день ото дня.

– Слушай, давай я сейчас быстро приму душ, оденусь, и мы с тобой сходим в какое-нибудь

классное место, - хлопнув в ладоши, предлагаю я.

Идея развеяться выглядит заманчиво, потому что я все еще не пришла в себя после утренней

стычки с Тайлером. И я чувствую себя отвратительно из-за того, что так повела себя с ним.

– Хорошо. Но если хочешь, мы можем остаться и поговорить о… - мама замолкает, но при этом

красноречиво смотрит на меня.

– Нет. – Я быстро мотаю головой. Серьезно, не лучшая идея мне сейчас говорить о Томасе.

Иначе я окончательно расклеюсь. К тому же, многочасовые разговоры этой темы ушли в

прошлое. Постоянное напоминание об этом просто свело бы меня с ума. Но я навсегда останусь

благодарна маме за ту огромную поддержку мне после потери Томми.

– Мам, я в порядке. – Я делаю жалкую попытку улыбнуться, но ее недоверчивый взгляд

означает, что у меня плохо вышло. – Ладно, не совсем. Мне нужно многое тебе рассказать.

Только дай мне двадцать минут.

– Собственно, это всё, - пожав плечами, заканчиваю я свой рассказ. Мы уже около часа сидим в

ресторане «Марракеш», наслаждаясь восточными блюдами и гостеприимной обстановкой.

Пока я пересказывала все, что случилось с момента, как я встретила Тайлера и до сегодняшнего

утра, мама с участливым вниманием меня слушала.

– Ох, ну и дела, - выдыхает она, когда я замолкаю. – Что ты… Как ты… - Она кажется в полной

растерянности. – Как ты чувствуешь себя из-за всего этого?

Я едва не отвечаю, что я в порядке и все у меня нормально. Уже настолько привыкла, что

выходит автоматом. Но внезапно я понимаю, что не хочу ей лгать. Не могу.

– Честно? – Я едва пожимаю плечами, печально усмехнувшись. – Все странно. И мне страшно.

Мам, мне очень страшно, - вдруг признаюсь я. И это признание не только для Оливии, но и для

меня. Даже перед собой я часто не была искренна. Просто боялась принять правду.

– Ох, милая. – Мама с сочувствием сжимает мои руки, и в ее глазах я вижу боль за себя.

Я судорожно вздыхаю.

– Мам, это же Тайлер. – Я против воли улыбаюсь, прикусив губу. Больше ничего не говорю,

потому что одного его имени достаточно и все понятно. В нем все, что я чувствую.

– Я знаю. – Она с пониманием кивает. – Знаешь, раньше я этого не понимала. Не хотела

понимать. – Она виновато отводит взгляд.

Я глажу ее по руке.

– Мам, это в прошлом. Я давно простила, ты же знаешь. И мы все делаем ошибки.

Это правда, я много лет назад простила мать. Те дни, когда мои отношения с Оливией

напоминали холодную войну остались в прошлом. Она изменилась, я изменилась; изменились

наши жизни. Теперь она была одним из самых близких мне людей, и это было главным.

– Я едва не потеряла тебя, - тихо вздыхает Оливия, и ее глаза предательски блестят.

– Но ведь не потеряла, - с мягкой улыбкой возражаю я.

Мама медленно кивает.

– Вы с Тайлером, - она растерянно хмурится, будто подыскивает нужные слова, - всегда были

для меня загадкой. Казалось таким странным, что вы двое восемнадцатилетних вчерашних

подростка настолько погружены друг в друга, словно связаны невидимыми веревками.