Там, где хочешь

— Папа! — Клелия прыгает к Ноэлю на руки, и он тискает ее, целует в шею, где первый позвонок, а она жмурится.

Марине вспоминается разговор, случившийся неделю назад.

36

— Она его заловить хотела… — мадам Дель Анна закрыла дверь в кухню, чтобы муж не слышал. Ему не нравятся эти пересуды. — Однажды я пылесосила, задела ее сумку… и оттуда выпала бумажка, а на ней кровью как будто заклятие… на Ноэля и его деньги. Анна уже беременная ходила. Мари ее не любила, они раз повздорили, и Анна сказала: «Ты уйдешь отсюда и не вернешься, не конкуренция ты мне». Мы все думали — о чем она… а это было о доме. Ведь целое состояние. Когда я сказала Анне, что Мари погибла, у нее такое лицо сделалось… как если бы она оторопела, что получилось.

— А что… с Мари произошло?

— Вроде отравление. Пауло, мексиканец, к которому она уехала, исчез. — Мадам Дель Анна вертела в руках варежку для горячего. — Ее не стало в начале января…

Марина любила пересматривать альбомы Мари. Черно-белые пейзажи, двумя руками нарисованные, удивительно.

— Сколько у тебя нашлось бы общего с моей дочерью!

Марина кивнула. Но думала о другом…

— А вы не боитесь, что Клелия… будет на мать похожа?

Эта женщина, Аннагуль, встала между ней и девочкой. Как избавиться от мысли, что Клелия — частичка человека, готового на подлость? И этот человек воспитывает ее. Не будь… не будь у Клелии матери, Марина приняла бы ее безоглядно. И не знала бы она этой неуютной ревности: Ноэль хватает на руки Клелию, фырчит ей в загривок, Клелия верещит, и там, в их мирке, больше нет места. Марина стоит рядом, улыбаясь, — но улыбка ее пуста.

37

Появилась работенка: под Анже замеры делать, там жилищный комплекс хотят строить. За день не управились, остались в отеле. Вечером выдвинулись на дискотеку в местном универе, на медицинском факультете, — без Тибидоха, конечно.

Будущие врачихи были так себе, но оказалось, что жизнь-то продолжается. Поужинали в симпатичном ресторанчике. Страшно было спугнуть это внутреннее спокойствие… Нет, с браками покончено. Да и не знаешь сейчас, кого надо.

Утром вышел из отеля — свежо, серо. Тишина внутри. И вдруг — оплеуха: витрина в предпраздничном оформлении. Ватный снежочек, люлька с младенцем, человечки-волхвы. И над этим благолепием — крупными буквами: “NOЁL”, «Рождество». Пока до парковки дошли, четыре витрины «оноэленные» попались. Теперь обложат: до Нового года куда ни зыркни — всюду это имя. Назвали макаронника Рождеством, идиотизм.

В тот вечер, когда она вернулась за цаплей, — бухнулась на кровать рядом, тоже ревет: «Ты мне близкий… Не рви, это больно… Не выкидывай меня из жизни…» Думал об одном — какого черта она снова здесь? Сколько можно отрывать и отрывать? Не шелохнулся. Она выбежала. Хотел, чтобы от нее хоть цапля осталась. Крикнул: «Ключи оставь!» — уже не слышала.

Вернуться в Париж, увидеть ее.

38

Лорен улетела в Америку и забыла с отцом попрощаться: Франсуа приуныл, даже согласился к Маринке съездить.

От этого дома обалдеваешь. Села за рояль, вспоминая, чему в музыкальной школе учили, — мадам Дель Анна в восторг пришла от этих жалких потуг. Ее осенила идея Женьке уроки давать: «Будет приезжать по субботам!» Маринка повела вниз «на экскурсию», там и рассказала, что Денис увидеться порывался, и Ноэль предложил ее отвезти, куда надо. Что бы это значило? «Да ничего. Свобода». И Маринка пустилась в путаные рассуждения, что человек может принадлежать только самому себе, и никогда — другому, поэтому Ноэль считает, что не вправе ей на горло наступать.

