Там, где сердце

— Монтгомери, — говорит он. — Меня зовут Лахлан Монтгомери.

Я встаю, придерживая рукой одежду, чтобы прикрыть низ живота, и протягиваю ему другую руку для рукопожатия.

— Приятно познакомиться, Лахлан.

Он пожимает мне руку — Господи, его рука большая и сильная, а ладонь мозолистая, как наждачная бумага.

— Пожалуйста, зови меня Лок, — в его глазах снова что-то мелькает. — Приятно познакомиться, Найл.

— Отлично, мы познакомились. А теперь, серьезно. Убирайся к черту из моего дома, чтобы я могла одеться.

— Хорошо, хорошо, — он отступает с таким видом, словно ему невыносима даже мысль оторвать от меня взгляд. Так странно.

И немного радует.

Это не может радовать, черт побери. О чем я думаю?

Я только что согласилась на бранч с этим парнем? Почему? Зачем? Глупо, Найл, так глупо. Ты не можешь ходить на свидания.

Но это не свидание, правда?

Я размышляю над этим вопросом, когда слышу, как закрываются входные двери. И ответ, который приходит мне в голову, смущает. Да, это свидание.

Я согласилась на свидание с человеком, чье имя узнала уже после того, как согласилась. С мужчиной, который объявился в моем доме без приглашения и разглядывал мое почти обнаженное тело.

Черт возьми, но если это свидание, то я не могу просто собрать волосы в хвост и надеть спортивные штаны, не так ли? Поэтому я принимаю душ, брею все необходимые места, а потом сушу и завиваю волосы.

Это плохая идея. Олли очень любил, когда я вот так подкручивала волосы. Я делала это нечасто — главным образом, для особых случаев или в те редкие моменты, когда мы были не на работе и оставались наедине — в выходные дни между назначениями в ВБГ. А еще на нашу свадьбу.

И я плачу, завиваю волосы и думаю об Олли, собираясь на свидание с другим мужчиной.

Боже, я совсем запуталась.

Он накручивал кудри вокруг пальцев и тянул их. Прижимал меня к себе, запускал пальцы мне в волосы и, слегка потягивая их, сладко целовал меня. Мягко, нежно, не агрессивно, просто... с любовью и желанием.

Мне приходится сделать паузу, убрать плойку и прийти в себя. Сморгнуть слезы.

Зачем я это делаю?

Просто предложи ему денег и избавься от него.

Но я почему-то уверена, что Лок не возьмет денег. К тому же, я уже согласилась, так что отступать поздно, ведь правда?

Конечно, можно было бы. Но это будет невежливо, ведь он помог мне.

Он чего-то хочет от меня. Я имею в виду, мне кажется, что он чего-то хочет.

Он хочет одного, но скорее ад замерзнет, чем это произойдет.

Так почему же я побрила лобок, ноги и подмышки?

Почему завила волосы, подвела глаза подводкой, накрасила ресницы тушью и, впервые за целый год, прикоснулась к губам помадой? Почему втискиваю свою задницу в самые короткие шорты, а грудь — в рубашку на пуговицах с коротким рукавом? И почему, почему, почему, почему я оставляю первые три пуговицы расстегнутыми? Хорошенько подумав, я все-таки застегиваю третью пуговицу. Двух более чем достаточно.

«Он уже видел больше», — гнусно нашептывает мне внутренний голосок.

Просто мне чертовски одиноко, потому я и делаю все это.

Это ни хрена не значит. Просто приятно, когда тебя ценят за нечто большее, чем умение снимать швы и мерить температуру. Приятно чувствовать себя женщиной. Приятно быть желанной. Но это не значит, что я собираюсь чем-то с ним заниматься.

Я вдова, а не монахиня. Мне не обязательно быть одинокой.

К тому же, он такой сексуальный. Боже, эти глаза. Никогда не думала, что мне нравятся бороды, но на нем она смотрится очень горячо. Придает ему вид какого-то дикаря, который прошел моря, леса и горы.

Наконец, я готова. Сумка на плече, телефон снят с зарядного устройства, беру ключи и выхожу.

Лок сидит на борту кузова моего грузовика. У него в руках здоровенный сук от древа, которым он играет в перетягивание каната со своей лошадиного размера собакой. Он поднимает палку и держит ее над головой, чтобы собака не достала. Выглядит забавно хотя бы потому, что эта огромная собака может запросто подняться на задние лапы и схватить палку без особых усилий. Лок смеется, отскакивает от задней двери и, отпихивая собаку, машет палкой, а затем отбегает на несколько шагов, пытаясь удержать палку вне досягаемости. Но опять же, эта псина первым прыжком покрывает добрые два метра, а следующий позволяет ей ухватиться за палку и завладеть ею.

Забавно, и я не могу удержаться от смеха.

— У тебя чертовски большая собака.

— Да, не маленькая, — соглашается он, поднимая палку.

— Как ее зовут?

— Юта.

Собака подтаскивает палку к ногам Лока, а затем садится и ждет.

— Юта... иди, поздоровайся!

Юта наклоняет голову, следя за протянутой рукой Лока, и потом подходит. Охренеть, как страшно. Несмотря на явно приветливое поведение, когда на вас прыгает животное такого размера, это страшно. Она подходит, останавливается, поднимается и кладет лапы мне на плечи. Ей приходится наклониться, чтобы лизнуть меня в лицо. Я пытаюсь оттолкнуть ее, но это не так-то просто. Собака очевидно решила зализать меня до смерти.

— Юта! Отойди от меня! — смеюсь я.

И она тут же убирает с меня свои лапы и садится у ног. Ее морда достает мне до живота.

Я вытираю лицо.

— Итак. Каков план?

Лок швыряет ветку через дорогу, и Юта прыгает за ней. Спугнув кролика, засевшего в кустах, Юта несется за ним. На мой взгляд, у кролика мало шансов.

Кажется, Лок только что заметил, в каком виде я вышла из дома.

— Черт возьми, девочка, — он выпрямляется, расправляет плечи и, прищурившись, подступает ближе.

Я делаю шаг назад. В его глазах такая страсть, такой голод, что меня накрывает с головой.

— Хватит на меня так смотреть.

— Как я могу не смотреть на тебя, когда ты так выглядишь? — рычит он, останавливаясь в шаге от меня и не отводя своего взгляда.

Ну, не рычит. Скорее, мурлычет. В голосе и словах нет угрозы, только... обещание.

Я дрожу.

Или это трепет?

Я прохожу мимо него и делаю вид, что могу нормально дышать. Притворяюсь, что это не у меня полнейший сумбур в мыслях и эмоциях. Рывком открываю дверь грузовика, вставляю ключ в замок зажигания и пытаюсь запустить двигатель.

И, черт побери, он заводится с первой попытки.

Я слышу скрежет когтей по металлу, поворачиваюсь и вижу Юту. Она запрыгивает в кузов, дает три круга вокруг себя и ложится, укладывая морду на лапы. Лок усаживается рядом со мной. У меня небольшая машина. Одно сиденье, отсутствие консоли, старая, порванная в некоторых местах кожаная обшивка и две выцветшие потертые пряжки ремней безопасности.

Он занимает всю кабину. Переполняет ее, если честно. Широкие плечи, бедра, обтянутые джинсами, поношенные походные ботинки. На этот раз он причесан, но все еще выглядит, как дикарь. Эти его волосы — почти до плеч, густые и волнистые. И эта борода. Иисусе! Он ее расчесал, и мне кажется, от нее идет какой-то хвойный древесный запах. Не резкий. На самом деле, наоборот.