Там за облаками

– "Я вас люблю любовью брата и, может быть, ещё сильней..." - процитировала Ярошевич задумчиво.
– Вы со Стасом Пушкина начитались до полной одури. Может, ты и способна его братом воспринимать, а вот он тебя сестрой никогда не сможет. Бабник потому что, Кобеллино.

– Ладно, Тань, чего теперь это обсуждать, - вздохнула Маша.
– Дело сделано. Назад не повернёшь.

И они действительно долго не говорили о Славке. Тем более, что Татьяна вскоре опять пропала, пропустив самое интересное и объявившись летом замужней дамой.

Маша одна не осталась. Неожиданно рядом начал отираться Шурик Вернигора. Позванивал, заглядывал. То поможет книжные полки повесить, то сопровождает в магазин в качестве носильщика. Маша не удивлялась, воспринимая Шурика связным между собой и своей почти бывшей кампанией. Почти бывшая компания передавала ей через Шурика ценные указания:

– Без Татьяны в обществе пяти молодых парней Маше одной появляться неприлично.

Вот так, а весной было прилично. С чего это вдруг они приличиями озаботились?

– Славку немедленно оставить в покое, он, считай, женатый человек и вскоре молодой папочка;

– На провокации Славки, иметь совесть, не поддаваться и гнать его от себя поганой метлой;

– Категорически отказаться от приглашения на свадьбу и ждать дальнейших мудрых советов разных Казимирычей и Болеков.

Шурик не только ценные указания передавал. Он, как бы через силу, стесняясь и робея, пересказывал, кто и что говорил о Маше. У девушки щёки полыхали. Она никогда раньше не подозревала, насколько стервозна, порочна и невыносима для общества порядочных молодых людей. Принято считать, будто со стороны виднее. Маша ужасалась постороннему взгляду на собственную персону. Вовсе уж плохой себя не чувствовала. У неё зародилось подозрение: Шурик - не связной, Шурика ребята к ней приставили в качестве сексота и сторожа. Она не встречалась с ребятами, не звонила Славке, отказалась от приглашения на свадьбу, но, заподозрив Шурика в шпионско-охранной деятельности, оскорблённая в лучших чувствах, перестала жаловаться Вернигоре на Славку.

Первоначально она честно и благородно не отвечала на его звонки, высылала Маргошку открывать дверь и, если приехал Закревский, сообщать, что Маши нет дома. Славка лихо обходил те заградительные рогатки, которые она изобретала. Добившись личной встречи, высказывал свои обиды и поганой метлой не выметался из её дома ни под каким видом. Обидевшись на почти бывшую компанию, Маша перестала выполнять данные ей рекомендации, перестала прятаться от Славки. Не искала встреч сама, но и не гнала больше. Мозги ему, правда пыталась прочистить. Объясняла, сколь безобразно его поведение.

– Я к тебе лезу, пристаю?
– иезуитски вопрошал Славка.

– Нет, - вынужденно признавала Маша.

– Тогда какие претензии? Могу я за дружеской поддержкой обращаться, когда мне хреновей некуда?

– Можешь, конечно. Но не логичнее к Казимирычу или Болеку идти?

– От них дождёшься поддержки, как же. Держи карман шире. Одни нотации и гадость разная. Ты мне сейчас больше друг, чем они все вместе взятые.

Вообще, Славка будто с цепи сорвался. Он ежедневно звонил и почти каждый день заглядывал на пару часиков. Пил чай с вареньем. Громко рассуждал о будущей семейной жизни и повествовал, какая Ира замечательная и талантливая.

– Она лучше тебя стихи пишет. Она вот так идёт, - он показывал ладонью направление вверх почти вертикально.

– А ты вот так. Но, наверное, ты дальше пойдёшь, если не бросишь. И всё равно, сейчас у неё стихи лучше.

– Да?
– обижалась Маша.
– Что же ты тогда просил тебе на свадьбу тетрадку с моими стихами подарить?

– А это на память, - безмятежно улыбался Славка.
– Вот женюсь, видеться с тобой мы не будем. Вдруг соскучусь? Открою тогда тетрадку, стихи твои почитаю, вроде, как повидался.

– Свин!
– возмущению Маши не было предела.

– Да, я такой. Я даже ещё хуже: подлец и негодяй. Ты разве не знала?
– дразнил он, и снова принимался петь дифирамбы в адрес будущей жены. Дифирамбы пел старательно. Складывалось впечатление, что он сам себя пытался убедить в её необыкновенной привлекательности, в собственном везении - такую девушку нашёл, в наличии у себя чувств к невесте. Маша жалела его, бедного. Попал, как кур в ощип. Чем ближе подступал день его заклания, тем сильней он нервничал. Однажды спросил:

– Ты уже купила себе парадное платье?

– Парадное платье? Для чего?
– удивилась Маша.

– Ты хочешь ко мне на свадьбу в том синем идти? Я не спорю, оно тебе очень к лицу. Но мы тебя в нём тысячу раз видели.

– На свадьбу?
– переспросила Маша, насторожившись.
– Мне казалось, вопрос решён. Окончательно и бесповоротно.

– Почему?

– Не могу и не хочу.

– Значит, ты мне не сестра и не друг, - веско припечатал Славка.
– Не желаешь поддержать в трудную минуту. Нет, если бы ты меня любила до безумия, тогда тебя понять можно, ревность, то, сё...

Маша в безмолвном негодовании смотрела на лишённого совести шантажиста.

– Мань, - Славка жалко улыбнулся.
– Мне нужно будет тебя там видеть. Ты единственная, кто меня понимает. Ну что тебе, сложно, а?

– Слав, - Маша, подавив первый порыв возмущения, постаралась осветить ему некоторые не учтённые им аспекты.
– Во-первых, Ире неприятно будет, она не полная дура. Всё-таки самый большой праздник в её жизни. Зачем его портить? Нехорошо, некрасиво, неправильно.

– За Иру не волнуйся. Я ей объясню, что ты мне хороший друг, а не то, что некоторым мерещится.

Объяснит он! Наверняка, Ира воспринимает "хорошего друга", как совсем недавно Маша воспринимала "О, Алину!".

– Так она тебе и поверит.

– Ещё как поверит. Сама тебя позовёт.

Маша вздохнула, задумалась. Непробиваем. Хоть кол на голове теши.

– А во-вторых?
– прервал её размышления Славка.

– Что?

– Ну, ты сказала "во-первых", следовательно, есть "во-вторых".

– Во-вторых, не хочу скандала у тебя на свадьбе.

– С чего вдруг тебе скандал пригрезился?
– забеспокоился он.
– Для чего надо всё усложнять?

– Я не усложняю, - грустно усмехнулась девушка.
– Видишь ли, мне не разрешили идти к тебе на свадьбу. Приказали отклонить приглашение.

– Приказали?
– не поверил Славка.
– Кто?