— Желание обладать — это страх перед жизнью. Будто от боли можно чем-то загородиться. Близким человеком, счетом в банке или браком.

Легко рассуждать, когда все есть — дом с садом, работа престижная, «БМВ» и этот самый счет в банке. Жизнь до тебя не дотянется костлявой рукой. А вот когда в угол загнали? Стоишь и на руку эту с ужасом смотришь.

— Нельзя рассчитывать на другого и цепляться за него. Плевать надо на страхи!

Копать долго не пришлось: не хочет Ноэль жениться. Аргумент: они знакомы без году неделя. К тому же он всецело против брака.

— А как же «сежурка»? Денис продлит?

Маринка отрицательно покачала головой.

— Не знаю, что делать. Ноэль в облаках витает. Сказал — ты здесь три года, диплом есть, рисунки гениальные, Франция таких людей не выгоняет. Бред…

Не вязался его теплый взгляд с таким поведением.

— Он хочет, чтобы я была с ним «без интереса». Без ожидания, что он меня из дерьма вытащит.

— Так он тебя туда и загнал! — Помолчали. — И что теперь, в Новочебоксарск?

Марина опустила глаза.

— Не поеду.

39

— Люди живут ненастоящую жизнь. Маленькую жизнь, как твоя Ксения, — Ноэль вел машину, ехали в город мороженое есть. — Этот Франсуа чудовищен. И она не уходит от него. Спит с ним! Поскольку он ей безбедное существование обеспечивает.

— Она любит его…

— Это — любовь? Это благодарность!

— Ноэль, ну пусть благодарность, которую она принимает за любовь. Но у нее дочь…

— Она продалась, чтобы устроить жизнь своей дочери. И заодно себе. А надо, чтобы все настоящее было, — иначе в пепел превратишься. Я ей сочувствовал, пока не увидел этого… этого…

— Овоща.

— Да. С овощами миссия невыполнима, если сам не овощ. Потому что любовь — это когда себя теряешь, становишься другим. Когда ты готов умереть за человека. Я вот готов за тебя умереть.

Марина молчала. Через два месяца истекает вид на жительство.

— Умереть, но не расписаться.

Хватил ладонью по рулю:

— Да ты замужем!

— Потому что я боюсь разводиться! Ты меня не подхватишь!

— Тебе нужны честные отношения или зависимость? Ты будешь со мной мила, потому что каждый год надо бумаги продлевать?

— Я буду мила, потому что тебя люблю!

— Тогда при чем тут документы?

Эту пластинку уже ставили. «Да иначе меня из страны выставят!» — «Да такие люди нужны Франции!» — «Ты понимаешь, что такое административная машина?» — «Ну и уедешь — проверишь мои чувства! Если я тебя люблю, то вытащу сюда!» — «А если не вытащишь?» — «Тогда зачем я тебе?!» — «Но я-то останусь в Новочебоксарске!» — «Ты такая же, как Ксения! Вам бумажки важны, а не чувства!»

Мамма миа!

40

Сесилия оказалась никакой не заносчивой. Это просто манера — поглядывать свысока и говорить то, что думаешь. Отправились к ней, у нее тоже дом в Везинэ. Сесилия, как и мама Ноэля, никогда не работала, за хозяйством следила — тут музейная чистота, у каждой вазы свое место, кресла возле камина должны стоять в определенном положении.

Муж ее Валентино вместе с отцом Ноэля держал деревообрабатывающий заводик в пяти километрах отсюда. Валентино совсем непробиваемый, за вечер улыбнулся один раз — когда сообщил, что Саркози выдвинут на президентские выборы. Семейство Дель Анна — правые: говоря о социалистах, Валентино недовольничает, сердито зыркает из-под бровей, спина прямая — как швабру проглотил.