Таких не берут в космонавты. Часть 3

В воскресенье двадцать второго мая я приехал во Дворец культуры рано утром. Встретился здесь с парнями из ансамбля «Буревестник». Не пошёл вместе с Черепановым, Тюляевым, Ермолаевыми, Иришкой и Надей на площадь Дзержинского, где мои друзья надеялись «хоть одним глазком увидеть первого космонавта Земли. В прошлый раз Лёша Черепанов увидел Гагарина издали. Я не сомневался, что при поддержке такой большой и дружной компании он теперь подойдёт к трибуне ближе, чем 'тогда». Я во время уличного шествия и народных гуляний репетировал во Дворце культуры, слушал взволнованные речи музыкантов.

* * *

— «Ударницы» уже заканчивают, — сказал Эдик. — Приготовьтесь, парни. Сейчас объявят наш выход.

Он сигаретой указал в сторону сцены.

Я увидел, как музыканты ансамбля «Буревестник» нервно затянулись сигаретами, словно испытывали никотиновое голодание.

Взмахнул рукой, отогнал от своего лица клубы табачного дыма. Встал, подошёл к висевшему на стене зеркалу. Оценивающе взглянул на свою причёску (в начале этого месяца я не по моде коротко подстригся), заглянул в свои глаза, изогнул губы в приветливой улыбке. Отметил, что выгляжу спокойным и уверенным в себе. Поправил приколотую к моему пиджаку медаль «За отвагу на пожаре»; мазнул пальцем по комсомольскому значку, словно стёр с него пыль.

Заметил, что умолкли ещё секунду назад доносившиеся со стороны сцены голоса хористок. С десяток секунд ещё звучала на сцене музыка, пока и она не стихла. Но тишина не случилась. Сперва я слушал тихие взволнованные голоса собравшихся в арьерсцене артистов, которые (как и я) дожидались своей очереди выйти на сцену. Затем их заглушили походившие на бурю овации — звуки аплодисментов мощной волной хлынули на нас из зрительного зала.

Музыканты буревестника поспешно утопили недокуренные сигареты в банке с водой — овации зрителей заглушили шипение окурков в жидкости. Гитаристы ринулись к своим оставленным около стены, за лавкой, музыкальным инструментам. Я почувствовал вибрацию пола секунд за пять до того, как мимо нас прошли раскрасневшиеся участницы женского хорового коллектива. Хористки стрельнули в меня и в музыкантов «Буревестника» игривыми взглядами, пожелали нам удачи.

— Парни, соберитесь, — скомандовал Эдик. — Один выход на сцену, и пойдём пить пиво.

— Я бы уже сейчас пивка хряпнул.

— Ага. Ты уже хряпнул на прошлой репетиции…

— Парни, соберитесь, — сказал Эдик.

Мы выстроились в колонну по одному. Я стал впереди других. Я всегда на концертах выходил на сцену первым. Потому что сразу же шёл к стойке с микрофоном и отвлекал на себя внимание зрителей, пока парни занимали места на сцене. Эдуард обычно шёл следом за мной. Ему предстоял путь к роялю. Прочие музыканты изредка менялись местами. Мы замерли, затаили дыхание — в зале стало тише. Заговорили ведущие концерта. Они снова напомнили зрителям о юбилее города.

Объявили наш номер:

— … Василий Пиняев и ансамбль народной самодеятельности «Буревестник»!

Пауза — аплодисменты.

— Ребята представляют город Кировозаводск.

Название города тоже вызвало овации.

— Они исполнят для вас песню «Трава у дома».

На этот раз овации прозвучали совсем тихо, словно название песни гостей концерта не впечатлило.

— Встречайте! — хором сказали ведущие.

Я сделал короткий выдох и шагнул на сцену. Мысленно попросил прощения у Владимира Мигули и у Анатолия Поперечного, чью ещё не написанную песню наш ансамбль (с моей подачи) вероломно присвоил. Я посмотрел в глаза шагнувшим мне навстречу ведущим концерта. Вернул на своё лицо приветливую улыбку. Краем глаза заметил, как блеснула у меня на пиджаке медаль. Почувствовал на себе многочисленные взгляды собравшихся в зале люде — ещё до того, как увидел повёрнутые в нашу сторону лица.

