Талант есть чудо неслучайное

совершенно бесстрастно, в отличие от его музыки. Я однажды упрекнул за это Дмитрия

Дмитриевича. Он был человек совестливый, беспощадный к себе и признал, что я прав,

но грустно объяснил: «Однажды когда-то я подписался под словами, которых не думал,

и с той поры что-то со мной произошло — я стал равнодушен к написанным мной

словам. Но зато в музыке я ни разу не подписал ни одной ноты, которой бы я не

думал... Может быть, мне хотя бы за это простится...»

Не ошибавшихся людей нет, но надо находить в себе смелость, как. Шостакович,

хотя бы перед самим собой осудить свои слабости. А ведь некоторые люди не только не

умеют заглянуть внутрь себя оком справедливого и жестокого судьи, но и пытаются

выдать свои слабости за убеждения. Шостакович рассказывал мне, как во время работы

над музыкой к спектаклю «Клоп» он впервые встретился с Маяковским. Маяковский

был тогда в плохом, изнервленном настроении, от этого держался с вызывающей

надменностью и протянул юному композитору два пальца. Шостакович, несмотря на

весь пиетет перед великим поэтом, все-таки не сдался и протянул ему в ответ один

палец. Тогда Маяковский дружелюбно расхохотался и протянул ему полную пятерню.

«Ты далеко пойдешь, Шостакович...» Маяковский оказался прав.

Шостакович с нами, в нас, но он уже и не только с нами, он уже далеко — в

завтрашней музыке, в завтрашней истории, в завтрашнем человечестве.

1976

ТАЛАНТ ЕСТЬ ЧУДО НЕСЛУЧАЙНОЕ

иажды известный кибернетик проигрывал профессиональным композиторам

музыку, сочиненную электронной машиной. Композиторы иронически слушали,

снисходительно посмеивались: «Ну что ж, вполне прилично... Но все-таки это не

Бетховен и не Чайковский». Кибернетик улыбнулся и с мягкой язвительностью развел

руками: «Позвольте, а разве среди присутствующих есть Бетховен или Чайковский?»

Не так трудно обнаружить законы мышления посредственности, ибо часто под

декоративными завитуш-i 1ми скрываются привычные логические конструкции.

Формулу гениальности вывести невозможно, потому что i ениальность есть нарушение

формул. «Поверить алгеб-I ОЙ гармонию» пытались, пытаются и будут пытаться,

искусственно расчлененная гармония если отчасти и поддается изучению, то ни в

коем случае — умозрительному моделированию. Читая стихи Пушкина, стоя перед

полотнами Эль-Греко или иконами Рублева, мы прежде всего испытываем, если только

наша душа не отчужде-| от искусства неподготовленностью или снобизмом, ощущение

чуда.

Что бы ни толковали биологи о генах, я тем не ме-| е предполагаю, что «изначально

гениальны все». Но С первых наших шагов в жизни многое мешает воплощению

заложенной в нас талантливости, и талант есть не что иное, как воплощенный человек,

преодолевший i онротивление нивелирующих личность обстоятельств.

I иг. Евтушенко 337

Талант есть чудо неслучайное. От истинного таланта не исходит запах натужного

пота совсем не потому, что якобы существует некая дарованная богом легкость. Надо,

чтобы с тебя сошло семь потов, наконец пришел восьмой пот, который не пахнет.

Тайные законы таланта, видимо, одинаковы для всех областей, где бы талант ни

проявлялся, и та же самая область, которая для холодных умельцев просто серая утица

ремесла, под прикосновением таланта превращается в белую лебедь творчества.

Процесс воплощения таланта всегда мучителен и сложен, и, может быть, чем-то

особенно сложен для актера.

Если писатель в начале работы находится перед чистой бумагой, а художник —

перед чистым холстом, то актер всегда — перед уже написанной ролью и под властью

режиссера. Конечно, в каком-то смысле даже написанная роль — это еще почти чистый

лист бумаги, но тем не менее работа актера уже вторична, и актер, как бы он ни

боролся, наподобие Лаокоона, с липкоче-шуйчатыми фразами чуждой ему роли, не

всегда виноват в том, что не может выйти победителем. А ведь, к сожалению, чаще

всего не сами актеры выбирают роли. Положение Чаплина, который и задумывал

сценарий, и ставил фильм, и играл в нем главную роль, конечно, исключительно. Орсон

Уэллс не смог подняться выше роли в «Гражданине Кейне», так наложившейся на его

внутренний темперамент. Если мы видим таких посредственных актеров, как Джина

Лолобриджида или Бри-жит Бардо, во множестве посредственных ролей, то в :этом

есть своя закономерность. Но Жан Габен в дешевых детективах — это уже попахивает

чьим-то надругательством. Впрочем, так ли уж виноват Борис Бабочкин в том, что не

досталось ему еще одной роли уровня Чапаева? Так ли уж виноват Борис Чирков в том,

что не досталось ему роли уровня Максима?

В том, что замечательные актеры лишены возможности проявлять все грани своего

таланта, виноваты часто не они сами, а прежде всего бедность сценарного материала и

эгоизм режиссеров, не чувствующих внутренних устремлений актера.

Бывают, к счастью, и обратные случаи,

338

Так произошло, например, с Элизабет Тейлор, которая после ранней неплохой роли

в фильме «Место под солнцем» долгое время подвизалась в качестве выставочной

красавицы экрана. Однако молодой режиссер Майкл Николе, сам замечательный актер,

профессиональным и человеческим чутьем угадал нераскрытые возможности в

актрисе, постепенно превращаемой из-за несчастливо красивой внешности в

полуманекен, и Тейлор создала в фильме «Кто боится Вирджинии Вульф?»

ошеломляющий своей пронзительностью образ опустившейся, раздираемой больными

страстями женщины. Образ открыл подлинный талант актрисы, который и менеджеры,

и режиссеры так искусно скрывали от зрителей и, может быть, от нее самой.