Там мое королевство

Ты мычишь что-то непонятное через кляп.

– Прости, что все так. Я не причиню тебе вреда, не бойся.

Я глажу тебя по голове. Ты мотаешь ей из стороны в сторону и мычишь.

– Почему ты бросила меня одну? Я все время крутила этот вопрос в голове, он вращался, как обезумевшее чертово колесо. Все это время у меня было чувство, что я умираю, но никак не умру до конца. Я сейчас расклею тебе рот, пожалуйста, ответь на вопрос. Не кричи.

Я убираю скотч, ты делаешь два шумных вздоха, а потом все твое ослабленное тело начинает трястись и ты кричишь.

К счастью для меня, не очень громко. Ты сделала неверный выбор, и я снова заклеиваю тебе рот. Ты слабо бьешь руками и ногами по кровати, по твоим щекам катятся слезы и попадают на заклеенный рот.

– Прости-прости, – опять повторяю я, – и не плачь, пожалуйста, мне очень больно видеть твои слезы. Не надо кричать, я в любом случае отпущу тебя.

Кажется, эти слова вселяют в тебя надежду, и ты успокаиваешься.

– Я просто хочу поговорить с тобой. Послушай меня, пожалуйста.

Ты мычишь что-то, похожее на слово «хорошо».

– Я не буду говорить про Андрюшу, как и обещала. Не бойся.

С тех пор как ты улетела, почти каждую ночь я попадаю в один и тот же сон, в котором я по-прежнему в нашей комнате, напротив меня – разобранная кровать и твои вещи, разбросанные по полу. «Это ты? Ты вернулась?» – думаю я.

Слышу звуки пианино из соседней комнаты, теперь я уверена, что ты здесь. Я увижу тебя! В этот раз увижу. Нас разделяет темный коридор, в который выходить мне почему-то страшно, наверное, я боюсь, что он запутает меня, разветвится на десятки других, как было уже много раз, и я так и не смогу добраться до тебя. Я смотрю на полоску утреннего света из приоткрытой двери в конце бесконечного коридора и быстро иду к ней, стараясь не замечать ничего вокруг, чтобы не сбиться с пути.

Ты поворачиваешься на скрип.

– Я тебя разбудила? – спрашиваешь ты. – Прости!

Я кидаюсь к тебе и обнимаю. Твои волосы ничем не пахнут, но я смахиваю эту мысль, пока она не прижилась и не проросла во что-то страшное. То, что волосы не пахнут, может разрушить все.

– Конечно, не разбудила, ты не можешь меня разбудить. Милая моя, как давно я не видела тебя, как хорошо, что ты вернулась.

– Ты видела меня вчера, я уже месяц здесь, – говоришь ты и гладишь меня по волосам.

– Месяц? Но ведь ты только приехала!

Ты улыбаешься и качаешь головой:

– Я давно здесь, прошло тридцать дней, ты же знаешь.

– Но если прошло столько дней, почему я ничего не помню? Где была я, почему меня с тобой не было?

– Мы были вместе, – продолжаешь ты, – как обычно ты вставала раньше меня и шла ставить чайник.

– Я этого не помню! Этого не могло быть, если я не помню.

– Но все это было, – говоришь ты, – ты просто забыла, так бывает. Но знаешь, не обязательно пытаться вспоминать что-то, когда можно это вообразить. Хочешь, я расскажу тебе о каждом нашем дне, а ты только представляй?

– Хочу, – говорю я и кладу голову к тебе на колени, – пусть этот рассказ будет длинным.

– Он будет длинным, я обещаю, ты только засыпай.

Я закрываю глаза и надеюсь, что твой рассказ будет длиться вечность и я навсегда останусь здесь, с тобой.

– Ты просыпалась раньше меня и шла ставить чайник, – продолжаешь ты, – когда он закипал, ты приходила будить меня, а мне так не хотелось просыпаться. Ты аккуратно садилась на самый край кровати и начинала читать книгу, но знаешь, ты читала ее вслух, не очень громко, а так, чтобы слова едва до меня долетали. Мне, конечно же, становилось интересно, и я пыталась расслышать их и угадать книгу. Но сколько я ни пыталась, у меня никак не получалось, а на обложку я посмотреть не могла, так как притворялась спящей. Я начинала вспоминать все книги, которые вчера видела в комнате, но эта была не похожа ни на одну из них. А потом вдруг, услышав свое имя, свое настоящее имя, я поняла, что ты не читаешь книгу, а рассказываешь мне историю о нас.

Твой голос становится тише, растворяясь в окутывающем нас утреннем свете, и я засыпаю. Я засыпаю во сне, чтобы проснуться в мире, который я не выбирала.

Каждый раз, пробуждаясь, я испытываю шок от того, что память моментально наваливается на меня гранитной плитой, из-под которой я буду пытаться выбраться весь оставшийся день, не переставая думать о том, что тебя здесь нет. Удается выскользнуть из-под нее мне обычно только к вечеру, и тогда, когда заходящее солнце последний раз задевает верхушки деревьев, я вспоминаю, что ты оставила мне кое-что важное. Ты оставила мне мое имя, а я все еще помню твое, это значит, что где бы мы ни встретились – мы узнаем друг друга.

Но я не узнаю тебя. Ты назвала меня «Аней», а Аня – это не настоящая я. Скажи, что ты – это все еще ты.

Я отклеиваю тебе рот. Два жадных вздоха.

– Меня зовут Джеральдина, а тебя – Кимберли, – шепчешь ты срывающимся голосом, – пожалуйста, развяжи меня. Мне больно.

– Конечно, – отвечаю я. Ты назвала меня по имени, а значит ты – это действительно ты. Я тянусь к узлам, которые держат твою правую ногу.

Вместо того, чтобы развязать их, я достаю шприц из сумки, стоящей рядом, и проверяю катетер на твоей руке.

– Аня! Кимберли! Пожалуйста, не надо! Не надо! Не надо! Помоги…

Я снова заклеиваю тебе рот. Достаю второй шприц из сумки.

– Помнишь, в детстве ты как-то сказала, что у рая и нашего королевства много общего?

– Мм-ммм-мма-а. – Ты изо всей силы мотаешь головой и бьешь ногами по кровати.

– А я ответила, что совсем ничего общего у них нет. Потому что для того, чтобы попасть в рай, нужно умереть, а для того, чтобы попасть в королевство – нет. И знаешь что?

– Мм-ммм-мма-а.

– Я ошибалась. Для того, чтобы попасть в королевство, тоже нужно умереть. Так что, в итоге, ты оказалась права.

Мы столько времени искали путь туда, а все оказалось так просто. Прямо как в Библии. Глупо, да?

Сейчас я вколю тебе лекарство, а потом – себе. У нас будет минут пять, а потом мы просто уснем. Не бойся, милая, никому не будет больно. Когда я сделаю укол, ты почувствуешь слабость. Не сопротивляйся, я уберу скотч, потому что не хочу, чтобы ты ушла из этого, хоть и не самого приятного, мира с заклеенным ртом.

Я вкалываю тебе многократно превышенную дозу амитриптилина. Второй шприц втыкаю в заранее поставленный себе в вену катетер. Глажу тебя по голове, снимаю скотч и без сил падаю рядом с тобой на кровать.

Там, где солнце встает на западе, Там, куда не доехать на поезде, Там, где реки текут в обратные стороны,— Там наше королевство,—

шепчу я, держа твою холодную руку в своей, чтобы точно не потерять тебя на пути туда, где Кимберли и Джеральдина долго и счастливо правили своим королевством.