Тальниковый брод

Вторая глава.

Выйдя с маленькой лужайки, окружённой вздыбившимися земляными пластами-обрывами, Серый осторожно пошёл в кустах тальника к бывшему пляжу, чтобы с него уже подняться к дому. Лилька жадно расспрашивала его о новых знакомых и пообещала запомнить, что Макин - это пацан с синяком под глазом, а Зайд - с содранной кожей. Она же, обладая громадной фантазией и склонностью придумывать сказки, тут же объявила, что чужие пацаны, наверное, живут в одном из дворцов, которые они видели со своего берега на противоположном. И Ориан, наверное, переживает за кого-то из своих родных, кто болен или ранен. Серый только поворчал на это что-то неопределённое, потому что и сам про это подумал в первую очередь.

– А вообще, они хорошие, - заявила Лилька, стукаясь носом о его затылок чуть не на каждом его шагу.
– А если б рыбу не забрали, были бы ещё лучше. И если б тебя не трогали. Тоже мне - придумали, как рыбу отнять...

С последним Серый согласился. Про рыбу он рассказал раньше, когда только-только с лужайки вышли. Надо же объяснить, как с пацанами познакомился. Лилька после появления Ориана с сопровождающими в падение уже не верила.

– Только учти, Лилька: Лизе ничего не говори, лады? А то больше с собой не возьму. Мы ходили к реке за травой - и больше ничего. А я споткнулся и врезался в дерево. Никого не видели. И про рыбу молчи. Ничего не поймал я сегодня. Поняла?

Когда они очутились на песке, он снял заплечный мешок, и Лилька вылезла из него. Потопталась немного, разглядывая кожаный ремешок на своей руке, а потом поджала губы, задумчиво глядя на брата, и высказалась:

– Серёж, возьми меня с собой вечером.

– Ещё чего, - пробормотал он.

– Не возьмёшь - я сама потихоньку за тобой пойду, - спокойно сказала Лилька.

– Шантажистка.

– Ага. Лиза тоже так говорит.
– Девочка обошла брата, внимательно осматривая его, и велела: - Сядь. У тебя кровь на волосах. Мы беленькие, на голове сразу видно. А я сразу не заметила. Давай вытру. А потом ты вымоешь руки до плеча - гря-азный!

Вот за что Серый уважал "малышню" свою, так это за то, что шустрая и зоркая. Беспрекословно присел, и Лилька быстро вычистила его отросшие волосы.

Прежде чем пойти по дороге, покорёженной памятной бурей, и подняться к дому, Серый взвалил на спину небольшую вязанку заранее наломанного тальника. И, отдав пустой вещмешок сестрёнке, прихватил ведро с водой. Обычай такой за месяц жизни здесь появился: если идёшь на реку, возьми ведро и верёвки для хвороста или для ивовых прутьев, а то и для дерева, нанесённого на берег. Вода из ведра выливалась во все большие ёмкости, которые только нашлись в доме и теперь стояли в двух подъездах, а дерево сушилось на солнечном месте, а потом укладывалось на торце дома, под навесом от дождей, сооружённым на скорую руку. Топливо для готовки в доме пока есть, а дерево пригодится зимой - так решили на общем собрании. Если зима наступит, конечно.

Когда они поднялись к дому, Серый хмыкнул при виде уже привычной картины. Газоны перед домом поражали чистотой и строгими окученными грядками, из которых торчали толстые тёмно-зелёные ростки. Как и говорил Серый Ориану, жители дома выращивали здесь картошку. А один газон, посередине, был занят под другие овощи и зелень. Им всем повезло, что газоны перед их домом были просторные, не то что у соседнего дома, который сгинул в неизвестности. Ещё несколько грядок устроили ближе к краю старого парка культуры и отдыха. Утром Серый натаскал с реки воды, чтобы полить грядки на всех газонах: сегодня была их квартиры очередь поливать. Серый не возражал: он таскал, сёстры поливали, а потом - лафа, гуляй, сколько хочешь. Весь день его. И хоть занимала работёнка эта времени довольно много и после неё ноги, бывало, подламывались от усталости, но именно сейчас Серый решил, что от работы отлынивать, как Егорка, никогда не будет. Если б не сильные руки, трое пацанов с того берега ещё раньше бы сбили его с ног и отмутузили по первому числу.

