Тальниковый брод

Лиза шутливо присела перед чужими пацанами, насторожённо следящими за ней, и слегка склонила голову.

– Очень приятно.

– Сергей, - медленно сказал Ориан и протянул ему ещё один кожаный ремешок.
– Передай это своей сестре. Это она целитель?

– Да, - бросил Серый и сам обвил руку сестры ремешком. Пока застёгивал его на тонком запястье, успокоился совсем. Вот она - рядом и живая.
– Лиза, эта штука поможет тебе понимать их.

– В таком случае ещё раз здравствуйте, - улыбнулась старшая сестра. А потом осмотрела местечко и пожала плечами: - А здесь уютно. Посидим, поговорим?

И первая села на полузатопленное дерево, на котором Серый обычно оставлял одежду и обувь, прежде чем лезть в воду. Напротив лежал толстенный сук, тоже почти засыпанный песком, и в том же песке почти затонул удобно гнутый ствол ивы, на множестве сучьев-прутьев которой можно сидеть с удобством, да ещё и покачиваясь. Серый и Лилька немедленно облепили местечки вокруг старшей сестры, а чужие пацаны устроились на ветках.

Пока все неловко молчали, не зная, с чего начать беседу, Лиза спокойно повернула к себе маленький рюкзачок, свесив его с одного плеча, и, открыв его, вынула термос, одноразовые стаканчики и пакетик. Лилька радостно пискнула:

– Ой, конфетки!

Серый чувствовал, что его удивление видно так же хорошо, как и на лицах чужих пацанов. Неужели Лиза всерьёз решила принести сладкое и для них? Но зачем? Впрочем, в последнее время зная свою сестру очень взрослой, он решил промолчать: может, она и вправду что-то придумала? А не так просто делится с чужими сладким, которого и так мало не только в квартире, но и в магазине?

А Лиза настоящей хозяйкой встала с полузатопленного брёвнышка и раздала стаканчики всем:

– Держите. Чай у меня несладкий и только немного тёплый, зато конфеты хорошие. Осторожней со стаканчиками, они мягкие. Потом вернёте, а то их мало осталось.

Серый не выдержал, улыбнулся. Так командовать, чтобы тут же подчинялись, умеет только Лиза!.. Хотя, когда чужие пацаны распробовали конфеты, их второй раз приглашать к чаепитию не пришлось... Показалось, под плотным навесом ивовых ветвей стало не просто темновато, но по-вечернему уютно. Тем более Ориан, немного поколебавшись, одним движением пальцев устроил небольшой костерок на земле, в который, поначалу изумлённая, Лилька с удовольствием побросала несколько сухих веток... Через минут пять, когда конфеты были съедены и с огромным удовольствием запиты чаем, чужие пацаны расслабились в присутствии Лизы.

– Это что?
– ткнул пальцем в термос Ориан.

– Эта штука, чтобы сберечь тепло. Чай, например. Или другой любой горячий напиток.
– Лиза оценивающе посмотрела на него.
– Ребята, скоро совсем стемнеет. Почему бы нам не поговорить о том, почему вас волнует, что я целительница?

– А ты целительница?
– уточнил Ориан.

– Начинающая, - не стала скрывать Лиза.

Мальчишка некоторое время оценивающе смотрел на неё, а потом отвернулся и стал разглаживать фантик от конфеты.

– Даже начинающая иногда может помочь, - спокойно сказала Лиза.
– Потому что она смотрит на некоторые вещи другими глазами.

– Тебе правда семнадцать лет?
– строго спросил Ориан.

– Да. Осенью будет восемнадцать, - терпеливо сказала старшая, и Серый головой качнул: а он бы вспылил в ответ на такой вопрос!

– А почему ты в штанах? У нас женщины так не ходят!

– Ну, так и я не ваша. Эй, вы расскажете, что вам надо от целителя, или нет?
– напомнила о главном Лиза.

Чужие пацаны переглянулись. Макин и Зайд опустили глаза - наверное, оставляли этот вопрос на совести своего вожака - или кто он им там.

– Много дней назад, - решился Ориан, - на часть нашего города, где мы жили, наслали порчу. Люди заболевали, а потом умирали, потому что болезнь пожирала их. Когда она совсем овладевала больным, он...
– Мальчишка споткнулся, видимо, вспомнив, как выглядят больные. Долго молчал, собираясь с силами, а потом продолжил: - Он долго жить не мог. Сначала высокочтимые, особенно маги, держались. Но болезнь стала и их проклятием. Потом заметили, что многие заражались, если ели обычную еду.

Серый тут же вспомнил, как Ориан приказал своим пацанам отнять его сома, с таким трудом вытащенного в тальнике. Теперь понятно - почему. Сом пойман только что и не мог быть отравленным. А самому аж зябко стало: что за жуть у них там?

– А когда стали вымирать кварталы, городской совет магов принял решение. Решение спасти весь город. И... нас выбросили сюда. Хотя сначала мы думали, что нас только... изолировали от города.

– Как выбросили?
– искренне не поняла Лиза.

– Если гниёт палец, - монотонно сказал Ориан, явно повторяя чьи-то слова, - его надо отрубить, чтобы не сгнила вся рука.

– Вот как, значит, - прошептала Лиза.
– И, возможно, этот ваш совет магов выбросил сюда не только вас, но прихватил каким-то образом и наш мир?..
– Она помолчала, прежде чем спросить: - А до того, как поняли, что с едой плохо, как заражались ваши люди? Сначала же ели - и всё нормально было, как я поняла!

– Не знаю. Нам сказали, что у нас порча.

– Сергей сказал мне, что вы маги, - напомнила Лиза.
– Почему же вы не свели эту порчу? Или что там с ней делают?

Мальчишки снова переглянулись. Ориан глухо сказал:

– Не все маги умеют всё. Наша часть города...
– Он вздохнул.
– У нас нет некромантов. А заклятие сделано на мертвеце. И никто не знает, где его тело.

– То есть как - на мертвеце?
– не поняла Лиза.

– Ну, подбросили в нашу часть города мертвеца, а с ним и проклятие. Порча.

– А... у вас часто такое бывает? Ну, чтобы порчу подбрасывали?
– При свете вздрагивающего огня стало видно, как вытянулось лицо старшей сестры, впечатлённой событиями чужого берега.

– Чтобы на несколько улиц - нет.
– Ориан даже головой покачал.
– Обычно, если хотят избавиться от человека, тогда что-нибудь могут подбросить. Вещь, например.

– А если мертвеца сжечь? Проклятие не спадёт?

– Не знаю. Но, чтобы сжечь, надо его найти, а мы не знаем, где он.

– А почему решили, что из-за продуктов умирают?

– А из-за чего ещё?
– пожал плечами пацан.
– Только поел, а к вечеру уже в корчах.

Серый знал, что у него воображение хорошее, но не знал, что иной раз это плохо. Сейчас именно воображение подкинуло ему картинку с умирающим, скорчившись, человеком. И стало так жутко, что он невольно сжался, как от холода.