Таких не берут в космонавты. Часть 3

Юрий Алексеевич качнул головой и сказал:

— Как в фантастическом романе.

— Лучше, — сказал я.

Гагарин улыбнулся и спросил:

— Сколько лет сейчас этому твоему будущему гениальному конструктору?

— Семнадцать, — ответил я. — Семнадцать ему исполнилось неделю назад. В мае он закончит школу. Летом поступит в Московский авиационный институт имени Серго Орджоникидзе.

Гагарин снова покачал головой, улыбнулся.

Взял наизготовку авторучку.

— Будет строить самолёты? — сказал он. — Молодец твой друг. Целеустремлённый. Интересный, похоже, человек этот Алексей Михайлович Черепанов. Обязательно с ним познакомлюсь.

Юрий Алексеевич взглянул на своё изображение на открытке и добавил:

— Но не сейчас. Пусть пока спокойно готовится к экзаменам. После летнего чемпионата мира мы с ним повидаемся. Когда наша сборная трижды сыграет два-один и в матче за третье место проиграет португальцам.

— А сборная Англии выиграет золотые медали, — напомнил я.

Гагарин кивнул.

— Да, я запомнил. Англичане станут первыми. Сыграют с немцами четыре-два.

Юрий Алексеевич вскинул на меня глаза и сказал:

— Хотя я всё же верю в наших советских футболистов. Они достойны стать чемпионами. Надеюсь, Василий, что ты ошибся.

* * *

Гагарин ушёл, увёл с арьерсцены своих солидно одетых спутников. Убежали и школьники — они помчались рассказывать приятелям о том, что видели («вот как тебя сейчас») Юрия Гагарина. Я сунул в карман пиджака подписанную первым космонавтом Земли открытку. Вновь уселся на лавку и тяжело вздохнул, словно очень устал. Посмотрел на зависшее в воздухе серое облачко из табачного дыма.

Примерно минуту я не шевелился. Дышал ровно. Представлял, как в это самое время Юрий Алексеевич и его спутники шли мимо опустевших кресел к выходу из зрительного зала. Я не сомневался, что Гагарина сейчас расспрашивали обо мне. Не сомневался я и в том, что Юрий Гагарин сейчас улыбался — эта улыбка будто бы обезоруживала его собеседников.

«Эмма, — сказал я, — когда и по какой причине умер первый космонавт Земли Юрий Алексеевич Гагарин? Найди мне, что пишут об этом в вашем интернете».

«Господин Шульц, — ответил голос виртуальной помощницы, — первый лётчик-космонавт Земли Юрий Алексеевич Гагарин погиб десятого августа тысяча девятьсот семьдесят девятого года недалеко от города Алма-Ата, Казахская ССР. При заходе на посадку самолёт „Ту-134“, на котором летел Гагарин, врезался в гору. Причина — экипаж нарушил схему захода, отклонившись от неё почти на пятнадцать километров. Помимо Юрия Гагарина вследствие этой авиакатастрофы погибли ещё восемьдесят девять человек…»

«Стоп, Эмма. Спасибо. Семьдесят девятый год, говоришь?»

Я покачал головой, вздохнул.

«Результат не идеальный, но приемлемый, — сказал я. — Подкорректируем и его. В своё время. До семьдесят девятого года ещё много воды утечёт. Поэтому я считаю: операция по спасению Гагарина движется успешно. Но она ещё не завершена. Очень надеюсь, что сборная СССР по футболу меня не подведёт. Эмма, озвучь мне результаты матчей нашей сборной по футболу в четвертьфинале и в полуфинале чемпионата мира шестьдесят шестого года. Ведь советские футболисты всё же вышли тогда в полуфинал?»

«Господин Шульц, на состоявшемся в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году в Англии чемпионате мира по футболу сборная команда СССР заняла четвёртое место. В матче за третье место советские футболисты проиграли команде из Португалии со счётом два-один. В четвертьфинале чемпионата мира футболисты из СССР обыграли сборную Венгрии, а в полуфинале проиграли сборной из Федеративной Республики Германия. Оба матчи завершились со счётом два-один».

«Прекрасно, Эмма. Пока всё идёт, как и должно. Пожалуй, до августа я воздержусь от резких движений. Победа сборной СССР на чемпионате мира по футболу была бы прекрасным результатом. Только не в нашем случае. Это ведь не последний чемпионат. В семидесятом году пройдёт следующий. Как там выступила сборная СССР?»

«Господин Шульц, в тысяча девятьсот семидесятом году футболисты из СССР победили в своей отборочной группе. В четвертьфинальном поединке они обыграли сборную Уругвая со счётом один-ноль. В полуфинальном поединке советские футболисты в дополнительное время одолели сборную Бразилии. Этот матч завершился со счётом два-один. В финале чемпионата мира футболисты сборной СССР победили сборную Италии со счётом три-один и завоевали золотые медали мирового первенства».

«Вот! — сказал я. — Прекрасно. Ведь могут же… если им слегка помочь. Молодцы, парни. В этом году обойдутся четвёртым местом. Так надо. Пусть немного поднаберутся спортивной злости. А с семидесятого года они возьмутся за ум. Мы с тобой, Эмма, им в этом поможем. Да и Юрий Алексеевич им подсобит. Поговаривали: к футболу он неравнодушен».

Я встал с лавки, потянулся. Тут же замер и прислушался. Услышал голоса и смех. Но они доносились не со сцены и не из зрительного зала — с противоположной стороны. По скрипучему полу я прошёлся тем же путём, каким пару минут назад покинули арьерсцену Юрий Гагарин и его спутники. Вспомнил, как совсем недавно во главе ансамбля 'Буревестник’я выходил на сцену Дворца культуры.

Выглянул на сцену — никого там мне увидел. Лишь заметил слабо освещённый сейчас рояль. Тяжеловесный бордовый занавес отделил сценические подмостки от зрительного зала. Мне почудилось, что сцена стала тесной. Я неспешно прошёлся по ней. Слушал звуки своих шагов. Они устремились в сторону зрительного зала. Но не добрались до него — запутались в плотной ткани занавеса.

Черный рояль стоял с поднятой крышкой, будто огромная чёрная птица взмахнувшая крылом. Музыканты не опустили и клап. Рояль будто бы улыбнулся при виде меня, продемонстрировал мне свои чёрные и белые зубы-клавиши. Сердце у меня в груди пропустило удар. Я печально вздохнул. Подошёл к роялю, нажал на клавишу «до» пятой октавы — рояль будто бы попрощался со мной.

Мне почудилось, что он спел: «…До свиданья, наш ласковый Вася…»

— Скорее… не до свидания, а прощай, Василий Пиняев, — сказал я. — Так будет точнее. И честно.

Я усмехнулся, уселся на банкетку. Окинул взглядом клавиатуру, посмотрел на поднятый клап. Сердце в груди билось ровно — оно будто обозначало ритм. Я взглянул на занавес. В своём воображении увидел заполненный людьми зрительный зал, представил блеск сотен пар глаз. Я опустил руки на клавиши — рояль охотно откликнулся на прикосновения моих пальцев.

Я отыграл вступление.

По сцене закружили звуки музыки.

— На трибунах становится тише, — вполголоса пропел я, — тает быстрое время чудес…