Картошку посадили через недели полторы или две после страшного события. Посадили, когда поняли, что никто из пропавшего города не сумеет пробиться в их маленький мирок и помочь им. Снова поплакали, а потом засучили рукава.

В их трёхэтажном доме всего пятнадцать квартир. Два подъезда, но у второго первый этаж был занят под небольшой магазин "Продукты". Тётя Маша, большая и толстая, как фрёкен Бок из "Карлсона", сначала продавщица, а теперь хозяйка, удостоверившись, что в город не вернуться, заняла в доме квартиру на третьем этаже. Здесь жили студенты-квартиранты, которые во время памятной грозы сдавали экзамены в своём университете. А потом тётя Маша переехала в квартиру Егорки, ровесника Серого, на втором этаже. Егоркины родители тоже работали днём, и пацан остался совсем один. Тётя Маша грозно сказала, что человека из него вырастит, и принялась за его воспитание. А заодно за воспитание всех, кто только попадался под руку, - то есть всех жильцов дома. Воспитывать ей было легко: продукты в магазине пока ещё есть. Правда, не одна она заправляла всеми. Управдом, баба Клава, плотная и остроглазая тётенька, тоже отличалась... э-э... сильным характером. В общем, эти две тёти объединились и принялись командовать.

Они заставили дядю Лёню с первого этажа, который когда-то работал печником и вообще штукатуром, а сейчас пенсионер, залепить цементом образовавшиеся на доме трещины. В помощь ему отправили Вовку. Вовке, невысокому и темноволосому, тридцать с лишним лет, но он пьяница и никуда устроиться не мог из-за этого. Его мама, тётя Оля, маленькая женщина, похожая на шуструю мышку, часто переживала из-за этого. Тётя Маша пообещала Вовке поставить выпивон, если он с дядей Лёней залатает все прорехи в стенах. А потом все смеялись, потому что тётя Маша сэкономила и ограничилась стаканчиком, хотя обиженный Вовка скандалил целый час.

Серый ухмыльнулся, вспомнив этот случай. С тех пор Вовка, если с него что-нибудь требовали, обязательно обговаривал все условия оплаты. Но тётя Маша как-то, когда Вовки рядом не было, сказала, что она и из него человека сделает, и, кажется, выполняла свою угрозу. В любом случае, Вовка стал пить меньше. Работать-то не хочется. А кто не работает - тот не... Серый фыркнул. Лилька тут же заглянула в его лицо.

– Устал?

– Нет ещё.
– Даже Лильке он не стал говорить, что Ориан временно убрал его боль.

– Они странные, - задумчиво сказала Лилька, размахивая корзинкой.
– У них цвет другой, совсем не как у нас.

– А какой?
– осторожно спросил Серый. Сестрёнка (выяснилось после того, как все смирились с новым положением и занялись устройством жизни в новом мире) стала странно видеть людей. Мало того, что в цвете, так ещё могла и кое-что про них сказать неожиданное. Да и ладошки у неё, как Лиза говорит, золотыми стали. Правда, "малышня" - умница. Помалкивает о своих странностях. Только с братом и сестрой делится.

– Ориан разноцветный, - охотно ответила Лилька.
– Только он весь всплесками.

– Как это?

– Неспокойный, - объяснила сестрёнка.
– Он весь кипит цветом. И не одним, а сразу многими, и все яркие, как салют, Нет, как несколько салютов сразу - и все разные. Тревожный очень... Стой, Серёжка. Я тебе подорожник уберу, а то увидят - пристанут спрашивать... А его друзья зелёные, но с красными жилками. Они его стерегут.

– Что?
– поразился Серый.
– Как это стерегут?

– Ну...
– затруднилась Лилька, а потом захихикала: - Охраняют, чтобы не обидели!

Оторопевший Серый пару минут размышлял: "Ни фига себе - чтобы не обидели!.. Это что значит? Мою же рыбу я им не хотел отдавать и тем его обидел?! Ну - обалдеть и не встать!.. Друзья, значит, зелёные. И что это значит? Желтоглазые, но зелёные. Жуть какая-то. Чё-то как-то не представляю..."

Выглянув из-за угла дома, где они остановились не только из-за подорожника, но и чтобы оставить вязанку прутьев, Лилька шпионским голосом предупредила: