Таких не берут в космонавты. Часть 2

— Хай… что? — переспросила Лукина.

Она поправила съехавшую ей на брови шапку.

— Раздула тему моего недопонимания с Тюляевым, — сказал я. — Придумала эту пушкинскую дуэль. Растрезвонила о ней на всю школу. Представила себя в образе Татьяны Лариной…

— Ольги Лариной, — сказала Иришка.

— Что?

— Онегин убил на дуэли Ленского из-за Ольги Лариной, а не из-за Татьяны, — пояснила Лукина.

Я махнул рукой.

— Пусть будет Ольга. Без разницы. Важно то, что всю эту историю раздула Клубничкина. Помните её появление в нашем классе? Вот что-то похожее она, наверняка, отчудила и в одиннадцатом «Б» для Тюляева. Даже не сомневаюсь в этом.

Я повернул голову, взглянул на то, как пионеры снежками сбивали с крыш сосульки.

— Так ты не пойдёшь с ней в воскресенье в кафе? — спросил Лёша.

Я повернул к нему лицо.

— Разговаривать с ней о системе Станиславского? Боже упаси. Но сосиски в кафе мне понравились. Я бы с удовольствием поел их снова. Так что вопрос с кафе оставляю открытым.

Черепанов вздохнул.

— Я бы с вами пошёл, — сказал он. — Если ты не против.

— Наблюдал бы за тем, как Светка строила бы моему брату глазки? — спросила Иришка.

Лёша дёрнул плечами.

— Ну и что. Зато она была бы рядом со мной. Хотя бы так…

Иришка фыркнула, покачала головой.

— Вот объясните, мальчики, что вы нашли в этой дурочке? — сказала она. — Я этого не понимаю.

* * *

Сегодня Черепанов отрабатывал исполнение трёх новых музыкальных композиций. Исполнял он их старательно, но без огонька. Будто мысленно пребывал за пределами Иришкиной квартиры.

Во время очередного перерыва он спросил:

— Вася, почему ты выбрал именно эти песни? Может, лучше споёшь про траву? Трава в иллюминаторе понравится гостям больше… чем всё вот это.

Черепанов указал на нотную тетрадь.

— Дойдёт очередь и до песни «Трава у дома», — пообещал я. — Впереди ещё День космонавтики. Не забыл? А пока мы с тобой исполним «правильные» песни. Которые одобрит комитет комсомола. Потому что мы с тобой, Лёша, смотрим далеко вперёд. Наша цель не выступление в крохотном школьном актовом зале. Мы хотим, чтобы нас позвали во Дворец Культуры имени Крупской. Где в мае будет большой концерт в честь Дня города. Вот там уже всё будет по-взрослому. Вот увидишь, Лёша. И сцена будет большая. И хорошая акустика. И концертный рояль. И заполненный людьми большой зрительный зал. Это будет совсем другой уровень выступления, Лёша. Мы с тобой на него обязательно поднимемся. Но только после того, как исполним песни про «всё вот это».

* * *

В четверг на первом уроке мне передали записку. В ней я увидел написанный красивым почерком вопрос: «Ты встречаешься с Клубничкиной?» Подписи в записке не было.

Я показал записку Черепанову.

Лёша насупился и прошептал:

— Это Надька Веретенникова написала. Вечно она суёт свой нос, куда не следует.

Он стрельнул недовольным взглядом в затылок Нади-большой.

На обратной стороне записки я написал три большие буквы: «Н», «Е» и «Т». Продемонстрировал их будто бы невзначай посмотревшей в мою сторону комсоргу класса. Постарался, чтобы эту надпись заметили и другие девчонки.

* * *

На перемене после физики ко мне в школьном коридоре подошёл Гена Тюляев. Его сопровождали хмурые братья Ермолаевы. Тюляев преградил мне дорогу. Пристально посмотрел мне в лицо. Я заметил, как напрягся замерший слева от меня Лёша Черепанов, и как с интересом взглянула на Геннадия моя двоюродная сестра.

Нашу с Тюляевым встречу заметили находившиеся в это время в школьном коридоре старшеклассники. Они тоже остановились, с интересом ожидали развития событий. «А наш Вася симпатичнее, чем этот Генка, — произнёс у меня за спиной женский голос. — Не удивительно, что Светка Клубничкина выбрала его».

Я понял, что Тюляев услышал эти слова: Геннадий вздрогнул, недовольно скривил губы.

— Москвич, это правда, что ты со Светкой в воскресенье пойдёшь в «Юность»? — спросил Тюляев.

Старшеклассники буквально расстреляли моё лицо своими любопытными взглядами.

Посмотрели на меня даже Черепанов и Иришка.

— Пока, враньё, — ответил я.

Тюляев скривил усы.

— Что значит, пока? — спросил он.

— То и значит, — ответил я. — Пока это враньё. Но может стать правдой.

— Ты же говорил… — произнёс Геннадий.

Я прервал его:

— Помню, что говорил. Хочешь пойти с нами?

— Что? Куда?

Мне показалось, что после заданных мне Тюляевым вопросов притихли даже бегавшие по коридору пионеры. Я увидел, как сложились домиком Иришкины брови — похожая удивлённая мина застыла и на лице Геннадия.

— В кафе, разумеется, — сказал я. — В «Юность», скорее всего. Других кафе в этом городе я пока не знаю. Предлагаю собраться там в воскресенье. Примерно в полдень. Вшестером. Ты, я…

Я кивнул на Черепанова.

— … Лёха…

Прикоснулся к Иришкиному плечу.

— … Моя сестра Иришка. Позовём туда Клубничкину, раз она вам всем так нужна, и ещё оного хорошего человека. Посидим там пару часов, послушаем рассказы о системе Станиславского. Как тебе такое предложение?

Тюляев сощурил глаза.

— Ты это серьёзно? — спросил он.

Я развёл руками.

— Почему бы и нет? Побеседуем. Обсудим насущные вопросы. Узнаем, кто с кем в Светином воображении бился на дуэли. Проясним, кто, что и от кого хочет. Чтобы после не возникало таких нелепых ситуаций, как сейчас. Что скажешь, Гена?

Тюляев пару секунд молчал, смотрел мне в глаза.

Лёша Черепанов тоже сверлил меня взглядом.

А вот Иришка рассматривала Геннадия.

— А Светка на такое согласна? — спросил Тюляев.

Я хмыкнул, развёл руками.

Сказал:

— Да куда же она денется? Она же только этого и добивалась. Вся школа до конца месяца будет обсуждать этот наш воскресный поход в кафе. Как и мечтала Клубничкина. Разве не для всей этой шумихи она так старалась?

Тюляев погладил пальцем свои усы.

— Что скажешь, Гена? — повторил я.

Развёл руками.

Геннадий тряхнул головой.

— Ладно, — сказал он. — Пойду. Если только Светка согласится.

Справа от меня шумно выдохнула Иришка.

— Договорились, Гена, — произнёс я. — Как только решу вопрос с Клубничкиной, сообщу тебе об этом. Тогда уже точно определим время встречи. Чтобы оно устроило всех нас. Думаю, детали воскресного похода мы с тобой обсудим в субботу.

Собравшиеся вокруг нас школьники зашушукались. Они переглядывались, ухмылялись, покачивали головами.