Первым делом я отыскал глазами сидевшего в первом ряду около сцены Юрия Алексеевича Гагарина. Заметил его знаменитую улыбку. Увидел: первый космонавт Земли вместе с прочими гостями концерта поприветствовал наше появление вялыми аплодисментами. Сердце в моей груди чуть замедлило ритм сокращений: успокоилось. Моя улыбка стала искренней — я адресовал её советским гражданам, собравшимся сейчас в Большом концертном зале Дворца культуры имени Кирова.

Я помахал гостям концерта рукой, подошёл к стойке с микрофоном. Привычным движением настроил положение микрофона под свой рост — он был на десяток сантиметров повыше, чем у самого высокого из пары ведущих концерта. Краем глаза заметил, что Эдуард занял место на банкетке около рояля. Он подал мне сигнал, что «всё в порядке»: инструмент ему достался от прошлых исполнителей готовым к работе. За прочими музыкантами я не следил — перенёс своё внимание на зрителей.

Невольно представил, как бы отреагировал на пристальное внимание собравшихся сейчас в зале людей Черепанов. Отметил, что свободных мест в зале не было — несколько человек даже сидели на ступенях в проходах около дальних рядов. Я отметил, что гости театра разглядывали не только моё лицо, но и мою медаль. Это Вероника Петровна Моргунова настояла на том, чтобы я сегодня надел свою награду — я не возразил ей, потому что и сам намеревался прихватить медаль на сегодняшний концерт.

Я сказал несколько приветственных слов гостям концерта — чуть потянул время до того момента, когда Эдуард мне просигналил: все музыканты готовы к выступлению. Я снова задел взглядом Гагарина. Заметил, что Юрий Алексеевич не спускал с меня глаз, но при этом прислушивался к словам сидевшего справа от него мужчины — тот говорил, чуть склонившись в сторону первого космонавта Земли. Гагарин улыбался, едва заметно кивал, словно соглашался с некими утверждениями.

Я снял со стойки микрофон, обернулся к музыкантам и начал отсчёт:

— Раз, два, три. Поехали.

Ожил рояль, подали голоса гитары, принялся за работу ударник. Я повернулся лицом к зрителям — краем глаза увидел: сидевший рядом с Гагариным мужчина замолчал. Лицо первого космонавта Земли стало серьёзным — лишь его глаза сохранили чуть насмешливый блеск. Музыка отвлекла собравшихся в зале граждан от обсуждения собственных проблем. Они скрестили взгляды на моём лице. Я посмотрел на сидевших в креслах второго яруса людей. Поднёс к губам микрофон.

— Земля в иллюминаторе, — пропел я, — Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна…

Лицо Гагарина стало задумчивым.

— … Как сын грустит о матери…

Сидевшие в креслах зрительного зала люди замерли без движений, будто услышали голос сказочной сирены. Они смотрели в сторону сцены, где сейчас хозяйничал я и музыканты ансамбля «Буревестник». Зрители словно позабыли о проблемах, которые обсуждали вплоть до того момента, когда по залу промчались первые звуки моего голоса. Такой же эффект я наблюдал и во время прошлых моих выступлений в этом зале. Мой Голос будто бы завораживал услышавших его людей.

— … И снится нам не рокот космодрома…

Глаза собравшихся в концертном зале Дворца культуры граждан блестели, подобно россыпям звёзд на безоблачном ночном небе. Я скользил по этим глазам-звёздам взглядом. Впитывал энергию, которую они излучали. Преобразовывал её в звуки своего Голоса. Слышал, как мне подпевали рояль и гитары. Барабанная установка словно дублировала ритм, который отстукивало моё сердце — я не сомневался, что в этом же ритме сейчас бились и сердца всех собравшихся в этом зале людей.

— … Путями не избитыми, — пропел я, — прошит метеоритами простор…

Мне почудилось вдруг, что вся моя прошлая жизнь была лишь выдумкой, тревожным сном. Потому что в том сне я видел в советских газетах некрологи с фотографиями Юрия Гагарина, перечёркнутыми чёрной полосой. Сейчас я точно помнил, как держал одну такую газету в руках тогда, в ГДР, когда служил в армии — это воспоминание теперь казалось глупой и злой выдумкой. Потому что Юрий Алексеевич Гагарин сидел сейчас в первом ряду зрительного зала, всего в нескольких метрах от меня.